Эмма взглянула на Дэниэла. Тот стоял на одном месте, осматривая стены и косой потолок. Повсюду висели фотографии. Некоторые из них были в рамках, а другие просто приколоты к стене. От времени их края пожелтели и загнулись. На всех фотографиях были запечатлены львы: взрослые самцы с густыми гривами, пушистые большеухие львята, львицы с широкими гладкими бровями. Были одиночные и парные снимки, а также фотографии целых семейств. Некоторые из них были подписаны: «Тото 1986», «Прайд Симиана», «Луиза и ее первый помет, 2004».

— Садитесь, пожалуйста, — пригласил Джордж, указав рукой на стулья вокруг стола.

Эмма села в старое деревянное кресло с подлокотниками и кожаным сиденьем. На столе перед ней валялась арахисовая шелуха. Она хотела смахнуть ее рукой, но, вовремя заметив среди шелухи коричневый птичий помет, поспешила сложить руки на коленях.

Джордж сел на стул во главе стола. Отодвинув в сторону сифон для газирования воды и пустой стакан, он положил руки на стол и спросил, что случилось.

Дэниэл рассказал, как они с Эммой шли по следам верблюдов, пока не обнаружили могилу, а возле нее следы девочки и львицы. Затем он добавил, что полицейские нашли также следы львят.

Джордж слушал его внимательно, не перебивая.

— Полиция проводила поисковые работы как с воздуха, так и на земле. Но пока что безуспешно, — закончил свой рассказ Дэниэл.

— Бедная девочка. Какая страшная трагедия, — произнес Джордж, теребя себя за бороду.

Размышляя о чем-то, он дотронулся кончиком языка до верхней губы. Эмма заметила, что эта история не только расстроила, но и привела его в состояние беспокойства.

— Почему вы считаете, что здесь замешан один из моих львов? — спросил он. — В округе живет несколько диких прайдов.

В его голосе чувствовались обида и даже гнев.

— Это не мы так считаем, — поспешила ответить Эмма. — В полицейском участке мы встретились с главным смотрителем заповедников. И он почти уверен, что это один из ваших львов.

— Как это похоже на Магому, — фыркнул Джордж. — Он хочет, чтобы я убрался отсюда. Я отказался дать ему взятку, и с тех пор он всеми силами старается прогнать меня. — Он перевел взгляд своих серых глаз с Эммы на Дэниэла. — Я знаю, где обитает каждый из моих прайдов. Вы можете описать место, где это произошло?

Дэниэл кивнул.

— Да, конечно. Но сначала я должен сообщить вам одну характерную особенность львицы, следы которой были найдены. У нее повреждена нога. Отсутствует одна из подушечек.

— Левая передняя нога?

Дэниэл кивнул.

Джордж глубоко вздохнул.

— Мойо, — сказал он, покачав головой. — Я волновался за нее. Когда я в последний раз ездил навещать Мойо, то не смог найти ее. Уже несколько месяцев ее не было видно. Так, значит, у нее появились детеныши. Прекрасно.

Эмма придвинулась ближе к нему.

— Пожалуйста, скажите нам правду. Она может напасть на Энджел? — Эмма знала, что ее вопрос прозвучал чересчур прямо, но просто не могла больше ждать. — Она могла ее убить?

— Нет, нет! — горячо запротестовал Джордж. — Ни за что и никогда! Она отличается от всех остальных львов. За свою жизнь я вырастил и выпустил на волю девятнадцать львов. Они мне как дети. Я люблю их, а они любят меня. Но в общении с львами всегда есть опасность того, что в какой-то момент что-то пойдет не так. И вот вам доказательство. — С этими словами он приподнял волосы, и на задней стороне его шеи они увидели два глубоких красных шрама от вонзенных клыков.

Дэниэл поморщился, на что Джордж криво усмехнулся:

— Это один из моих мальчиков. Потом ему было очень стыдно. Но с Мойо совсем другая история. Я доверяю ей на сто процентов. В любой ситуации. Если девочка с ней, то она жива. Даю голову на отсечение.

Глядя в полные решимости серо-голубые глаза Джорджа, Эмма почувствовала новый прилив надежды, что Энджел найдется.

— А вдруг рана на ноге повлияет на ее поведение? — спросил Дэниэл.

— Нет, это старая рана. Мойо попала в питомник уже с покалеченной ногой. Я даже вызывал ветеринара. Но нога хорошо зажила и никогда не доставляла ей неудобств.

Дэниэл о чем-то задумался, а потом решительно встал из-за стола и спросил, есть ли у него карта.

