Перед ним пронеслись видения минувшего века. «Бич вельмож и поборник права», Державин призывал окружавших Екатерину царедворцев
Змеей пред троном не сгибаться,
Стоять - и правду говорить...
На средину зала вышел пятнадцатилетний мальчик в лицейском сюртуке и начал читать свои «Воспоминания в Царском Селе». В наступившей глубокой тишине Державин вдруг услышал:
О вас, сподвижники, друзья Екатерины,
Пройдет молва из рода в род.
Он пробудился от своего полусна, невольно привстал, приложил ладонь к уху и вдруг услышал, как прозвучало его собственное имя:
О, громкий век военных споров,
Свидетель славы россиян!
Ты видел, как Орлов, Румянцев и Суворов,
Потомки грозные славян,
Перуном Зевсовым победу похищали;
Их смелым подвигам страшась дивился мир;
Державин и Петров героям песнь бряцали
Струнами громозвучных лир...
Пушкин закончил... Он читал с необыкновенным воодушевлением. «Мороз по коже пробегал у меня», - писал позже Пущин.
Вспоминая то утро, Пушкин писал: «Наконец вызвали меня. Я прочел мои «Воспоминания в Царском Селе», стоя в двух шагах от Державина. Я не в силах описать состояние души моей: когда дошел я до стиха, где упоминаю имя Державина, голос мой отроческий зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом... Не помню, как я кончил свое чтение; не помню, куда убежал. Державин был в восхищении: он меня требовал, хотел меня обнять... Меня искали, но не нашли».
О своей встрече с Державиным на лицейском экзамене 1815 года Пушкин писал в заметке «Державин», в послании «К Жуковскому» и в восьмой главе «Евгения Онегина»:
Старик Державин нас заметил
И, в гроб сходя, благословил...
* * *
Державин был поражен: как мог пятнадцатилетний мальчик создать такое совершенное по форме и глубокое по содержанию стихотворение? Он выше всех ставил В. А. Жуковского и ему, тяжело заболев в 1808 году, хотел передать свою лиру:
Тебе в наследие, Жуковской,
Я ветху лиру отдаю;
А я над бездной гроба скользкой
Уж преклоня чело стою.
Но юный Пушкин заслонил собою Жуковского. Через несколько часов после лицейского акта, на парадном обеде в своем доме, министр Разумовский говорил отцу поэта Сергею Львовичу:
- Я бы желал, однако же, образовать сына вашего в прозе...
- Оставьте его поэтом! - с жаром сказал Державин.
Вскоре после того как юный Пушкин читал в его присутствии «Воспоминания в Царском Селе», «старик Державин» сказал приехавшему к нему в гости С. Т. Аксакову:
- Нового не пишу ничего. Мое время прошло... Скоро явится свету второй Державин: это Пушкин, который уже в Лицее перещеголял всех писателей.
Так юный Пушкин занял на Парнасе место «патриарха певцов» Гаврилы Романовича Державина...
П. А. Вяземский, ставший впоследствии одним из очень близких друзей Пушкина, писал К. Н. Батюшкову: «Что скажешь о сыне Сергея Львовича? Чудо, и все тут. Etfo Воспоминания вскружили нам голову с Жуковским. Какая сила, точность в выражениях, какая твердая и мастерская кисть в картинах. Дай бог ему здоровья и учения и в нем прок и горе нам. Задавит, каналья...»
* * *
Жуковский посещает Пушкина в Лицее. Прославленный поэт старшего поколения угадывает в юном лицеисте гения и охотно читает ему свои произведения. Если Пушкин, обладая изумительной памятью, не сразу запоминает их, значит, стихи неудачны, решает Жуковский и уничтожает их или переделывает. Между ними возникают и крепнут сердечные, дружеские отношения.
«Я сделал еще приятное знакомство, - писал Жуковский Вяземскому, - с нашим молодым чудотворцем Пушкиным. Я был у него на минуту в Царском Селе. Милое живое творение! Он мне обрадовался и крепко прижал мою руку к сердцу. Это надежда нашей словесности... Нам всем надобно соединиться, чтобы помочь вырасти этому будущему гиганту, который всех нас перерастет».
На эту взволновавшую лицеистов встречу Пушкин отозвался известным обращением «К Жуковскому». И в конце ноября 1815 года записал в своем лицейском дневнике: «Жуковский дарит мне свои стихотворения».
Находясь под большим влиянием романтического творчества Жуковского, Пушкин, покидая Лицей, обратился к нему с большим взволнованным стихотворением: «Благослови, поэт!..»
Не ты ль мне руку дал в завет любви священный?
Могу ль забыть я час, когда перед тобой
Безмолвный я стоял, и молнийной струей
Душа к возвышенной душе твоей летела
И, тайно съединясь, в восторгах пламенела, -
Нет, нет! решился я - без страха в трудный путь,
Отважной верою исполнилася грудь.
* * *
Царскосельское озеро, Чесменская колонна.
К. Н. Батюшков также считался поэтом старшего поколения, хотя был всего на двенадцать лет старше Пушкина.
Для Пушкина Батюшков был чудотворцем, который «русские звуки заставлял звучать по-итальянски», и в посвященном ему стихотворении юный поэт писал:
Но что!.. цевницею моею,
Безвестный в мире сем поэт,
Я песни продолжать не смею.
Сам Батюшков был взволнован вдохновением лицейского певца... Судорожно сжимая в руках листок с написанным Пушкиным стихотворением «Юрьеву» («Любимец ветреных лаис»), он воскликнул:
- О! Как стал писать этот злодей!..
Пушкин считал Батюшкова одним из наиболее значительных русских поэтов, но, отстаивая свою поэтическую самостоятельность, отказывался от совета Батюшкова петь «войны кровавый пир». В свои шестнадцать лет Пушкин отвечает старшему поэту:
Бреду своим путем:
Будь всякий при своем.
И последнюю строку подчеркивает...
- Пари, как орел, но не останавливайся в полете! - напутствовал юного поэта посетивший его Н. М. Карамзин.
* * *
У поэтов старшего поколения учились предшественники Пушкина, а у них - царскосельские лицеисты. Это дало В. Г. Белинскому основание писать, что «Муза Пушкина была вскормлена и воспитана творениями предшествовавших поэтов. Скажем более: она приняла их в себя, как свое законное достояние, и возвратила их миру в новом, преображенном виде. Можно сказать и доказать, что без Державина, Жуковского и Батюшкова не было бы и Пушкина, что он их ученик; но нельзя сказать и еще менее доказать, чтоб он что-нибудь заимствовал от своих учителей и образцов или чтоб где-нибудь и в чем-нибудь он не был неизмеримо выше их».
