И больше ничего. Пусть другие пишут у себя на дверях: «Юлиус Бонди, представитель фирмы „Дженерал моторс“», или «Доктор медицины Эрвин Бонди», или «С. Бонди и К°», но есть только один-единственный Бонди, который – просто Бонди, без лишних пояснений. (Я думаю, что на дверях у папы римского написано просто Пий, без всякого титула и даже без порядкового номера. А у бога так и вовсе нет дощечки ни на небе, ни на земле; каждый сам должен знать, что он тут проживает. Впрочем, все это к делу не относится и замечено только так, мимоходом.)
Перед этой-то стеклянной дощечкой и остановился в знойный день господин в белой морской фуражке, вытирая свой мощный затылок голубым платком. «Ну и важный же дом, черт побери», – подумал он и несколько неуверенно потянулся к медной кнопке звонка.
В дверях показался швейцар Повондра, смерил толстого господина взглядом – от башмаков до золотого позумента на фуражке – и сдержанно осведомился:
– К вашим услугам?
– Вот что, братец, – сказал господин, – здесь живет некий пан Бонди?
– Что вам угодно? – ледяным тоном спросил пан Повондра.
– Передайте ему, что с ним хотел бы поговорить captain van Toch из Сурабаи. Ja, – вспомнил он, – вот моя карточка.
И он вручил пану Повондре визитную карточку, на которой был изображен якорь и напечатано следующее:
[24]
Пан Повондра наклонил голову и погрузился в раздумье. Сказать, что пана Бонди нет дома? Или что у пана Бонди, к сожалению, сейчас важное совещание? Есть визитеры, о которых надо докладывать, и есть такие, с которыми дельный швейцар справляется сам. Пан Повондра мучительно чувствовал, что инстинкт, которым он в подобных случаях руководствовался, дал на сей раз осечку. Толстый господин как-то не подходил под обычные категории незваных посетителей и, по-видимому, не был ни коммивояжером, ни представителем благотворительного общества. А капитан ван Тох сопел и вытирал платком лысину и при этом так простодушно щурил свои светло-голубые глаза, что пан Повондра внезапно решился принять на себя всю ответственность.
– Пройдите, пожалуйста, – сказал он, – я доложу о вас пану советнику.
Captain И. ван Тох, вытирая лоб голубым платком, разглядывал вестибюль. Черт возьми, какая обстановка у этого Густля; здесь прямо как в салоне парохода, делающего рейсы от Роттердама до Батавии. Должно быть, стоило уйму денег. А был такой маленький веснушчатый еврейский мальчик, изумлялся капитан.
Тем временем Г.Х. Бонди задумчиво рассматривал у себя в кабинете визитную карточку капитана.
– Что ему надо? – подозрительно спросил он.
– Простите, не знаю, – почтительно пробормотал Повондра.
Пан Бонди продолжал вертеть в руках визитную карточку. Корабельный якорь. Captain И. ван Тох, Сурабая, – где она, собственно, Сурабая? Кажется, где-то на Яве? На пана Бонди повеяло дыханием неведомой дали. «Кандон-Бандунг» – это звучит как удары гонга. Сурабая… И сегодня, как нарочно, такой тропический день… Сурабая…
– Ладно, проводите его сюда, – приказал пан Бонди.
В дверях остановился мощного сложения человек в капитанской фуражке и отдал честь. Г.Х. Бонди двинулся ему навстречу.
– Very glad to meet you, captain. Please, come in![25]
– Здравствуйте! Добрый день, пан Бонди! – радостно воскликнул капитан.
– Вы чех? – удивился пан Бонди.
– Ja, чех. Да ведь мы знакомы, пан Бонди. По Иевичку. Лавочник Вантох – do you remember?[26]
– Верно, верно! – шумно обрадовался Г.Х. Бонди, почувствовав, однако, некоторое разочарование (значит, он не голландец!). – Лавочник Вантох на площади, как же! Но вы нисколько не изменились, пан Вантох. Такой же, как и прежде! Ну, как идет торговля мукой?
– Thanks, – вежливо ответил капитан, – папаша, как говорится, давно приказал долго жить…
– Умер? Так, так. Впрочем, что я, ведь вы, конечно, его сын…
Глаза пана Бонди оживились от внезапной догадки.
