- Огневое дело знать! - подсказал Таиров.

- Вот именно, - в тон лейтенанту отозвался Богданов. - Поэтому ноовичка и послали к вам в батарею. Разве Березин вам не говорил об этом?

- Зачем не говорил? Говорил, - возразил лейтенант.

- Но учить громким командам - это еще не все, - заметил командир полка. - Делу следует учить настойчиво, глубоко. Вы занимались с ним лично?

- Обязательно! - подтвердил лейтенант. Его маленькое скуластое лицо покраснело. Черная полоска усов над верхней губой запрыгала. - А почему он стал командовать? Потому что стал понимать огневое дело. А сегодня снаряд разорвался там, - Гаджи показал рукой на открытые погребки, в которых лежали по пять-шесть снарядов. - В этом погребке лежали дополнительные кучки пороха. Порох вспыхнул. Лейтенант побежал, бросил шинель, погасил, но другой снаряд разорвался рядом, осколок ранил... фельдшер ему перевязку сделал, а комиссар на машине отвез в госпиталь.

- Выходит, он предотвратил взрыв?

- Да, - подтвердил Таиров.

- Молодец! - похвалил майор. - Надо будет узнать у Момота, - обратился Богданов к своему адъютанту, - в каком он сейчас состоянии.

Командир полка прошел с Таировым все орудийные окопы, зашел в соседние блиндажи, где располагались люди. Везде был порядок.

- Берегите людей, Таиров, - прощаясь сказал Богданов. - Не рискуйте без необходимости. - Он крепко пожал руку лейтенанту и уехал.

- Огневики! - радостно крикнул Гаджи, когда машина скрылась. - Порядок! Посещение командира полка окончилось благополучно. - И он обнажил ровные белые зубы в широкой озорной улыбке. Потоп, Словно спохватившись, позвал:

- Пронин! Ваня, ты еще здесь?

- Здесь я, - отозвался разведчик.

- Давай, пожалуйста, проводи беседу, как фашисты парад делать хотят и как мы им свою музыку к этому параду будем готовить.

Будни обороны

Богданов сидел на траве, у вышки и отдыхал.

В этот первый день календарной осени солнце еще светило по-летнему жарко. Сняв фуражку и подставив лицо солнечным лучам, Николай Васильевич наслаждался тишиной, вот уже несколько часов как наступившей на участке Чапаевской дивизии. После того как попытка гитлеровцев прорваться здесь к городу окончилась провалом, они что-то приутихли. «Интересно, надолго ли это затишье», - думал Богданов.

- Товарищ майор! - раздался над ухом знакомый голос.

Перед ним стоял Березин. Лейтенант сиял от радости.

- Разрешите обратиться?

- Пожалуйста. Что хорошего скажете?

- Отец! - выпалил Сергей. - Жив!

- Поздравляю! - искренне обрадовался за лейтенанта Богданов. - А как же ему удалось спастись?

- Он не пишет. Сообщает только, что ему и его товарищам повезло. Они перешли линию фронта. И снова в госпитале оперирует. А меня он поздравляет со вступлением в партию.

В этот момент невдалеке разорвался снаряд, за ним еще один.

- Новая! - доложил Пронин, - -всего два выстрела сделала, а потом замолчала. Вроде кочует.

- Посмотрим, - сказал Богданов, занимая место у стереотрубы.

Из-за хутора Дальницкого вдруг появился дымок. Тишину разорвал глухой выстрел.

Майор измерил угол. Рядом поднялся еще дымок, чуть левее - третий.

«Видимо, пристрелку проводят, - решил Богданов. - Как бы не началось сейчас очередное наступление».

В этот момент к наблюдательным пунктам подъехал пикап генерала.

- Что у вас нового? - поздоровавшись, спросил Петров, когда Богданов спустился с вышки.

- Несколько новых батарей, - доложил Богданов.

- Этого следовало ожидать, - сказал генерал. - До сих пор противник активно прощупывал наши позиции и группировку, а настоящее сражение развернется только теперь. Вчера фашисты проводили разведку боем под Пересыпью, а сегодня, по-видимому, проведут там. г - Он кивнул на фланг, откуда доносился гул канонады. - Придется поехать туда.

Линию фронта медленно пересекали «юнкерсы».

- Вот и авиация, - проводив их глазами, сказал генерал. - Ничего не скажешь, у них все вовремя. Ладно, Богданов, поеду. У тебя, как всегда, все в порядке. Меня беспокоит фланг... Ты, наверное, слышал: сам Антонеску пожаловал сюда, под Одессу.

