— Там почти прошло, — заверил он, удержав ее руку и снова приложив к тому месту, где была старая рана. — Иног­да побаливает, но на мне все заживает как на бобике...

Она покачала головой, не доверяя сказанному.

— Это уже какая у тебя по счету? — тихо спросила она. — Когда мы познакомились, была одна, правильно?

— Уже не помню. Да и не столь важно. Лучше скажи, как ты тут?

— А что нам, штабным, сделается... — вздохнула она. — Сижу на телефоне, на рации, соединяю с кем при­кажут, разъединяю, если закончат разговор... Алеша, я посылала тебе письма, ты ничего не получал?

— Ни разу. Я ничего не получал. — Он пожал плеча­ми. — Я тебе тоже писал, на разные адреса, которые ты мне дала. И ты ни разу не ответила.

— Это такой полк, Алеша... Мы же все время в на­ступлении. Редко когда у нас затишье, как сейчас. И по­чта за нами не успевала... Хотя другие наши девочки иног­да получали... А я уж подумала, что тебя снова ранили и у тебя в каком-нибудь госпитале начался роман с сестрич­кой. И ты меня совсем забыл... — Она отстранилась от него, шутливо сощурившись. И погрозила пальцем: — Не

обижайся. Это я так пошутила. Потом, когда ты уехал из Орла, я была в санбате, где тебя лечили, — думала, мо­жет, они дадут твой адрес... И там одна симпатичная сес­тричка, Зина ее зовут, мне тогда сказала, будто ты поте­рял много крови и долго был без сознания. И еще она сказала, будто тебя послали для дальнейшего излечение в тыловой госпиталь. Я ей поверила и хотела все бросить и ехать в тот госпиталь, чтобы сдать для тебя кровь, и толь­ко от нее узнала, что у нас с тобой разные группы. Но я все равно туда поехала, а тебя там никогда и не было... И зачем ей было нужно врать, не знаешь?

— Не знаю. А жаль. Представляешь, твоя кровь сей­час текла бы в моих жилах, — негромко сказал он.

— Теперь это все не важно. — Она опять осторожно прижалась к нему. — Я столько думала об этом! Думала: хоть бы ты поскорее вылечился и потом мы снова бы встретились... Пусть ненадолго, опять где-нибудь на стан­ции, в дороге... Или пусть меня ранят— и я окажусь в одном с тобой госпитале. А вот о таком, что тебя могут перевести в наш полк, даже не загадывала... И еще ругала себя за это.

— Это за что? — невольно улыбнулся он.

— Ну... Вот ты тоже не понимаешь. Если ты вернешь­ся из госпиталя — это значит, снова пойдешь под пули, снова будешь рисковать собой. А если, не дай бог... Нет, даже думать не хочу! И я решила: пусть Алеша лучше ле­жит там, в госпитале, до конца войны. Пусть даже мы потом не встретимся. Лишь бы он выжил... Но уже, гово­рят, недолго осталось.

— Чудачка... — Он отстранился, потрепал ее по воло­сам, потом, улыбнувшись, бережно и осторожно прижал к себе.

Так и застал их майор Иноземцев, появившийся в дверях. Он кашлянул, и лейтенант Малютин резко обер­нулся.

— Товарищ лейтенант, почему вы до сих пор не при­были в расположение своей роты? — строго спросил майор.

— Я только что оттуда, товарищ майор. А в данную минуту по указанию начальника штаба майора Самсонова оформляю себя и младшего сержанта Позднееву, отко­мандированную в мою роту. 

— Вижу. Что-то больно долго вы оформляете и себя, и сержанта Позднееву! Вы понимаете, что она должна не здесь, в штабе, сидеть, а в секрете и выслеживать этого чертова немецкого снайпера?

Малютин промолчал. Не дождавшись ответа, Инозем­цев внимательно взглянул на Катю, которая разом потус­кнела, будто в ней выключили свет.

— А вы, ефрейтор Соловьева, почему здесь? Кто-ни­будь замещает вас на коммутаторе?

— Так точно, товарищ майор! Ася Бережная, моя сменщица, согласилась сменить меня на полчаса.

— Товарищ лейтенант и товарищ сержант! Делаю вам замечание. Здесь не посиделки в колхозном клубе, здесь штаб воинской части, — строго сказал Иноземцев. — Нет никаких «Ась», а есть сержант Бережная. И немедленно приступайте к исполнению своих прямых обязанностей!

