От взгляда отцовских глаз, прикосновения его руки сердце у Марко дрогнуло. Отец его любил и доверял ему еще больше, чем прежде. И когда в этот вечер они беседовали, Марко знал, что еще никогда они не были ближе и роднее друг другу, чем сейчас. Они сидели у камина — Марко на вытертом коврике у огня — и говорили о Самавии, о войне и жестоких сражениях и о том, что они могут когда-нибудь кончиться.
— Ты не думаешь, что когда-нибудь мы перестанем быть изгнанниками? — спросил задумчиво мальчик. — Ты не думаешь, отец, что мы когда-нибудь сможем поехать туда вдвоем и увидеть нашу страну — ты и я?
Некоторое время стояла тишина. Лористан смотрел на догорающие угли.
— Многие годы... многие годы я всей душой к этому стремился и стремлюсь, — тихо ответил он.
18
ГОРОДА И ЛЮДИ
Часы необъяснимого исчезновения Марко дались Лористану и Лазарю очень тяжело. Они имели причину бояться за него, но не могли вслух высказать свои страхи. Чем дольше длилась ночь неизвестности, тем больше страхи усиливались. Они забыли о существовании Рэта, который сидел в спальне, грыз ногти и боялся выйти из дому, а вдруг он понадобится им для какого-нибудь поручения, и в то же время не решался показаться им на глаза, чтобы не помешать своим присутствием.
— Я буду наверху, — сказал он Лазарю, — если понадоблюсь, просто свистните, и я приду.
Тревога и беспокойство, которые Рэт испытывал по мере того, как Лазарь уходил из дома и снова возвращался, а он не получал никаких приказаний, были просто неописуемы. Рэт ерзал на стуле, обгрыз ногти до мяса и корчился от ужаса, вспоминая о разных преступлениях, которые совершаются в Лондоне и о которых он довольно наслушался в залах суда. А главное, он бездействовал, но не смел покинуть свой пост. Да, это был его пост, хотя ни Лористан, ни Лазарь ему его не поручали. Рэт должен был что-то предпринять.
В середине ночи Лористан открыл дверь гостиной. Он знал, что должен подняться наверх и хотя бы лечь в постель, если даже не сможет уснуть. Он открыл дверь и вздрогнул от неожиданности: Рэт сидел на полу рядом с дверью, прислонившись спиной к стене. В руке у него был листок бумаги. Лицо его исказилось от страшного напряжения.
— Зачем ты здесь? — спросил Лористан.
— Я здесь уже три часа сижу, сэр. Я знал, что вы когда-нибудь выйдете, и подумал, что, может, вы позволите мне поговорить с вами? Вы... вы позволите?
— Входи, — ответил Лористан, — я выслушаю все, что ты желаешь сказать. Что ты нарисовал на бумаге? — спросил он, когда Рэт поднялся натренированным движением. Весь листок был исчерчен и смахивал на один из его очередных планов.
— Пожалуйста, посмотрите, — умоляюще сказал Рэт, — я не осмелился выйти из дома, боясь, а вдруг вы захотите послать меня с каким-нибудь поручением. Но я не мог и сидеть, ничего не делая, и стал вспоминать и думать. И начертил все улицы, по которым он мог пройти на пути домой. Если вы мне разрешите, я их все обойду и поговорю с каждым полицейским и буду внимательно осматривать все дома и все обдумывать и сопоставлять, я и дюйма не пропущу мимо, ни одного кирпича или булыжника, я... — Голос Рэта охрип от волнения, но он откашлялся и взял себя в руки.
— Ты хороший соратник, — ответил Лористан, — и хорошо, что ты сейчас с нами. Это удачная мысль.
— Мне можно отправиться прямо сейчас? — спросил Рэт.
— Сию же минуту, если можешь, — был ответ.
Рэт круто повернулся к двери. Слова Лористана были как удар молнии в самое сердце:
— Да, ты один из нас. И, зная, что ты займешься этим делом, я, может быть, сумею даже уснуть. Ты наш.
И Рэт свернул на Брэндон Террас, следуя именно этому плану, и там услышал самавийскую песню, доносившуюся из запертого подвала дома № 10.
- Да, он - верная душа,- сказал Лористан, передавая эту часть истории Марко, когда они сидели перед камином.- До этого я не был в нем вполне уверен, а хотел быть совершенно уверенным. В прошлую ночь я заглянул в глубь его души и убедился: на него можно положиться.
С этого дня Рэт занял новое положение. И, как ни странно, сам Лазарь не вознегодовал за это. Мальчику позволили такую близость к Лористану, на какую он никогда не осмеливался даже надеяться. Дело было не только в том, что он мог служить своему кумиру многими способами, но его включили в семью, состоящую прежде из трех человек. Лористан говорил с ним, как говорил с Марко, вводя его в круг, в котором многое понималось без слов. Рэт знал, что его воспитывают и за ним наблюдают, и замечал это с восторгом. Его идол назвал Рэта «одним из своих», испытывал его и изучал, чтобы узнать, насколько он «свой». Все это он делал с какой-то, известной ему одному, целью. Мысль эта всецело поглощала Рэта. Быть может, Лористан хотел узнать, можно ли на него положиться, как на каменную гору?