– Послушайте, дорогой, а не тот ли вы Вантох, который дрался со мной в Иевичке, когда мы были мальчишками?
– Да, он самый, – с важностью подтвердил капитан. – За это меня и отправили из дому в Моравскую Остраву.
– Да, мы с вами частенько дрались. Но вы были сильнее, – признал Бонди с лояльностью спортсмена.
– Да, я был сильнее. Вы ведь были таким слабеньким мальчиком, пан Бонди. И вам здорово доставалось по заду. Здорово доставалось.
– Доставалось, верно, – растроганно вспоминал Г.Х. Бонди. – Садитесь же, земляк! Вот хорошо с вашей стороны, что вы обо мне вспомнили. Откуда вы вдруг взялись?
Капитан ван Тох с достоинством уселся и положил фуражку на пол.
– Я провожу здесь свой отпуск, пан Бонди. Н-да, так-то! That’s so!..[27]
– Помните, – погрузился в воспоминания пан Бонди, – как вы кричали мне: «Жид, жид, за тобою черт бежит!..»
– Ja, – сказал капитан и с чувством затрубил в носовой платок. – Ax, ja! Хорошее это было время. Но что из того, если оно так быстро проходит! Теперь мы оба старики, и оба captains.
– В самом деле, вы ведь капитан, – спохватился пан Бонди. – Кто бы мог подумать! Captain of long distances[28], ведь так это называется?
– Yes, sir. A Highseaer. East India and Pacific lines, sir[29].
– Хорошая профессия, – вздохнул пан Бонди. – Я бы с вами охотно поменялся, капитан. Вы должны мне рассказать о себе.
– О да, – оживился капитан. – Я хотел бы рассказать вам кое-что, пан Бонди. Очень интересная штука, парень.
Капитан ван Тох беспокойно поглядел по сторонам.
– Вы что-нибудь ищете, капитан?
– Ja. Ты пива не хочешь, пан Бонди? У меня в горле пересохло, пока я добирался домой из Сурабаи.
Капитан стал рыться в обширных карманах своих брюк и вытащил голубой носовой платок, холщовый мешочек с чем-то, кисет с табаком, нож, компас и пачку банкнот.
– Я бы послал кого-нибудь за пивом, – сказал он. – Пожалуй, того стюарда, что проводил меня в эту каюту.
Пан Бонди позвонил.
– Не беспокойтесь, капитан. А пока закурите сигару.
Капитан взял сигару с красно-золотым бумажным колечком и понюхал ее.
– Табак из Ломбока. Там страшные жулики, ничего не попишешь.
И, к великому ужасу пана Бонди, он раздавил драгоценную сигару в своей мощной длани и набил искрошенным табаком трубку.
– Да, Ломбок. Или Сумба.
В дверях неслышно появился Повондра.
– Принесите пива, – распорядился Бонди.
Повондра поднял брови.
– Пива? Сколько?
– Галлон, – буркнул капитан и, швырнув обгоревшую спичку на ковер, затоптал ее ногой. – В Адене было, брат, ужасно жарко. А у меня есть для вас новость, пан Бонди. Зондский архипелаг, see?[30] Там, сэр, можно открыть сказочное дело. A big business. Но, пожалуй, надо рассказать с самого начала эту… как называется – story, что ли?
– Рассказ?
– Ja. Один рассказик. Постой.
Капитан поднял свои незабудковые глаза к потолку.
– Просто не знаю, с чего начать.
(Опять какие-нибудь торговые дела, – подумал Г.Х. Бонди, – господи, какая тоска! Будет убеждать меня, что мог бы поставлять швейные машины в Тасманию или паровые котлы и булавки на Фиджи. Сказочная торговля, еще бы! Для того я вам и нужен. К черту! Я не лавочник. Я мечтатель. Я в своем роде поэт. Расскажи мне, Синдбад-мореход, о Сурабае или об островах Феникса. Не притягивал ли тебя Магнитный Утес, не уносила ли тебя в свое гнездо птица Нох? Не возвращаешься ли ты с грузом жемчуга, корицы и безоара? Ну же, приятель, начинай свое вранье!)