— Слушаюсь! — звонко ответила Катя, щелкнув каб­луками. Она явно хотела избежать неприятностей для лейтенанта Малютина.

Лейтенант, напротив, медлил, и уже собирался воз­разить, но Катя прикрыла ладонью его рот, потом отстра­нилась, после чего быстро вышла из помещения.

Иноземцев посмотрел ей вслед, потом обернулся к Малютину:

— С сержантом Позднеевой здесь закончат и без вас, товарищ лейтенант, а вот вы и ваши люди с этого часа должны находиться в состоянии повышенной боевой го­товности. Без всякой раскачки. Вы, кажется, собирались в поиск? Вам выдали немецкое оружие и обмундирова­ние?

— Да. Послушайте, товарищ майор, — спокойно от­ветил лейтенант. — Во-первых, о положении дел в моей роте я уже знаю. Она укомплектована на одну треть, и то главным образом новобранцами. Во всем остальном она в полной боеготовности. Полагаю, мой заместитель и командир первого взвода старшина Безухов, а также вре­менно замещавший командира роты сержант Степан

Каморин прекрасно справлялись со своими обязанностями...

 — Да не об этом речь, Алеша! — неожиданно перешел на свойский тон майор Иноземцев и дружески положил руку ему на плечо. — Сейчас на нашем участке сложи­лась странная ситуация. И лично мне малопонятная. Мы слишком быстро продвигались, поэтому не успевали ос­воиться — где мы, что вокруг нас и что сейчас делается у противника. А это просто необходимо знать. Как хочешь, но завтра я должен знать все, что творится в нашем сек­торе!

— И что, от нас может потребоваться провести раз­ведку боем? — спросил Малютин.

— Наконец-то догадался! — Иноземцев снова хлоп­нул его по плечу, и Малютин слегка поморщился от боли, на что майор не обратил внимания. — Но разведка боем — это все потом. А сейчас, как уже договаривались, добу­дешь нам «языка». Начальство может потребовать от меня рапорта в любую минуту. Кому я могу это доверить? Толь­ко вам, разведчикам. И надо покончить наконец с этим чертовым снайпером! Чтоб с завтрашнего дня я больше о нем не слышал!

— Это я тоже должен взять на себя?

— Да нет... Эта чемпионка СССР стреляет как бог, ты же видел. Только не очень я в нее верю. Девушки ведь созданы совсем для другого, согласен? А сержант Позднеева, на мой взгляд, богиня! — Иноземцев подмигнул лейтенанту. — Видел я, как она на тебя поглядывает. И если бы ты ее как-то поощрил, что ли, был с ней поласковее, у нее прибавилось бы сил. Девушкам это очень помогает, уж поверь мне... И я бы на твоем месте...

— Я на своем месте, товарищ майор, — сухо сказал Малютин. — Каждый должен быть на своем месте.

— Послушай меня, опытного человека! — Майор склонился к его уху. — Эти из Сибири, чтоб ты знал, не чета нашим. Я в Красноярске до войны служил. Лучше всех тамошние девушки понимают, что нужно нормаль­ному мужику, это я тебя заверяю. Ладно, забудь, что я только что наговорил. Мне Катя тоже нравится... Дей­ствуй!

И снова хлопнул лейтенанта по больному плечу. И снова не заметил, как тот поморщился.

6

Поздно ночью лейтенант Малютин — его сопровож­дали сержанты Михаил Лопатин и Прохор Полунин — перешли по знакомому овражку на немецкую сторону. Они переждали в кустах возле дороги, там же переоде­лись, и утром — лейтенант в немецкой форме с погона­ми капитана, одна рука на черной перевязи, разведчики в форме унтер-офицеров — уже шли по обочине рокад­ного шоссе, по которому изредка проходили немецкие машины и танки.

Наконец случилось то, чего они дожидались: навстре­чу им катила немецкая легковая машина, при этом ос­тальное шоссе было пустынно. Малютин сделал едва за­метный знак Лопатину и Полунину, и они мигом спрята­лись в ближайших кустах. После чего лейтенант прого­лосовал перевязанной левой рукой, прося подбросить, и -— как же не помочь раненому немецкому офицеру — машина остановилась. В машине сидели — всего-то — молоденький лейте­нантик да пожилой водитель. Но привередничать не при­ходилось. Как сказал бы отец народов, других офицеров у меня для вас нет, и быстро подкравшиеся сзади Михаил и Прохор — пока Малютин на немецком объяснял, куда ему надо, — мгновенно убили немцев ударами ножей под затылок и тут же оттащили их в кусты.