Вылезая из машины, Малютин подумал, что это мес­то ему знакомо: где-то недалеко отсюда, на этой же до­роге, ему уже приходилось обезвреживать троих дивер­сантов, захвативших штабную машину, на которой воз­вращался в расположение полка Костя Горелов.

Открыв капот, Иван Безухов, кряхтя, уткнулся в дви­жок. Будто что-то там чинил, а сам внимательно прислушивался. Лейтенант Малютин, по обыкновению, проха­живался рядом и нервно поглядывал на часы.

— Ну что, скоро? — поминутно громко спрашивал он. — Мы и так опаздываем.

— Черт ее знает... — кряхтел Иван. — Сколько раз го­ворил, движок давно пора сменить...

Все изменилось в одно мгновение.

— Только тихо. — К виску Малютина был приставлен ствол пистолета ТТ. Откуда-то из кустов совершенно бес­шумно возникли пятеро, в форме офицеров советской армии, с советским оружием — автоматами ППШ.

— Руки!

Малютин послушно поднял руки вверх. Стоявший рядом вытащил из его кобуры пистолет.

— И ты, служивый, слышь, что ли? — Один из пяте­рых, самый молодой и громкоголосый, толкнул Ивана в зад прикладом ППШ. — А ну вылазь!

— А что случилось? — Иван медленно, с трудом вып­рямился, держась одной рукой за поясницу.

— Радикулит? — насмешливо спросил диверсант. Дру­гие засмеялись. — Сейчас вылечим. А ну поворачивайся!

Дальнейшее произошло за считанные мгновения. Когда Иван полностью выбрался из-под капота, в дру­гой его руке оказался совсем не разводной или гаечный ключ, а обычный ППШ с заранее снятым предохраните­лем, чего налетчики никак не ожидали.

Малютин мгновенно присел, одновременно ударив снизу по руке, приставившей к его голове пистолет, и Безухов дал сверху длинную очередь.

Диверсанты, те, что уцелели, опомнились и уже со­брались было открыть ответный огонь, но прогремело еще несколько очередей, и из ближайших кустов выбе­жали Степан, Прохор, Михаил и Николай Малахов.

— Ну дела, — ошарашенно проговорил Малахов, гля­дя на пять недвижных трупов. — Ну вы, деды, даете... От вас, в натуре, даже при всей моей неуязвимости лучше держаться подальше.

— Помолчи. Можно было хотя бы одного оставить живым? — недовольно сказал Степану лейтенант. — За­чем было открывать огонь всем сразу?

— А вот я даже не стрелял! Я, если честно, про автомат свой забыл, залюбовавшись на ваши действия! — сокрушен­но оправдывался Малахов. — Только про него вспомнил — глянь, а гансы уже не гансы, а деревяшки. Лежат рядком чисто жмурики в морге... Ну дела... Ну вы, деды, даете.

Он влюбленно смотрел на разведчиков, казалось за­бывших о его существовании.

— Товарищ лейтенант, этот бы вас точно застрелил, — оправдывался Степан, толкая ногой один из трупов. — Как тут выбрать, кого живым оставить, а кого нет... Я еще боялся, как бы в вас не попасть.

— А этот вроде еще жив, — сказал Прохор, наклонив­шись над тем, который ударил Безухова прикладом.

— Где там, — махнул рукой Михаил Полунин, пощу­пав пульс у поверженного диверсанта. — Ваня его сразу посек, с головы до пят с десяток пуль вогнал...

— А не будет мою поясницу трогать! — свирепо ска­зал Иван. — Я от наших врачей скрываю радикулит! А он мне диагноз поставил. — И вообще, не люблю, когда меня толкают, — сменив интонацию, виновато продолжал Иван, глядя на хмурого лейтенанта. — Особенно в зад. Там у меня до сих пор осколок сидит.

— Ладно, — констатировал Малютин. — Отвезем их нашему особисту. Какие есть. Сдадим под расписку. Ну не везет нам! Одних мертвяков в полк привозим... Пусть он хоть убедится, что этих уничтожили, и больше с ними не пристает.

— Ну, — поддакнул Степан. — А то у них в СМЕРШе как диверсантов ловить, так, видишь ли, некому. Только арестовывать своих да допрашивать с протоколом и могут. А так все «мы» да «мы»... Ну чего, перекурим или сра­зу загрузим?

— Грузите, — кивнул лейтенант, посмотрев на часы. — Вроде уложились по времени. Не забывайте: завтра но­чью будем разведку боем изображать... Поэтому, когда вернемся в расположение, всем спать!

— Ну мне это... Еще надо бы с утра печку у наших свя­зисток поправить, — сказал Безухов. — А то жалуются, видишь ли. Дымит и холодно. А я им еще когда обещал... Ну как из госпиталя вернулся, тогда и обещал.

