— Зато артподготовка и авиация будут на нашем уча­стке по полной программе, — упрямо сказал Иван Безу­хов. — Чтоб немец поверил. И на нас навалился. Потом-то он сообразит, да только пока спохватится, как бы по­здно не стало. Все правильно наши начальники приду­мали да рассчитали. Не зря погоны носят. По-другому с немцем нельзя. Не мы, так другие. До сих пор были

дру­гие. Теперь мы.

— Да это-то понятно, — протянул Степан, не выка­зывая особого воодушевления перед находчивостью на­чальства.

— Обидно только живца изображать, — и здесь не удержался, съязвил Прохор. — Пока что живого.

— Тут вот что, — сказал Михаил. — Тут другое. Жалко дураком помирать в самом конце войны, я так думаю. В начале, в сорок первом, не так было бы обидно...

— Не мы, так другие... — повторил Иван. — Мы-то чем лучше?

— Выходит, что хуже. — Степан неприязненно кив­нул в сторону тыла. — Раз нас начальники к уркам при­равняли, к тем, по ком нары плачут. Бок о бок с ними в атаку побежим...

— Да не в этом дело, — снова не согласился Иван. — Ты смотри, кого собрали-то с бору по сосенке? Нас, ста­риков, да урок этих. И правильно сделали, между прочим.

— Как это — правильно? — не понял Степан.

— Да так... Начальство далеко смотрит. На то оно и начальство... Этих все равно расстреливать пришлось бы, так пусть их фрицы шлепнут, экономия все ж, а не то, как всегда, нехватка боеприпасов в наступлении. И мо­лодых поберечь бы надо для дальнейшей жизни... Того же лейтенанта нашего. У него и невеста есть. Поняли, да? Война-то к концу идет. Не сегодня, так завтра... Пусть хоть они домой вернутся, девки их давно ждут... Их дело деток нарожать побольше, а то запустела совсем Россия, вон сколько немец народу посек... А вот ты, Степа, к приме­ру, вернешься с войны, или я — ни одна путевая девка на нас не глянет.

— А хоть и глянет, толку-то... — засмеялся Степан, обнажив щербатый рот с редкими зубами, и остальные его охотно поддержали.

— Да что мы, в натуре, панихиду завели! — в сердцах сказал Прохор, еще дальше сдвинув пилотку назад, на самый затылок. — Сами себя заживо хороним. С чего это? Бараны мы, что ли? Нас режут, а наше дело шеи подстав­лять, да?

— Это верно, — согласился Михаил, — не бараны.

— Я так это понимаю, — горячо продолжал Прохор. — Раз я живой, значит, покуда немертвый. Потому могу еще подумать, как бы так сделать, чтоб и немца побить, и са­мому уцелеть! А то сидим тут и сами себя отпеваем! Нас, что ли, наши бабы не ждут? И вообще, Иван, «языка», ладно, это мы возьмем, только хотел бы я на эту высоту восемьдесят девять хоть одним глазком поглядеть! По­смотрим, что и как, с какой стороны нам к ней подой­ти... Да не в атаку, а ночью, загодя бы подобраться... И переждать там артподготовку. Я правильно говорю?

— Говори, говори, — одобрил Иван Безухов. — Когда дело говорят, чего бы не послушать.

— По карте посмотреть — это мы всегда успеем... — продолжал Прохор. — А мы давай пораскинем сами, сво­ими мозгами, чтоб по-глупому под пули не лезть.

— А что? — загорелся Степан. — Проша дело говорит. Ты сам-то чего думаешь?

— Ладно, — кивнул Иван, еще раз глянув в бинокль, потом на проступившие на небе звезды. — Вроде пора. Сделаем так. Разобьемся, чтоб все успеть. Мы со Степой «языка» будем брать, а вы, Проша с Михаилом, ползите к высоте этой... Посмотрите там, что да как. И аккурат­нее, нашпиговали фрицы там мин, поди. Ну и посмотри­те, где нам там можно будет схорониться на время артоб­стрела... А встретимся здесь же. Двух часов хватит?.. Тог­да сверим часы.

8

Иван и Степан пробирались между воронок от мин и снарядов, потом замирали, накрыв головы руками, когда в небе вспыхивали осветительные ракеты. По-прежне­му доносилась спорадическая стрельба. На этот раз нем­цы повесили в небе осветительную ракету, медленно опускающуюся на парашюте. Они замерли на месте, пе­режидая, пока ракета опустится и погаснет.

