Нарц оглянулся через плечо на меня и фыркнул, видимо, решая, что ему может и не может сойти с копыт. Он отвёл свою правую заднюю ногу и сделал выпад, обрушив отвратительно жёсткий удар прямо меж моих задних ног. После чего побежал прочь, греясь в очевидном одобрении кобылы цвета крови.

Я никогда в жизни так сильно не кричала.

* * *

"Я гулял по улицам Филлидельфии, очищенным от булыжников, и видел завод, производящий сталь, текстильные фабрики, производящие одежду, электростанцию, производящую электричество," голос Красного Глаза гордо звучал из металлических динамиков на стальных столбах, которые пронзали красноватый вечерний воздух. "Это начало, но такое славное начало. И все это принадлежит нам... каждому из нас".

Что это? спросила я, чуть не плача, когда мне сунули под нос миску с непонятной кашеобразной массой. От запаха мой избитый желудок сжался в спазме.

Овсянка, равнодушно ответил пони-раб, зачерпывая полную миску той же бесцветной жижи для следующего пони.

Овсянка? Вы с ума сошли? Я посмотрела на него с недоумением. Это нисколько не похоже на овсянку! Ни по виду. Ни по запаху. Ни по... Ещё одна порция дряни плюхнулась из черпака в миску. ...звуку.

Я отдала половину "овсянки" Блад, чувствуя себя так, будто это я проявляю жестокость. Потом я помоталась вокруг, пока не нашла другого пони, у которого отбирали его порцию, и отдала ему остальное. У меня всё равно слишком болели мягкие места, включая живот, чтобы пытаться есть.

В благодарность он дал мне мрачный совет по продолжительному существованию в качестве "работника" в Филлидельфии. Не выбирай Кратер. Большинство пони, которые идут туда, не проживают и трёх месяцев. Что уж говорить о четырёх. Не выбирай Яму. Тебе придётся пережить тридцать шесть схваток с рабами, чтобы выйти из неё, а схватки всегда на смерть. Я застонала. Я не представляла себя забирающей жизнь другого раба. Ну, может быть, Блад или Нарца, но никак не безвинных.

Сам он работал на свалках, пользуясь инструментом, который он называл авто-топором, чтобы разрезать на части колесницы и другие крупные куски металла для переплавки. Это была опасная работа, и их держали под постоянным наблюдением охранников, стоящих на высоких местах, но без кнутов. Ни один рабовладелец не стал бы появляться на свалке с рабами, вооружёнными вращающимися лезвиями, магически зачарованными, чтобы легко прорубаться сквозь металл.

Он потчевал меня многочисленными способами смерти, имевшимися в Филлидельфии. Одним из самых неприятных была работа в карьерах, которые я видела по пути сюда.

Но к счастью, сказал он, их берегут для пони, которые пытались бежать или даже хуже саботировать работу Красного Глаза.

А что в них?

У Филлидельфии есть небольшая проблема с параспрайтами, сказал пони, доедая остатки моей жижи. Очевидно, было какое-то массовое заражение может быть за три или четыре десятилетия до мегазаклинаний. Предположительно, его побороли, но параспрайты очень живучи.

Он стал вылизывать миску, пока я пыталась сдержать рвоту.

Пару лет назад ребята Красного Глаза пробивались в одно из Стоил, располагавшееся довольно близко к Кратеру, и открыли карман, набитый проклятыми тварями все облучённые до чёрта и мерзкие как никогда.

Блотспрайты? спросила я, но он покачал головой.

Не, блотспрайты это то, что получается из параспрайтов, которые подхватывают порчу. Большие и злобные, но не склонные размножаться. И это благо, уж поверь мне. Он серьёзно посмотрел на меня. А эти мелкие паршивцы облучены. Большая разница.

Так... что они делают?

То же, что и всегда. Едят и выплёвывают таких же, сказал он и пристально посмотрел на меня. Только теперь они плотоядны.

Они едят... пони? О, Селестия!

А те дымоходы?

Жеребец опустил голову.

