Ивлин медленно повернулась и удивленно уставилась на Эми.

— Что ты сказала? — глухо спросила она.

— Я всегда говорила, что тебе надо рассказать об этом, — продолжала Эми, — но твои родители были против. Я больше не могу молчать, глядя как ты делаешь святого из весьма недостойного человека.

— Я тебе не верю, — возразила Ивлин. — Тебе должно быть стыдно так говорить о мертвых.

— Бог свидетель, но я не собираюсь чернить Гарри, когда он не может постоять за себя, — сказала Эми, — но разве у тебя не было подозрений? Все эти поездки за границу на соревнования. Ты думаешь, он все время был один?

Ивлин замолчала, вспоминая те дни. Гарри всегда возвращался из этих поездок с несколько виноватым видом — она считала, что он переживает из-за того, что вынужден оставлять ее одну. Он привозил ей дорогие подарки, — не так ли поступил бы и неверный возлюбленный? Он не любил рассказывать о том, как проходили соревнования. С его темпераментом все было возможно…

— Кто сказал тебе? — резко спросила Ивлин.

— Это знали все, хотя, конечно, ничего тебе не говорили.

— О, это всего лишь слухи, — презрительно бросила Ивлин.

— Нет, не слухи, дорогая, и Макс…

— Макс? При чем здесь Макс?

— Макс увлекается лыжным спортом, — заметила Эми. — Конечно, он слышал о Гарри — многие его знали, ведь он был знаменитостью. Я не думаю, что Макс был знаком с Гарри лично, но ему было известно его имя и его репутация.

— И об этом вы говорили, когда я ушла спать? — сердито спросила Ивлин. — Разбирали Гарри по косточкам? Ужасно!

— Мы не делали ничего подобного, — с жаром возразила Эми. — Макс спросил, кто такой Гарри, очевидно, ты сама упомянула о нем… — Во время танца, когда она потеряла контроль над собой… Ивлин смущенно опустила голову. — И я ему сказала. Он вспомнил это имя и сказал, что ты напрасно остаешься верной такому недостойному человеку.

— Да, Макс любит давать советы, — с горечью произнесла Ивлин. Как, наверное, развеселило Макса ее заявление, что их с Гарри любовь была идеальной, когда он знал, что этот самый Гарри обманывал ее. Вероятно, это повлияло на отношение Макса к ней. Он мог вообразить, что она такая же любительница приключений, как ее бывший жених, и поцеловал ее, чтобы в этом убедиться. Макс, видимо, решил, что она невероятно доверчива и глупа, если не догадывалась об изменах Гарри, но ей это просто не приходило в голову. В отсутствие Гарри Ивлин была полностью поглощена своей музыкой.

— Надеюсь, во время твоих откровений ты не сообщила ему, что я — пианистка, которая больше не может играть, — язвительно произнесла девушка.

— В этом не было необходимости, — спокойно ответила Эми. — Я вообще ничего не сказала Максу, кроме фамилии Гарри.

То же самое говорил ей и Макс.

— Ну спасибо хотя бы за это, — сказала Ивлин.

Она задумчиво посмотрела на крутой склон горы слева от скамейки, на которой они сидели. Вверх по нему медленно двигался подъемник с туристами, желающими посмотреть пейзаж с высоты, и Ивлин неожиданно поняла, что это и есть лыжная трасса, где вполне мог кататься Гарри во время одной из своих поездок на соревнования, о которых, вспомнила она, он так мало рассказывал. Кто наблюдал за его спуском, кто жил с ним в отеле, может быть, том самом, где сейчас живет Макс? Ивлин чувствовала, что Эми ничего не сказала бы, если бы не была уверена в достоверности фактов, к тому же и Макс подтвердил их. Должно быть, о любовных похождениях красавца-чемпиона из Англии знали многие в Тироле.

— Мне очень жаль, дорогая, — мягко сказала Эми.

— Не извиняйся, — ответила Ивлин. — Ты права, вам следовало обо всем мне рассказать, когда я так глупо стала вести себя. Посвятить себя его памяти! — Она горько усмехнулась. — Конечно, я его любила, тут уж ничего не изменишь. Очевидно, множество других женщин тоже любили его. У нас у всех остались общие воспоминания о человеке, который был галантным, жизнерадостным и… неверным.

