Над нами проплывали три Шара Пинки Пай по постоянной орбите над старым парком аттракционов. Один свободно перемещался, другие два были закреплены по одному на каждое из двух самых высоких зданий, которые ещё стояли по эту сторону Стены. Первый был привязан к старому отелю, избитому, но не сломленному, который возвышался всего в нескольких кварталах за пределами восточной окраины Филлидельфийской Фермы Развлечений. Огромная надпись на балконе на двадцатом этаже была изржавевшая и давно потерявшая своё освещение, но даже без него я могла признать отель Альфа-Омега с фотографии в статье, что я видела пару дней назад.

Второй Шар Пинки Пай был привязан к зданию, возвышавшемуся прямо из Фермы Развлечений. Оно явно было стилизованно под амбар, выглядя как ничто иное, как колоссальная версия здания на Ферме "Сладкое яблоко". Первые этажи были покрыты фресками ярких цветов и изображениями сказочных персонажей, большинство из которых соскользнули с Обрыва Детского Легкомыслия в Долину Тревожных Образов. Американские горки, которые описывали петли по всему парку развлечений, проходили сквозь здание на уровне шестого этажа. Огромная радио-баншя на крыше "амбара" была изменена, чтобы выглядеть как огромный смешной флюгер.

Я поняла, что смотрю сейчас на Филлидельфийский центр Министерства Морали.

Я должна была знать. Пинки Пай и её министерство создали спрайт-ботов. Источник вещания спрайт-ботов должен был быть в каком-то из центров Министерства Морали. Он был недостаточно мощным, чтобы охватить Мэйнхэттен, но каждый спрайт-бот ретранслировал сигнал, что позволяло Министерству Морали повысить эффективность до бесконечности. Когда Красный Глаз захватил центр, он просто добавил свои проповеди в список воспроизведения. Саму же музыку Министерство Морали транслировало ещё до войны.

Как будто в насмешку над моим откровением, в динамиках заиграл клавесин, и полились слова песни:

"Вы должны делиться, вы должны заботиться. Это то, что вы должны сделать!"

Я действительно очень захотела пушку.

О, смотри, крикнула кроваво-красная кобыла, чьи тёмно-зелёные волосы были уложены в форме шипов. Она развалилась на зрительских перилах арены Плугодрома. Свежее мяско!

Рабовладельцы, которые шли с нами, ушли. Гнаш кинул мне прощальный взгляд, который я не могла никак объяснить. И нас оставили одних с другими рабами. Многие не обращали на нас внимания. Большинство, удостоившее нас взглядом, делало это с печальным, смирившимся выражением.

Я почувствовала отвращение при виде некоторых из них у многих выпадала шерсть и волосы из гривы, открывая взгляду фурункулы и обесцвеченную плоть, страдающие от сухости конечности, шелушащуюся кожу лица. Медленно умирающие жертвы радиоактивного отравления.

Но здесь были и задиры.

Кроваво-красная кобыла соскользнула с перил и подошла к нам.

Слушайте сюда, мои маленькие личинки червей, пролаяла она. Её кьютимарка была похожа на глазное яблоко, нанизанное на копьё. Я вздрогнула, удивляясь, как и каким образом вообще можно получить такую кьютимарку. Блюберри Сэйбр предупреждала, что мне, возможно, стоит больше опасаться заключённых, нежели охранников.

Другой пони присоединился к ней: неуклюжий жеребец цвета мочи с очень злым жёлтым цветком в качестве кьютимарки. (У меня появилось абсурдное ощущение, что этот цветок хочет убить меня).

В школе Стойла номер два были хулиганы, и эти пони напомнили мне о них. Не важно, насколько бессильными мы все были, они найдут способ сделать всех нас ещё более несчастными. Это было презренным в лучшем случае. В то время, как пони страдают, я чувствовала, что это гнусно, что некоторые из рабов сами ищут способы, как сделать жизнь других ещё хуже. Я знала, что лучший способ стать сильнее через дружбу. Разве мы не должны работать все вместе? Но... это было проще и быстрее для эгоистов.

Я Блад, объявила багровошкурая кобыла с гривой-шипами. Затем, представляя перекачанного жеребца, добавила: А это Нарц. Бугай глазел на нас, задерживая взгляд на кобылах.