— Степа, — вполголоса сказал Иван, — ты на меня не обижайся, что я сказал тебе насчет этих власовцев и Маркела.

— Я и не обижаюсь...

— Начальство сейчас очень нервное, в связи с обста­новкой может не разобраться.

— Да все нормально, Ваня. Я к начальству доклады­вать не побегу... Ты меня знаешь.

— Не про то я сказать хочу, Степа. Вроде мы с тобой не спорили никогда. Всегда сами решали, чтоб началь­ство зря не беспокоить.

— Это верно.

— И потом, они там не разберутся, как всегда, руба­нут с плеча, а у этого Маркела жена и внучка на руках. Кто их кормить будет... Ну было и было. Быльем давно поросло. Или власовцы эти... В плен попали, их там зас­тавили. Не каждый выдержит, правильно я говорю?

Ракета опустилась, погасла. Снова стало темно. Но отдельные пулеметные очереди продолжают звучать.

— Ты вот выдержишь, против своих не пойдешь, Ми­хаил или Прохор тоже. О нашем лейтенанте или майоре и говорить нечего... Адругие, Степа, послабее нас будут. Что ж теперь с ними делать? Какой с них спрос? Я пра­вильно говорю?

Сказал и замер, наткнувшись на сваленный погранич­ный столб.

— Степа! Вот же она, граница эта, будь она проклята, сколько до нее добирались, вот видишь... Сколько о ней говорили да рядили, как бы к ней снова вернуться... А, Степа? Ты чего замолчал?

Иван обернулся. Степан отстал, он не полз, а хрипел и ноги его сучили по земле. Встревоженный Иван под­полз к нему:

— Степа, ты чего?

Перевернул его и увидел небольшую темную рану воз­ле шеи, из которой хлестала кровь.

* * *

А в укрытии под маскировочной сетью продолжалась свадьба.

На столе стояли опорожненные бутыли и остатки сне­ди, некоторые гости разбились на группки, переговари­вались и смотрели, как под «Утомленное солнце» осто­рожно танцевали жених и невеста, Костя и Лида.

Катя взяла Малютина под руку, отвела глаза, встре­тив пристальный взгляд Иноземцева. Отвернулась и уви­дели, как Ася, вздохнув, нагнулась к своему избраннику, подполковнику Нефедову, бережно поправляет жидкую прядь на era лысине.

— А теперь выпьем за пополнение, которое скоро у вас ожидается! — поднял кружку с водкой майор Самсо­нов и подмигнул Лиде.

Она засмущалась, зато присутствующие оживились и потянулись к ней чокаться.

— Как хоть назовете?

И тут внезапно донеслись глухие разрывы и автомат­ные очереди. Торопливо вбежал дежурный офицер и что-то тревожно забубнил Иноземцеву на ухо.

Тот быстро встал, отодвинул от себя кружку.

— Все! Конец празднику. Всем немедленно вернуться в свои подразделения!

Костя и Лида остановились, музыка смолкла... Уже через минуту под пологом остались только новобрачные и девушки.

— Что-то случилось? — громко спросил Костя.

— Придется прерваться, — сказал ему уже уходящий Иноземцев.

— Ничего страшного, немцы предприняли разведку боем... — сказал вполголоса подполковник Нефедов. — А вот вам, молодые, пора бы уже к поезду...

И показал на часы.

Иноземцев услышал, вернулся с полпути, молча об­нял Костю, потом Лиду.

— Не забывайте нас! И пишите. После войны, будем живы, увидимся...

Когда подполковник Нефедов вышел следом за ос­тальными, Ася пересела к Кате, которая, как и все, с тре­вогой прислушивалась к стрельбе.

— Неужели ты ничего не замечаешь? — спросила она негромко. — Он же рвет и мечет, глядя на вас!

— Да кто? — непонимающе спросила Катя.

— Майор Иноземцев, кто ж еще. Будто не видишь. Говорю тебе, ему всего-то тридцать лет, а в штабе давно говорят: ну этот точно генералом будет!

— Ася, давай закончим этот разговор, — тихо сказала Катя.

— Ах, у нас любовь с первого взгляда! Вот и подумай о своем Алеше, если любишь его!

— Опять ты об этом! Не хочу даже слышать...

— А ты послушай, подруга. Знаешь, почему Инозем­цев специально посылает твоего Малютина на самые опасные задания?

— Потому что только Алеша справляется, — неуверен­но ответила Катя.