Ну, там мы сжигаем гнёзда, которые они находят. Единственный способ убедиться, что они больше не размножаются, это убить их огнём. Он нахмурился. Проблема в том, что иногда остаётся несколько глубоко в гнезде, которые как следует не прожариваются истребителями. Они просыпаются после жары, вылетают... сетка над карьерами нужна для того, чтобы они не успевали улететь далеко, а один из охранников всегда вооружён огнемётом. Особенно после того случая, как одной кобылице мелкий паршивец залетел в глотку. Они потом cгрызли её изнутри.

Полный кошмар. Мне было искренне жаль, что я не могла разуслышать этого.

Но как бы ни было это плохо, на вершине его списка способов смерти стояло Единство.

Я знаю, что этот ублюдок Красный Глаз говорит, но я знал множество пони, которые пошли добровольцами в Единство, но ни один из них так и не вернулся, признался он мне. Как говорят некоторые пони, Богиня, чем бы она там ни была, превращает их в этих больших аликорнов, которых мы иногда видим поблизости. Но если бы это было правдой, то я полагаю, что их должно было бы быть больше. И мне думается, что хоть кто-то из них потрудился бы вернуться и поздороваться со старыми друзьями, раз уж они могут летать.

Я не посчитала полезным говорить ему, что их, вероятно, было больше, чем он думал. Мой разум уже обрабатывал другую информацию. У псевдобогинь не было кьюти-марок, и их по крайней мере направляли при помощи телепатии. Мои мысли крутились вокруг той возможности, что трансформация начисто удаляла их индивидуальность и чувство себя. Сделать такое с пони было... хуже убийства!

* * *

Ночь была холодной, и у меня не было одеяла. Я лежала на погрызенном крысами старом коврике, который до меня был кроватью рабов, большинство из которых, вероятно, ныне мертвы. Коврик был настолько изношенным, что на нём лежать было, возможно, неприятнее, чем на бетонном полу под ним, и таким заляпанным, что мне действительно не хотелось к нему прикасаться. Но это было всё, что я имела.

Моё тело было покрыто синяками и всё ещё было трудно дышать. Мои рёбра дали трещину, но, к счастью, не были сломаны. Я всем сердцем старалась игнорировать ещё худшую боль снизу. Часть меня хотела убить Нарца, настолько мучительно и жестоко, насколько это возможно. Часть хотела свернуться калачиком и плакать. Я боролась с обеими этими частями. Учитывая, что я сделала и пригрозила сделать с ублюдком цвета мочи, думаю, часть меня хотела бы показать, что я могу взять то блюдо, что ему предложила. Хотя бы потому, что я сказала ему, что он мог бы сохранить лицо, и сколько бы я его ни ненавидела, должна признать, именно это он и сделал.

Небо над нами было чёрным и отражало легкие оттенки оранжевого и красного. С наступлением ночи все кузницы, печи и другие ярко светящиеся объекты стали видны более отчётливо, придавая Филлидельфийским Руинам адский вид. Хуже всего была тонкая красная тень в воздухе которая стала люминесцентным заревом над огромной ямой, куда ударило мегазаклинание, пропустив обширные промышленные районы города, чтобы попасть в самое сердце городских жилищных построек. Тьма никогда полностью не окутывала центр Филлидельфийского Кратера.

Порыв ветра принёс глубокий холод и вместе с ним удушающий, едкий запах откуда-то из глуби Филлидельфии. Некоторые рабы закашлялись во сне, я вздрогнула и попыталась дышать, не вдыхая.

Я скучала по своим друзьям. Я задалась вопросом, были ли они в порядке. В голове я начала проигрывать все ошибки, которые я допустила, все пути моего плана, которые могли бы пойти не так...

Где-то невдалеке я заметила вспышку зелёного пламени.

Встав, я тихонько скользнула наружу и включила Локатор Ушки-на-Макушке, чтобы он помог мне обнаружить жар-феникса. Моё сердце наполнилось благодарностью за компанию, когда я увидела, как она уселась на табличку в виде улыбающейся Пинки Пай с поднятым копытом. ("Вы должны быть такого роста, чтобы кататься на Колесе Фермы Развлечений") За ней железная громада колеса возвышалась над парком, словно злобно взирающий на нас механический глаз.

Паерлайт музыкально крикнула мне.