Я знаю, вы там сейчас слышали те разглагольствования Стерн, мол, Филлидельфия вся её и всё такое, сказала Блад. (Я готова была спорить, она не посмела бы, будь грифина где-то поблизости.) Так вот: Плугодромом владеем мы!

Да у вас здесь просто славная империя, успела вполголоса съязвить я, прежде чем смогла замолчать.

Блад будто дали пощёчину.

Чё сказала? Она подошла ко мне, прищурившись. Ты сказала там что-то? Вроде звук был, будто ты говорила, хотя я что-то не припомню, чтоб разрешала тебе.

Что же это я не могу рот закрытым подержать? Ладно, раз уж она собирается вышибить из меня всё дерьмо, может заодно и жуков кусачих вытрясет.

А если подумать, то наверное, хорошо, что я привлекла её внимание. Если задиры получат новую кобылку для битья, это хотя бы немного отвлечёт их от остальных рабов. А я уже и с драконом сталкивалась, так что смогу вынести всё дерьмо от этих двоих.

Ладно, убегала от дракона. Но это уже придирки.

Так ты что-то там говорила? спросила Блад, нос к носу со мной. Для такой позы ей нужно было слегка опустить голову, и это, как я видела, доставляло ей удовольствие. Мой невысокий рост делал меня весьма привлекательной жертвой.

Я... я п-просто сказала... какая у вас славная империя. Нуу, понимаете... целый парковый аттракцион-развалина, заикаясь выдала я и отклонилась назад. Вы н-наверняка так гордитесь!

Глаза Блад округлились.

О... так ты просто у-мо-ляешь меня тебя избить. Она подняла копыто и поставила его на цепь от моих оков, отправив меня лицом в грязь. Слушай сюда, кобылка, правила теперь такие. Говоришь, когда я разрешу. Лижешь, где я скажу. По вечерам полпайка отдаешь мне. И тогда, возможно, лишь возможно, я придержу тебя для себя и не отдам Нарцу иметь тебя каждую Луной проклятую ночь, пока он тебя не располовинит!

Я взглянула на неё, нацепив жалостное выражение лица.

Нарц, сказала она громиле цвета мочи. Ну-ка выеби её хорошенько!

Тяжело ступавший жеребец подошёл ко мне с мерзкой ухмылкой:

С удовольствием!

Он развернулся и лягнул.

ОЧЕНЬ СИЛЬНО!

Боль взорвалась в моей груди. Я обнаружила себя летящей назад. Я пробила сгнившие останки того, что когда-то было ларьком для продажи хот-догов (с изображением Пинки Пай, обильно поливавшей их горчицей).

Я изо всех сил пыталась встать на ноги, когда он ещё раз врезал мне на полном скаку, сбивая с ног. Думаю, я услышала, как трещат рёбра. Стало больно дышать.

Самец подбежал ко мне, пока я пыталась перевести дыхание, и встал сзади. Я боялась, что он сломает мою незащищенную спину, и перевернулась. Он компенсировал это, поставив копыта на мой живот, выбив ударом весь воздух, что во мне был. Я закашляла, почувствовав кровь.

Огромный жеребец встал, нависая надо мной.

Мой рог слабо застветился, обернув его очень нежную часть в телекинетическое поле, и предупреждающе сдавил.

Нарц резко остановился.

Предлагаю сделку, прошептала я, полустоном от боли. Ты сам решаешь, что я недостойна твоего внимания... Таким образом ты сохранишь лицо. И в ответ я не покажу тебе, насколько я хороша в этом деле. Я сжала немного сильнее, и его тряхнуло от боли, у него выступил пот. И ты держишься подальше от других рабов, иначе сделка отменяется. С ещё одним маленьким сдавливанием Нарц горячо кивнул, проливая слёзы из глаз от натуги, стараясь при этом не закричать.

Согласен? спросила я, хотя я знала, что он уже согласен, так как я слегка скрутила телекенетическое поле. Его реакция безусловно того стоила.

Хорошо, буркнула я, чувствуя во рту привкус тёплой меди. Я отпустила его и опустила голову, у меня перед глазами всё плыло. Я нуждалась в медицинской пони. Я нуждалась в Вельвет Ремеди.

Отряхиваясь, Нарц сделал вид, что смотрит на меня сверху вниз. Потом в раздражении отступил.

К чёрту! сказал он слишком громко. Она настолько мала, что смахивает на грёбаного ребёнка! Он обернулся, Блад смотрела на него, сузив один глаз в недоверии.