…Женщина достает свой набор выживания: спринцовку, массажер-вибратор, пояс-импликатор, хлыст — все необходимое для загородной прогулки. Она заходит в ванную, гордо потрясая своим оборудованием.

…Для чего тебе это барахло? Это что, от астмы? — спрашивает Тедди.

…Хлопает дверь, шуршит юбка, они выходят, щелкают задвижки, из-за приоткрытой двери доносится приглушенная ругань. Тедди, в махровом халате, готовый к десятираундовому поединку, стоит напротив женщины…

…Ты — дешевка. Ты обещал купить мне соболью шубу и «роллс-ройс».

…Это ты говорила, что я тебе куплю их… Но у тебя еще есть возможность.

…Цезура, по деликатности достойная самого Китса[38].

…Какая возможность?

…Ну, если ты будешь откладывать пособия по безработице…

Дверь хлопает с такой силой, что загадкой современной науки остается то, почему петли уцелели.

— Весь день… — начинает Деб и осекается, устав вмешиваться.

— Да… весь день?

— Ты сидел и смотрел в окно.

— Я вспоминал разные события.

— Последний час ты улыбался. С тобой все в порядке?

— Да.

— Ты не проголодался?

— Нет. Но я бы с удовольствием выпил.

Ему передается стакан со слоем виски в три пальца. Деб тоже наливает себе немного, зная, что Тедди не любит пить один. На поверхности озера вспыхивают и гаснут огни.

— Джордж, знаешь, что я желаю? Больше всего на свете?

— Нет, чего?

— Чтобы я хоть как-то стала частью твоей жизни.

— Но ты и так уже часть моей жизни. Одна из самых важных…

— Я хочу сказать, частью твоей настоящей жизни. Той, которой ты улыбался. Для того чтобы стать настоящей для тебя, мне нужно превратиться в воспоминание.

— Ты живая, ты рядом со мной. Что может быть важнее этого?

— Нет, — у нее сжимаются губы. — Ты не допускаешь меня в свою настоящую жизнь. Она существует лишь в твоей голове.

— Я пытаюсь во всем разобраться.

Деб пожимает плечами, выпивает виски без особого удовольствия. В камин подкладывается новая порция дров.

— Чего ты ждешь?

— Я не могу этого осознать. Наверное, это покажется безумием, но я видел видение, призрак, сигнал… что-то в этом роде… — Он теребит бороду. Она перестала казаться непривычной, стала частью его личности.

— Твои волосы темнеют… Если хочешь, я могу их покрасить.

Она уверена, что полезные способности помогут ей определить отношения с ним.

— Я решил оставить их темными. Это была глупая мысль. Для того чтобы грим сработал, в первую очередь он должен обмануть того, кто им воспользовался. Надо сменить оболочку, а как сделать это? Сейчас я являюсь суммой пережитого раньше. Ни больше и ни меньше.

В три часа свет постепенно исчезает. Наросшие шипами на карнизах коттеджа сосульки кажутся зубами какого-то первобытного чудовища, чьи кости собраны в музее природоведения, и школьники смотрят на них, открыв рты и коверкая мудреные названия.

— В городе идет новый фильм.

— Правда?

Первый и единственный, который они смотрели, был про голливудских шпионов, попавших в Берлин и изображающих немецких и русских разведчиков и громил. Схватки дзюдо были по исполнению достойны начальных полицейских курсов, а повороты сюжета повергли в наркотический сон.

— Я лучше останусь. Но ты, если хочешь, можешь сходить.

— Не хочу оставлять тебя одного.

— Я почитаю… Все будет в порядке.

— Джордж… — Тон стал другим, полным обиды, умоляющим, взывающим к высшей справедливости. — Ты ничего не испытываешь ко мне… совсем ничего?

— Почему ты заговорила об этом?

— Мне иногда так одиноко…

— Мне тоже.

— Тогда почему же мы не можем быть вместе? Ты ведь находишь меня симпатичной… Ты сам говорил мне это неоднократно.

— Для меня это не будет ничего означать.

— Но для меня будет.

