На это раз он не вытерпел. Злобно посмотрел на девушку и обиженно вымолвил:

– Ага! Дождешься от тебя хорошего! Жди! Ты сама-то подумай, как ты хорошее сделать можешь?! Как?!! Ты ж нечего делать не умеешь! Что говоришь ты мне?! Сама вон, рада радешенька, что отделаешься от меня! А тут! Напоследок, она хорошее делать мне будет! Не позорилась бы хоть перед самой собой!

Красотка вызывающе громко икнула и отмахнулась от мужчины, как от надоедливой мухи. Она заметно повеселела после глубоких глотков из фляжки. Губы расползлись, оголив ровные и белые зубы:

– А ты, подожди с выводами торопиться! Подожди! А то, заладил – зло только делать могу! Ничего хорошего! А это, как посмотреть?! Между прочим, когда надо, какого-нибудь злодея угомонить – мы работаем! Нас просят! Как надо кого ни будь безнадежно больного… пожалеть, что б не мучился – опять нас просят! Так, что не надо тут про нас плохое! И полезного, тоже, мы не меньше вас делаем!

Он вновь не ответил. Ему было противно ее слушать. Девица, поняв это – ухмыльнулась и опять приложилась к фляжке. Посудина блеснула в ее руках драгоценным слитком. Секунду-другую, девушка, вновь сладостно закатив глаза – томно замычала. Затем, вздохнув, набрала воздуха в грудь, обиженно крикнула:

– А вы, между прочим, что лучше нас? Храните жизнь? Кому? Это им неблагодарным? Да они вон что делают! И плевать они хотели! На вас и на всех! Они добра то не помнят! Да и если разобраться скольким подонкам и негодяям, вы жизнь хранили?! Скольким миллионам? Миллиардам? Ленин, Сталин, Гитлер, Муссолини, Мао Дзе Дун! Пол Пот! Продолжить список-то?! А!! Молчишь?!

Эхо вернулось мгновенно. Мужчина, повернулся и, посмотрев на девушку, сделал к ней шаг навстречу. Он испугался, что она вновь закричит. Он не хотел, чтобы эту утреннюю тишину разрывали ее вопли. Грозно и гневно прошипел:

– Послушай ты!!! Заткнись лучше! Это вы, вы все растягивали их жизнь! Потому, как, вам от этого больше выгоды было! Это вам все выгодно было! И не надо, мне тут басню про это рассказывать! Не надо!

И она испугалась его напора. Отступила и, потупив глаза в землю, забормотала:

– А, что ты нервничаешь! Что засуетился?! Нет! Правда, пора тебе на пенсию! Нервишки-то некуда! Нет! Меня он обвиняет?! Нас!!! Да у нас, между прочим, никакого, плана нет! Нет! Нам все равно! И ты это знаешь! И я не пойму, чем ты не доволен? Чем? Тебе-то, какая забота? Тебе-то, что до них? Нет! Ты какой-то диссидент! Они, между прочим, попадают-то в нужное место!

Теперь он рассмеялся. Правда, хохотал не громко. Она ждала, когда он успокоится, и робко переминалась с ноги на ногу. Наконец, он, смахнув слезинки из уголков глаз, добродушно ответил:

– Ты права! Устал я! И нервы не к черту! – мужчина осекся и посмотрел на небо. – Пора действительно на покой! Пора на более легкую работу! Говоришь там решено, что это моя последняя смена?! Ну что ж, так будет лучше! Знаешь, я даже рад не много, что все так решилось! Рад! Ладно! Какие планы у нас на сегодня? Что планируешь, кого посетить?

– Ну, так-то лучше! – с облегчением выдохнула она. – А то, не с того, мы начинаем! Ссоримся! Не надо этого нам! Не надо! Ладно! Забыли! У нас сегодня настоящая драма! Сам выберешь! Кого хочешь! Я тебе обещаю, лезть не буду!

Мужчина, грустно улыбнувшись, вырвал из ее руки фляжку и, тоже приложившись губам к горлышку, сделал несколько крупных глотков. Он пил с жадностью. Девушка ждала, когда он насытится живительной влагой. И он, оторвавшись, удовлетворенно промычал:

– Ну, что там? Пошли?!

– Пошли! Начнем со стариков! Так легче работать! Первым делом старики! Хотя кончено для тебя… Ну да ладно!