— Да, конечно, — ответил Джордж. Он взял лежащую на холодильнике карту и развернул ее на столе. — Покажите мне, где вы видели следы.

Эмма перегнулась через стол и указала пальцем на то место, где они обнаружили могилу. Она почувствовала, как все у нее внутри сжимается от напряжения.

— Энджел, — сказала Эмма. — Ее зовут Энджел.

Ей казалось очень важным, чтобы Джордж знал имя девочки.

Тот понимающе кивнул и склонился над картой, задумчиво поглаживая свою бороду.

— Это не то место, где обычно бывает Мойо. Но, поскольку сейчас ей нужно кормить детенышей, то она в поисках еды вполне могла зайти вглубь пустыни. Это не редкость в такое время года. — Он поднял голову и, посмотрев сначала на Эмму, а потом на Дэниэла, сообщил: — Поедем на моем «лендровере». У меня аккумулятор на солнечных батареях. Ждите меня у ворот.

Эмма взглянула на Дэниэла, стараясь понять, насколько он готов расстаться со своей машиной, но тот уже уверенно кивал в ответ. То ли он успел рассмотреть машину Джорджа, то ли принял как данность тот факт, что в сложившейся ситуации хозяин питомника должен взять на себя роль лидера.

Они втроем разместились на переднем сиденье «лендровера». Эмма сидела посередине. Ей пришлось придвинуться теснее к Дэниэлу, чтобы не задевать коробку передач, отчего на каждом ухабе они невольно соприкасались плечами и ногами. Каждый раз, когда Дэниэл поворачивался к ней, она чувствовала, как горят ее щеки. Эмма невольно прокручивала в памяти тот момент, когда они стояли, держась за руки, возле места пикника.

Сидя за рулем, Джордж внимательно осматривал местность и давал свои комментарии, будь то дерево, в которое ударила молния, или птица, название которой он им тут же сообщал. Они проехали мимо небольшого стада газелей.

— Видите вон того старого самца? — Джордж указал на животное, плетущееся позади всех остальных сородичей. — Несколько месяцев назад его сильно ранили, но сейчас он выглядит весьма неплохо.

Затем, проехав немного дальше, он обратил их внимание на глубокие следы от колес на земле.

— Тут я застрял полгода назад. Причем застрял так, что начал уже беспокоиться. В дождливый сезон земля здесь становится на удивление влажной, но, к сожалению, в этой почве ничего не вырастает. Это все из-за вулканического пепла. Должно пройти много времени, прежде чем он превратится в плодородную почву. — Джордж многозначительно посмотрел на своих спутников. — В это трудно поверить, но когда-нибудь — наверное, когда на земле уже не будет людей, — на этом месте вполне может возникнуть пышная саванна, как Серенгети.

Через час они уже ехали по пустыне. Ландшафт был знаком Эмме, но что-то в нем изменилось. Создавалось впечатление, что сейчас в пустыне было больше деревьев и кустов. Желтая, похожая на торчащие из земли волосы, трава выглядела более высокой и густой. Даже камни, казалось, поменяли свою окраску. Они теперь не были просто серыми и слегка отливали синим в тени, в то время как на солнце их плоские поверхности сияли серебром и золотом.

— Пустыня выглядит иначе по сравнению с тем, когда мы ездили в первый раз, — заметила Эмма, обращаясь к Дэниэлу. — Сейчас она не такая серая и монотонная.

Он взглянул на нее и покачал головой.

— Она такая же, какой и была. Изменилась ты, — сказал Дэниэл. По тону его голоса можно было понять, что он рад ее словам. Как будто тот факт, что Эмма стала более глубоко понимать особенности этих мест, в некотором смысле приблизил ее к нему.

Эмма снова обратила свой взор на пейзаж за лобовым стеклом машины. Дэниэл был прав — ландшафт становился для нее все более и более реальным. Она начинала видеть намного больше деталей, чем раньше. У Эммы и прежде возникало подобное ощущение во время путешествий. Любой новый город — будь то Париж, Мадрид или Хьюстон — поначалу кажется хаотичным скоплением кафе, магазинов, шоссе, высоких зданий и парков, и это происходит до тех пор, пока ты не начинаешь замечать людей и различные события вокруг себя. И тогда новое для тебя место потихоньку оживает. Эмма смотрела через боковое окно на вулкан. Даже Гора Бога казалась ей сейчас совсем иной. Ее склоны выглядели более крутыми, а необычная белая лава, застывшая на вершине, еще более фантастической.