Они быстро и бесцеремонно забросили тела дивер­сантов в кузов. Мотор завелся сразу.

* * *

Утром Иван Безухов зашел в блиндаж связи, чтобы заняться печкой. Там дежурила Ася. Она то и дело погля­дывала на трофейные часики, подарок подполковника Нефедова.

— Ой, Иван Семенович, миленький, может, вы по­слушаете и подсоедините, если кто вдруг позвонит? — спросила она. — Сами видите, сейчас тихо... Я только на несколько минуток отлучусь, ладно? Если не знаете, как подключать, я вам все сейчас покажу и расскажу...

И быстро, второпях, так что старшина ничего не за­помнил, стала показывать ему нужные тумблеры, кноп­ки и штекеры и рассказывать, в какой последовательно­сти что включать, если будет звонок.

— Ладно, дочка, беги, освою как-нибудь, — согласил­ся старшина.

Отвернув полог у входа, она стремительно выбежала наружу, но Иван все же успел заметить поджидавшего ее подполковника Нефедова.

Он осуждающе мотнул головой:

— Седина в бороду, черт под ребра... М-да. Всем ты хорош, Григорий Михайлович, и бережливый, и ни в чем от тебя отказа не было, а вот тут дал ты слабину...

— Гриша, — донесся снаружи Асин голос, — боже, что у тебя за вид... Все-таки ты в этом полку самый старший по званию... Ты себе консервы разогрел? — заботливо спрашивала она подполковника. — Я сейчас быстро при­готовлю...

— Ты же сейчас дежуришь...

— Там Иван Семенович печку меняет, он пока при­смотрит, я успею...

* * *

В оперативном кабинете штаба полка Егоров вдвоем с Иноземцевым склонились над картой-трехверсткой. Они уже больше часа разбирались с тем, что удалось уви­деть и точно установить при недавней рекогносцировке местности. Мундиры были расстегнуты, вид помятый и усталый. |

— Ну вот, наконец все разъехались — и теперь мы с тобой можем напрямую обо всем поговорить, — удовлет­воренно сказал Егоров. — Хотя меня тоже ждут в штабе... Ну да ладно, подождут.

— А тебе, я вижу, до сих пор так и не заменили фу­ражку? — нахмурился Иноземцев. — Я сейчас распоря­жусь.

— Брось, Сережа, просто на вашем складе нет моего шестьдесят второго размера, — сказал Егоров. — На на­шем, дивизионном, мне обязательно подберут. Не отвле­кайся...

Но тот уже поднял телефонную трубку, не отрывая взгляда от карты, на которой Егоров что-то отмечал.

— Ладно, говорю! Успеется, — повторил полковник Егоров, ни на секунду не отвлекаясь от карты. — И у нас с тобой на это не остается времени. И еще. У меня просьба, Сергей Павлович: не наказывай ты этого солда­тика. Малахова, кажется.

— Понимаю... Из чувства солидарности? Он из лаге­рей, и ты из лагерей... Я шучу, товарищ полковник.

Иноземцев кивнул и положил телефонную трубку мимо рычага.

* * *

...Иван Безухов в землянке безуспешно пытался от­ключить телефон, поскольку из динамика до него нео­жиданно стал доноситься знакомый голос майора Ино­земцева. А старшина подслушивать не привык, да и не хотелось ему влезать в разговоры начальства, не предназ­наченные для его уха.

Только он не знал, как это сделать. Щелкал, щелкал тумблерами, пока после одного щелчка разговор в каби­нете майора Иноземцева не стал слышен в динамике еще громче.

Иван снова попытался отключиться, снова щелкал, но запутался и уже совсем не помнил, каким именно тум­блером включил этот разговор, доносившийся из опера­тивного отдела штаба полка... Сплюнул, сел и вскоре не­вольно стал прислушиваться.

...Иноземцев пожал плечами, глядя на карту.

— Если честно, Игорь Андреевич, то я все еще не по­нимаю, — бормотал он. — И никто меня не переубедил. О какой внезапности может идти речь, если это танко­опасное направление едва ли не единственное на всем тридцатикилометровом фронте? И именно на участке моего полка... Только здесь мы сможем охватить против­ника с юга, взять его в клещи, пока наши соседи, как все­гда, будут телиться на севере... Делай со мной что хочешь, но я не могу отделаться от мысли, что немцы ждут наше­го удара только здесь. Боюсь, сгорит несколько десятков, если не сотен, машин, прежде чем наши танкисты добе­рутся до их позиций. Взгляни, Игорь Андреевич, на эту известную тебе высоту! — Он указал на холм, замерил до него расстояние циркулем. — Высота восемьдесят девять, видишь? Два с половиной километра надо успеть до нее проскочить по открытой местности под прицельным ог­нем противника.