--Сэр,- начал он однажды вечером, согда они остались одни: Лористан читал, а Рэт срисовывал какую-то железнодорожную карту.- Думаете ли вы, что... когда-нибудь... вы будете в состоянии довериться мне, как самому Марко? Может ли это быть... когда-нибудь?
Время настало,- тихо ответил Лористан.- Настало время, когда я могу доверить тебе Марко... чтобы ты был его товарищем, заботился о нем... был бы готов каждую минуту защищать его. А ведь Марко... Марко мой сын.
Этого было достаточно, чтобы дух Рэта воспрянул до небес. Но Лористан еще не кончил говорить.
--Быть может, уже недалек день, когда ему придется совершить свою долю работы и ему понадобится товарищ, на которого он мог бы положиться как на каменную гору.
Он сказал эти слова, те самые слова, которые Рэт в последнее время так сильно желал услышать от Лористана.
Как на каменную гору... каменную гору! - вырвалось у мальчика.- Позвольте мне доказать вам, сэр. Пошлите меня с ним в качестве слуги. Костыли ничего не значат. Вы видели, что они не хуже ног, не правда ли? Я научился владеть ими.
— Знаю, знаю, дорогой мой. — Марко рассказал Лористану о дальних пешеходных прогулках Рэта. И он улыбнулся несколько таинственной улыбкой.
— Нет, ты будешь его адъютантом. Это как бы продолжение вашей игры.
Лористан поощрял игру и в последние несколько недель находил даже время, чтобы помочь мальчикам составить план их таинственного путешествия вдвоем в Самавию. Более того, он настолько всем этим заинтересовался, что раз или два просил Лазаря, как старого солдата и самавийца, высказать свое мнение о некоторых дорогах, а также обычаях и привычках жителей городов и деревень. Здесь они встретят простых пастухов, которые поют и пляшут, завершив труды дня, и которые рассказывают обо всем, что знают сами. А здесь мальчикам встретятся те, кто служит Марановичам, из страха или добровольно, и они не проронят ни слова. В одном месте им окажут гостеприимство, в другом отнесутся подозрительно, как всегда встречают чужеземцев.
В этих беседах, слушая различные предания о стране и ее жителях, Рэт постигал Самавию и знал ее уже почти так же хорошо, как сам Марко. В задачу же Марко входило, помимо прочего, запоминать и по памяти зарисовывать лица. Однажды вечером Лористан дал ему несколько фотографий, которые надо было крепко запомнить. Под каждым снимком было написано название места, где жил этот человек.
— Изучи эти лица, запомни их так, чтобы всегда узнать, если они тебе встретятся. Засеки их в памяти, чтобы никогда, никогда не забыть. Ты должен будешь потом воспроизвести их в рисунке и вспомнить, в каком городе или селении их встречал.
Инструкции все еще назывались «игрой», но в глубине души Марко знал, что это гораздо больше, чем забава, и, рисуя лица снова и снова, уже дрожал от предвосхищения реальных поступков и действий. Нарисовать каждое несколько раз подряд было самым лучшим способом запечатлеть его накрепко в памяти. Рэт тоже так считал. Теперь, случалось, он лежал ночью без сна и все думал и вспоминал, что Лористан говорил о грядущем времени, когда Марко в его работе может потребоваться товарищ. А какая это работа? Наверное, она будет похожа на «игру». И они к ней готовятся. Но, хотя Марко тоже часто не мог заснуть, мальчики ни словом не обменивались о том, о чем неотступно думали. А днем Марко работал не покладая рук. «Игра» его очень занимала, особенно когда он мог ярко проявить свою находчивость и сообразительность. По вечерам в гостиной собирались все четверо. Лазарь должен был присутствовать как второй по значимости судья. Лористан занимался тем, что называл место или улицу в Париже или Вене, и Марко сразу же делал набросок лица того человека, с именем которого было связано это название. Так, около площади Согласия в Париже был расположен большой дворец, о котором Марко никогда не мог слышать без того, чтобы перед его мысленным взором не возникала высокая женщина со жгучим взглядом черных глаз и тонким носом с горбинкой под сросшимися бровями. А в Вене существовал другой дворец, при мысли о котором всегда припоминался бледный человек с холодным взглядам и с густой прядью светлых волос, падающей на лоб. Определенная улица в Мюнхене ассоциировалась с солидным, лукаво усмехающимся аристократом. Деревня в Баварии — это крестьянин с простой и даже глуповатой внешностью. Кудрявый и вылощенный господин, похожий на парикмахера, приводил на память горное австрийское селение. Марко знал эти лица наизусть, как свое собственное, имеющее отношение к дому № 7, Филиберт Плейс, и тем не менее каждый вечер игра возобновлялась. Однако настала ночь, когда Рэт спал глубоким сном и Марко разбудило прикосновение Лазаря. Он так давно готовился к первому же тревожному сигналу, что сразу проснулся и сел.
