Книга Рангеля, снабженная предисловием Жана Франсуа Ревеля, в котором подчеркивалась неспособность латиноамериканцев к самокритике, вызвала негодование интеллектуалов континента и в основном была проигнорирована североамериканскими и европейскими исследователями. Тем не менее, эта работа оказалась переломной. В 1979 году нобелевский лауреат Октавио Пас разъяснял контраст между двумя Америками в следующих выражениях: «Одна, англоязычная Америка, стала дочерью традиции, положившей начало современному миру— Реформации со всеми ее социальными и политическими последствиями, а также демократии и социализму. Другая, испано- и португалоязычная Америка — дитя вселенской католической монархии и Контрреформации».2
Эхо рассуждений Рангеля можно найти в опубликованной в 1994 году книге Клаудио Велиза «Новый мир готической лисицы»,3 в которой сопоставляются судьбы англо-протестантского и иберо-католического наследия в Новом свете. Автор описывает новую парадигму, используя слова выдающегося перуанского писателя Марио Варгаса Льосы. Последний утверждает, что экономические, образовательные и правовые реформы, столь необходимые для модернизации Латинской Америки, не станут эффективными до тех пор, «пока им не будет предшествовать преобразование обычаев и традиций, всего сложного комплекса привычек, знаний, образов и форм, которые в совокупности составляют «культуру». Культура, в рамках которой латиноамериканцы сегодня живут и действуют, не является либеральной и тем более демократической. На континенте есть демократические правительства, но институты, рефлексы, менталитет Латинской Америки далеко не демократичны. Они остаются популистскими, олигархическими, абсолютистскими, коллективистскими, догматическими, перегруженными социальными и расовыми предрассудками, совершенно нетерпимыми к политическим противникам и претендующими на худшую монополию из всех возможных — монополию на истину».4
Новейший бестселлер Латинской Америки, «Пособие для идеального латиноамериканского идиота»,5 посвящен авторами (колумбийцем Плинио Апулео Мендосой, сыном Варгаса Льосы Альваро и кубинским изгнанником Карлосом Альберто Монтанером) все тем же Рангелю и Ревелю. Книга высмеивает латиноамериканских интеллектуалов XX столетия, пропагандировавших идею, согласно которой во всех бедах континента виноват империализм. Среди последних следующие громкие имена: Эдуардо Галеано — уругвайский автор нашумевшей книги «Вскрытые вены Латинской Америки»,6 Фидель Кастро, Че Гевара, Фернандо Энрике Кардозо — нынешний президент Бразилии, Густаво Гутьеррес — основатель «теологии освобождения». Мендоса, Монтанер и Варгас Льоса убедительно доказывают, что реальные причины отсталости континента следует искать в головах латиноамериканцев.
В своей следующей книге «Творцы нищеты»7 — упомянутые авторы анализируют пагубное влияние традиционной культуры на поведение шести элитных групп: политиков, военных, предпринимателей, духовенства, интеллектуалов и революционеров (подробнее об этом см. статью Монтанера, вошедшую в настоящий сборник).
Недавняя работа Монтанера — «Давайте не потеряем впустую и XXI век»8 — посвящена тем издержкам, которые выпали на долю Латинской Америки из-за нежелания усвоить культурные и политические уроки передовых демократий. В вышедшей в 1999 году книге «Культурные условия экономического развития»,9 принадлежащей перу аргентинского интеллектуала и медиа-знаменитости Мариано Грондоны, противопоставляются друг другу восприимчивые к развитию и отторгающие развитие культуры, то есть Соединенные Штаты вкупе с Канадой, с одной стороны, и Латинская Америка — с другой.
Разумеется, по мере демократических и рыночных преобразований, идущих на континенте в последние пятнадцать лет, господствующие в Латинской Америке ценности и установки постепенно меняются. Культура региона трансформируется под воздействием целого ряда сил, включая описанные в настоящей главе духовные веяния, глобализацию экономики и средств коммуникации, подъем евангелического протестантизма. (Протестанты сегодня составляют более 30 процентов населения Гватемалы и около 20 процентов — Бразилии, Чили и Никарагуа.)10
Книги, утверждающие новую парадигму, и еженедельные газетные колонки Монтанера (он один из самых известных журналистов, пишущих на испанском языке) уже оказали большое влияние на латиноамериканцев. Но в Соединенных Штатах, Канаде и Западной Европе о них практически ничего не знают. Поколение латиноамериканцев, выросшее на «теории зависимости» или на иных концепциях, исходящих из того, что решение проблем континента зависит от великодушия США, считает культурные трактовки неприемлемыми. На одном из семинаров мне довелось услышать видного американского специалиста, называвшего культурные объяснения «вводящими в заблуждение»; на другом форуме утверждалось, что культура не имеет никакого отношения к эволюции континента; на третьем говорилось, что разобраться в запутанной политической истории Венесуэлы с помощью культурных факторов просто невозможно. Боливар, полагаю, с этим едва бы согласился.
Значение упомянутой выше книги Рангеля для меня бесспорно, поскольку, не прочитай я ее, моя первая работа — «Отсталость как состояние ума: случай Латинской Америки»,11 — опубликованная в 1985 году, вряд ли была бы написана. Моя последняя монография — «Панамериканская мечта»,12 — испанское издание которой увидело свет в 1999 году, также посвящена Рангелю.
Каким образом культура влияет на общественный прогресс
В «Панамериканской мечте» выделены десять ценностей (установок, состояний ума), которые отличают прогрессивные культуры от статичных. Вот эти ценности:
1. Нацеленность в будущее. Прогрессивные культуры устремлены в будущее, в то время как статичные культуры ориентированы на настоящее или прошлое. Нацеленность в будущее означает прогресспстское видение мира, предполагающее способность человека влиять на свою судьбу, вознаграждение добродетелей уже в этой жизни, позитивное видение экономики, в рамках которого богатство постоянно наращивается.
2. Труд и успех. В прогрессивных культурах, в отличие от статичных культур, труд и приносимые им плоды считаются главным фактором преуспеяния. В обществах первого типа работа упорядочивает повседневную жизнь, а трудолюбие, творчество и стремление к успеху не только вознаграждаются финансово, но и приносят удовлетворение и самоуважение.
3. Бережливость. В прогрессивных культурах эта добродетель является матерью инвестиций (и финансовой безопасности), в то время как в статичных культурах в ней видят угрозу уравнительным порядкам.
4. Образование. В прогрессивных культурах в образовании усматривают ключ к прогрессу, в то время как в статичных культурах оно считается второстепенной, элитарной ценностью.
5. Поощрение способностей. В прогрессивных культурах индивидуальные способности выступают важнейшим фактором личного карьерного роста; в статичных культурах эту роль выполняют социальное происхождение и связи.
6. Общественная солидарность. В прогрессивных культурах радиус общественной идентификации и доверия выходит за пределы семьи и объемлет более широкое социальное целое. В традиционных же культурах сообщество ограничивается семейными рамками. Социальные системы с небольшим радиусом идентификации и доверия более склонны к коррупции, непотизму, налоговым нарушениям и не тяготеют к филантропии.