Ивлин уронила цветы на траву. Известие об измене Гарри пришло слишком поздно, чтобы причинить ей боль, но она была глубоко уязвлена тем, что Макс знал об этом.

Девушка встала и расправила юбку.

— Не возражаешь, если я погуляю одна, тетя? Мне… мне надо о многом подумать.

Ивлин направилась к Вельдзее и свернула на окаймленную кустарником дорожку, которая вела вверх по склону холма. Девушка гуляла там довольно долго, а когда решила наконец вернуться, то почувствовала, что груз прошлого больше не давит на нее. Вновь оказавшись в своей комнате, она взяла со столика фотографию Гарри и убрала ее в чемодан.

Макс знал, что Гарри изменял ей, но, несмотря на то что отношение Ивлин к своему бывшему жениху раздражало его, предпочел молчать. Он лишь сказал, что Ивлин повезло, что ее любовь не успела принести ей разочарования, ведь если бы Гарри был жив, рано или поздно она узнала бы обо всем. Что ж, Макса можно было только уважать за его сдержанность.

Ивлин начала жалеть, что так резко разговаривала с ним. Эми убеждала ее, что Макс увлечен ею, да и сама она решила, что мужчина не стал бы целовать девушку, если она ему не нравится. Теплая волна согрела душу Ивлин. Если бы Макс появился вновь, она встретила бы его совсем иначе.

Эми решила, что на следующий день они поедут в Инсбрук. Они выехали утренним поездом, захватив с собой корзиночку с ленчем, которым пансион снабжал своих постояльцев, когда они уезжали на целый день.

Железная дорога была проложена прямо по горному склону; справа — узкое, заросшее лесом ущелье, слева — шоссе, которое вело к перевалу Бреннер. Дорога часто скрывалась в туннелях, и только иногда за окном мелькали скалистые горы, по которым бежали ручьи, превращаясь в небольшие водопады. В одном месте железнодорожные пути были проложены по мосту над ущельем, а за ним начинался спуск в долину реки Инн.

— Наверное, те, кто постоянно живет в этих местах, постепенно перестают замечать красоту этих гор, — сказала Эми, глядя в окно.

— Разве не то же самое происходит со многими привычными вещами? — заметила Ивлин. — Но все равно тирольцы любят свои горы.

Она сразу подумала о Максе, как это часто случалось в последнее время. Был ли он тирольцем? Он говорил о Вене, где, вероятно, находится его дом, но венцы, как ей казалось, были совсем другими. Веселые, беспечные люди, они связывались в ее представлении с вальсами Штрауса и гусарами из оперетт. Но, может быть, теперь все изменилось. Они с Максом танцевали именно вальс Штрауса, когда она назвала его Гарри. Поистине опереточная ситуация, подумала Ивлин. Интересно, любит ли Макс музыку Штрауса? Это было бы гораздо лучше, чем увлечение поп-музыкой, которую Ивлин презирала.

— Не думаю, — вслух произнесла она, — чтобы Макс интересовался музыкой.

— Что? Почему ты так считаешь? — удивленно спросила Эми.

— Я просто размышляю.

Эми хотела что-то сказать, но промолчала.

Поезд уже миновал пригороды Инсбрука и после короткой остановки на «Вестернбанхоф» прибыл на центральный вокзал.

Эми неплохо знала город и сразу повела племянницу в старую его часть, которая, по ее мнению, была наиболее интересной. Сначала они вышли на улицу Марии-Тересии, самую известную улицу Инсбрука, с колонной Св. Анны на фоне покрытых снегом горных склонов. Узкая улочка привела их на залитую солнцем площадь, окруженную каменной аркадой, главной достопримечательностью которой была знаменитая «Золотая крыша». Она закрывала собой балкон на втором этаже старинного дома, но сейчас выглядела довольно потускневшей. Все дома на площади были старой постройки, со множеством цветов и ставнями на окнах. В глубине находился прекрасный образец архитектуры рококо — «Хайблинг-Хаус» — с четырьмя рядами окон, увитых лавровыми листьями из розового мрамора. Полюбовавшись шедеврами архитектуры, Эми повела Ивлин на Домскую площадь, вымощенную булыжником и очень уютную. Она поднялась по ступеням церкви, чья двуглавая башня была увенчана медными «луковками», и открыла дверь, пропуская племянницу внутрь.