Способен выйти из себя;

Но истомленный, как затворник,

Я все терпел, я все сносил

И даже денщика не бил.

Моя хозяйка серной с места

Вскочила юнкера встречать.

А он, застенчив как невеста,

Вошел, поклон и стал снимать

С бессильных плеч солдатский ранец;

Взглянул на портупейный глянец,

Потер немножко обшлагом,

Повесил кивер и потом,

Расслабленный жарою тяжкой,

Возился долго бы он с пряжкой,

Когда б хозяйка не была

Предупредительна, мила.

"Москаль сараку! {*} как ты молод, -

{* Бедный москаль! (прим. автора).}

Она сказала, - как твое

Здоровье сносит жар и холод,

Солдатский ранец и ружье!

Аштаб те! {*} пряжку расстегну я!"

{* Постой-ка (прим. автора).}

И вот она с него сняла

Мундир и галстух и дала

Ему три жарких поцелуя;

Потом просила его сесть.

Без благодарности за честь,

За встречу и прием приятный.

"Хозяйка, как бы что поесть!" -

Сказал ей юнкер непонятный.

А я, я - хилый и больной!

Забыл болезнь и хладнокровье,

Как будто юнкер молодой

С собой принес мое здоровье!

.. .. .. .. .. .. .. .

CCXCV

Ах, боже мой!.. Как вам не стыдно

Без спросу брать мою тетрадь!

Из этого поступка видно,

Что вы... умеете читать!

(В сторону.)

Совсем не то хотел сказать!

CCXCVI

Рассерженный нескромностью соседа, прочитавшего без моего позволения продолжение поэмы, найденной мною в Лозове, о Мититике Марьиолице, я сел подле письменного стола, бросил взоры на карту, глаза разбежались: что же было мне делать без глаз? Как ученик аббата Л'Епе⁸⁹, провел я пальцем по карте и ощупал Кавказские горы. По воображению, создал я об них полную логическую идею.

Посмотрите же на эту природу, обогащенную небом, на столпившиеся горы, на светлые ручьи воды живой, на эту щедрую, девственную землю, не тронутую сошником, на эти плодоносные леса, на эти испещренные цветами скаты и покрытые густою зеленью долины; на эти громады скал, на эти слои снегов, по которым можно было бы определить возраст Вселенной; на этот воздух благовонный, как роза, распустившаяся во время создания Эввы!^,0 Смотрите, смотрите, гг. читатели и милые читательницы!

Солнце блистательным светом своим завистливо скрывает от взоров бесчисленные светила, плавающие в небе; в отдалении вечные снега уподобляются полотну, разостланному по вершинам цветущего Кавказа: ни волны, ни листья не ропщут на беспокойный ветр. Окруженный неведомой мне доселе тишиною, я слышу только биение своего сердца; вдруг раздается голос... какой голос! Внимайте, внимайте, гг. читатели и милые читательницы!..

CCXCVII

Заняв таким образом слух и взоры моих спутников и прекрасных спутниц, я опять выкрадываю себя из толпы их и еду от Мангалии вверх по морскому берегу; отсчитав 300 стадий⁹¹, по счислениюнеизвестного мореплавателя, по Понту Эвксинскому⁹², я приближаюсь к древнему Истеру, прообразованному временем и потомками торков⁹³ в Кистенджи.

Там был добрый мой приятель П.П.Л.⁹⁴, человек с славною душой и приветливым сердцем. Заплатив долг климату и трудам кампании, он только что скинул с себя оковы болезни.

Отвыкнув от теплого приюта, от мягкого ложа и лакомой пищи, мне странно казалось соединение всей этой роскоши в бывшем доме наши кистенджийского, в котором жил Л.

Спокойствие мне показалось чудно,

Но я никак бы здесь не мог сказать,

Что от всего отвыкнуть очень трудно,

А ко всему труднее привыкать.

CCXCVIII

После шестимесячного непостоянного крова неба мне так хорошо было видеть над собою резной потолок бывшего харэма {гарема.}; так хорошо показалось быть снова заключенным в стенах!.. Сон уморил бы меня, если б необходимость вставать не разорвала маковых оков, которыми я был опутан. И сердце, и воображение покоились безмятежно; пульс утих, кровь смиренно совершала обращение свое. Как трудно разлучаться с таким сном!

Так как в продолжение войны каждая крепость обращалась в гошпиталь, то и в Кистенджи любопытство могло бы взглянуть только на несколько бакалеи с сидельцами жидами, греками, армянами и русскими маркитантами.

Кто имел необходимость в сале, в балыке, в маслинах, в черных булках и в кислом вине, тот мог купить все эти жизненные потребности за довольно сходную цену.

На стенах укреплений стояли еще огромные крепостные орудия, древние трофеи побед турецких в Германии и Польше⁹⁵. Молчаливо выглядывали они из амбразур, как головы черепах из своих... как их называют?.. похожих на два щита, в которых было погребено тело Аларика⁹⁶, мужественного царя готов.

Не видя необходимости описывать, как интересно плещет Черное море о гранитные подошвы древнего, славного города Истра, я еще менее намерен уверять читателей, что некогда Дунай впадал в море близ этого города и что долина Кара-су есть древнее русло его.

Как ни теки, Дунай мой, быстро,

Но без чудес не мог ты перелить

Своей воды чрез гору, что близ Истра

Дорогу вздумала тебе загородить.

День XLII

CCXCIX

Pour ne rien laisser en arriere, je vous

dirai, monsieur, que...

(Lettre sur le tetes parlanles. Rivarol) {*}

{* Чтобы ничего не оставлять позади, я вам скажу, господин, что...

(Письмо говорящим головам. Ривароль) (франц.).}