– Нет. Работать, так работать! Пусть будет, так как будет! В последний раз я привилегий не хочу и им не дам. Пусть будет, так как… – мужчина вскинул руку вверх и указал пальцев в васильковую синь неба. – Как… он решил!

– Ну, как знаешь! – обречено махнула рукой девица. – Я хотела, как легче тебе. Что ж?! Пошли! Но учти! Эта пара не из лучших!

Они взялись за руки, словно влюбленные. Он ласково посмотрел на девушку и улыбнулся. Она смущенно отвернулась и потянула его за собой. Шаг, другой и они растаяли в дымке народившегося дня. Солнце лениво метнуло им вслед длинные тени деревьев и, погрустнев, закрылось за тучей.

Человек метался по комнате. Он бегал из угла в угол. Ходил и мучился от своих мыслей. Мужчина, как зверь в клетке пытался раздвинуть пространство помещения хаотичными перемещениями. Он, ускоряясь, бился руками об стену и вновь отступал. Со стороны это походило на странный танец туземца, на брачный полонез орангутанга, или на мазурку павлина. Человек урчал, что-то себе под нос и тревожно повторял какие-то несуразные слова, понятные лишь ему самому.

Комната была большой и просторной. Огромное окно слегка прикрыто массивной шторой. Темная рама и широкий подоконник. Стены порыты какими-то замысловатыми обоями. Большой письменный стол из дуба, ручной и старинной работы. Замысловатые резные ножки. Стул с мягким сиденьем и спинкой обитой полосатой тканью. Два больших, кожаных кресла в углу. Вдоль длинной стены стоял гигантский книжный шкаф. На полках множество станинных книг с золотыми переплетами букв и вензелей на корочках. Тома литературы высились, словно бутылки в винном погребе. Мрачновато переливаясь в лучах утреннего солнца. На полу ворсистый большой ковер, придавленный огромным диваном с мягкой широкой спинкой и резными боковинами. На противоположенной от окна стене, висели несколько картин в белых и желтых рамках. Авангардная мазня, была неоднозначна и выдавала: не то утонченный вкус хозяина, не то его безразличие к живописи. Рядом с большой дверью, в углу, стояли напольные часы. Они медленно помахивали золотым блином маятника, за рифленым и мутным стеклом.

Мужчина неожиданно остановился, как вкопанный и, хлопнув себя по лбу ладошкой, бросился к столу. Там схватив клавиатуру компьютера, начал усиленно долбить по клавишам. На мониторе с неохотой высветились слова. Они покраснели от множества орфографических ошибок. Человек занервничал и, потыкав пальцами по кнопкам, брезгливо исправил буквы. Наконец, радостно цокнув языком, надавил на клавишу «печать». Из принтера, что стоял на ковре в углу, покряхтывая от напряжения, вылез лист бумаги.

Мужчина схватил бумагу и, вскочив из-за стола, словно уговаривал сам себя, громко прочитал:

Мужчина задумался. Он вслушивался в тишину комнаты. Загадочно посмотрел на тикающие в углу часы и устало, махнув рукой, плюхнулся в огромное кресло. Лист со стихами выпал из ладони. Человек лениво посмотрел на бумагу и тихо сказал:

– Да, пожалуй, так. Пожалуй. Черт. Сегодня, что-то прет меня. Не к добру. Это не к добру. Обычно, как прет, так день сумасшедший, либо, что-то происходит. Черт!

Мужчина встал и, потянувшись, подошел к окну. Медленно достал из кармана пачку сигарет, подкурив, растворил створку. Он смотрел на узкую полоску улицы между домов и грустно вздыхал. На вид ему было около сорока. Хотя на самом деле едва исполнилось тридцать пять. Высокий, с темно русыми волосами и усталыми морщинками под голубыми глазами, он казался старше своих лет. Прямой нос и красивый волевой подбородок. Открытый лоб и ямочки на щеках, внешность усталого и немного растерянного мужчины. Короткая стрижка под «канатку» и гладко выбритые щеки, слегка молодили, но это было лишь на первый взгляд. Через секунду становилось понятно, что этому человеку уже под сорок. Глаза, они грустные и немного уставшие, словно излучали какую-то неведомую тоску о той, уже прожитой половине его жизни! О тех уже несбывшихся мечтах!