- Антонеску? - поднял брови майор. - Не слышал.

- Прибыл. Недовольны, вероятно, своим холуем хозяева. Вот он и примчался. Приказал взять Одессу штурмом, даже срок последний назначил - третье сентября.

- Значит, нам осталось жить всего три дня?

- Выходит... - улыбнулся генерал. - Ожидай теперь, Николай Васильевич, генерального наступления.

- Что ж, генеральное так генеральное, - задумавшись о чем-то, отозвался Богданов.

Богданов прилег отдохнуть под утро. Его разбудил шум, доносившейся сверху. Кто-то ходил по перекрытию землянки; на лицо сыпался песок.

- Что там? - недовольно спросил майор у телефониста.

- Морская пехота, - пояснил Морщаков, переставляя фигуру карманных шахмат. - Я уже выходил к ним, просил не шуметь. Их там много, рота или больше. Из Севастополя ночью прибыли к нам на подкрепление.

Майор неохотно протер глаза и, приподняв голову, посмотрел на часы. Стрелки показывали двадцать минут пятого. «Полтора часа всего спал», - подумал Богданов.

Вчерашний бой затянулся далеко за полночь. Теперь противник уже не мог позволить себе роскоши сделать перерыв для сна. Он торопился.

«Фашисты с потерями не считаются. Черт знает, когда они успевают подвозить пополнения, - размышлял Богданов, накручивая портянки. - А пленные твердят как попугаи: «Должны взять Одессу к третьему сентября». Не понимают, что одного их хотения мало. Антонеску приказал им взять город любыми средствами. Надеется толстоносый на свое превосходство в живой силе и технике. Конечно, восемнадцать дивизий против четырех - это много. Зато какие четыре! А наши маршевые батальоны? Они здорово выручают. Без них могло быть хуже... Вот и эти морячки, что сейчас наверху топают. Не зря гитлеровцы их полосатой смертью величают. А ты еще сердишься - потревожили...»

Он вышел из землянки. Чернильная темень ночи еще не уступила места рассвету. По небу блуждали длинные лучи прожекторов. Воздух сотрясали взрывы.

«Бомбят, - понял майор, наблюдая, как появляются все новые и новые очаги пожаров. - Зажигалки сбрасывают». Где-то в районе порта в воздухе вспыхнул вражеский бомбардировщик. Вот тонкая трасса пуль ночного истребителя зажгла второй самолет. «Ювкерсы» снова и снова заходили на цель, не считаясь с потерями. Артиллерия врага продолжала обстреливать город.

Богданов подошел к вышке. Возле посадки лежали и сидели краснофлотцы. В темноте, как жучки-светлячки, мелькали огоньки самокруток.

- Курить осторожнее, - негромко предупредил майор, - здесь, друзья, четыре шага - и фашисты.

- Не волнуйся, папаша, - ответил ему чей-то звонкий голос из темноты, - мы до них и торопимся. - Вокруг засмеялись. - Может, дашь воды? - Говоривший подошел к майору и, демонстративно чиркнув спичкой, стал прикуривать. Богданов увидел на миг пухлые, совсем мальчишечьи губы и озорные синие глаза.

- Извините, товарищ майор, - сказал синеглазый, увидев петлицы со шпалами, и поспешил ретироваться.

- Извиняю. А вы, ребята, когда вперед пойдете, не забудьте отправить назад, в тыл, того мальчика, что меня величает папашей. Детей туда не пускают, рано... А насчет воды, так ее нет. Вот, если хотите, арбузы, пожалуйста.

- Хорошие арбузы, - хвалили моряки, - где вы их. берете?

- Недалеко, на нейтральной полосе, там баштан, - улыбнулся майор.

- Командир идет, - сказал кто-то.

Подошел плечистый капитан-лейтенант. Поприветствовав Богданова и что-то выяснив у боцмана, он скомандовал:

- За мной!

- Противник рядом, - предупредил Богданов.

- Знаю, - сказал капитан-лейтенант и пошел вперед.

- Поднять клеши, примкнуть штыки! - послышалась через минуту его команда.

Светало. В лощине стелился густой туман. Редкую ружейно-пулеметную перестрелку, доносившуюся с передовой, скоро сменила частая дробь пулеметов. Захлопали разрывы мин.