— Иди в кино…

Деб беззвучно пересекла комнату — призрак, видимый только тем, кто психически сильный, не Тедди. Щелкнул язычок замка, заскрипели шаги по снегу. Завелся двигатель — и вот он уже далеко. Над озером кружат ястребы, собираясь напасть на птицеферму на противоположном берегу. Над застывшей поверхностью гремят выстрелы, но ястребы кружат все ниже и ниже. Акт отчаяния. Истинный страх смерти заглушен позывами голода. Тедди вскочил с кресла-качалки… Он почувствовал, как внутри его что-то зашевелилось, должно быть, так чувствует признаки нарождающейся жизни беременная женщина. Тедди налил себе еще виски, но уже первый стакан ударил ему в голову. И вот снова… это шевеление слева в грудной клетке. Не болезненное, просто какой-то спазм, сопровождаемый сердцебиением. В комнате звучит чей-то голос, шепот, настолько тихий, что Тедди приходится напрячь слух, чтобы разобрать слова. Это пришла Барбара. Ее голос произносит его имя. В этом нет сомнений.

Деб вернулась из города в восемь. Увидев возбужденное лицо Тедди, она замерла на месте. У его ног — собранные сумки. Девушка сглотнула, готовая и в то же время не готовая к этому.

— Я ждала, когда наступит время, что ты не сможешь больше ждать, — сказала она. — Женщине тяжело быть в таком состоянии.

— Я понял, что это должно произойти сейчас, — ответил он, и его глаза засияли, а лицо стало одухотворенным — таким Деб еще не видела Тедди.

— Это я что-то сказала или сделала не так? — спросила она, переполненная желанием найти собственную вину, чтобы этим можно было утешиться, мучить себя за воображаемые проступки.

— Как такое могло бы произойти?

— Я хотела бы, чтобы все дело было в этом. — Деб сверкнула глазами и шагнула ближе. — Это означало бы, что между нами что-то есть… хоть какой-то признак жизни. Но ты так переполнен той женщиной, что нет возможности проникнуть внутрь.

Обняв девушку, Тедди нежно и с чувством поцеловал ее в губы; он впервые прикоснулся к ней, и она крепко прижалась к нему, ее пальцы вцепились в мягкую мятую фланелевую рубашку; Деб почувствовала, что он пытается освободиться, она попробовала удержать его, но не смогла. Она закусила свою губу.

— Ты много значишь для меня, — сказал Тедди.

— Как собака или кошка.

— Не знаю, почему ты стремишься заставить себя страдать.

— А ты? Возможно, я переняла это от тебя.

Деб в ярости отпрянула, ее рот исказился; девушка с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться, полная решимости оставаться такой же твердой, как Тедди. Она провела с ним уже почти шесть недель — то тактичная, то чувственная, то молчаливая, то угрюмая, то чрезмерно радостная, то воодушевленная, то циничная, — перебирая весь набор манер поведения, надеясь найти брешь, которая позволит им сблизиться. Деб улавливала его настроения, соглашалась или спорила с ним, разыгрывала из себя послушную скромницу и внезапно разражалась отчаянной выходкой, но не было никакого способа пробиться внутрь. Тедди застыл — так же, как застыло озеро, и только лунатик мог пытаться удить рыбу, не пробив лунки. А он, как бы там ни было, стал привлекательнее, желаннее, спартанская жизнь шла ему на пользу, он скинул вес, живот стал ровным и твердым, как кухонный стол, окрепли мышцы рук и спины, он стал похож на молодого спортсмена: долгие прогулки пешком, рыбная ловля, колка дров, использование рук и тела как никогда прежде…

— Если бы я была умнее, все получилось бы.

— Ты и так умная…

— Значит, мои манеры. Тебе не нравится, как я облизываю десны после еды.

— Дело не в этом и ни в чем ином.

Нельзя позволить ей похитить чувство, сохраняемое для Барбары, поэтому Тедди оставался бесстрастным. С безнадежным отчаянием девушка склонила голову, сраженная его скупостью, и Тедди, подготовив еще одно крушение надежд и став его свидетелем, расслабился. От этого он ощутил некоторую неловкость, но свой запас благих намерений он израсходовал уже много лет назад. Сочувствие явится оскорблением. Сплетя руки, Тедди повернулся к Деб спиной, словно причинив боль, разрезая ее отточенным ножом мясника. И тут она убежала, и Тедди услышал, как наверху заперлась дверь. Рыдания, тяжелые захлебывающиеся звуки, прерывистое дыхание. Положение, в которое много раз попадало большинство мужчин. Или ты не замечаешь его, или пытаешься загладить вину и даешь невыполнимые обещания; в обоих случаях победа не приносит радости и поражение нельзя разделить. Тедди выпил полный стакан, страстно желая, чтобы скорее наступило утро и они бы двинулись в путь. Он ждал, и чем дольше он ждал, тем сильнее нарастало его беспокойство. Запирается только одна дверь — дверь ванной. Чем там занимается Деб? Ни звука, только ветер, который Тедди теперь не замечал.