И все же он решил не обострять положение. Чуть мягче спросил:
— Вот вы, Талалин, бывали когда-нибудь в рыбачьих поселках? Знаете, как там живут люди?
Марк удивленно пожал плечами.
— Простите, не совсем улавливаю связь...
— Сейчас поймете. — Борисов раскрыл папку, извлек из нее письмо начальника порта, протянул Марку. — Почитайте. Почитайте вслух, чтобы и товарищу Байкину стало ясно. Речь идет о барже, на которой работает ваша бригада.
Марк взял письмо, прочитал и положил его на стол.
— Теперь понимаете связь? — улыбнулся Борисов. — Рыбачьи поселки стоят обычно не на железной дороге. И подвезти рыбакам уголь можно только по воде. А на чем подвозить, разрешите у вас спросить, если одна-единственная баржа стоит в затоне и с ней никто не хочет возиться? Я понимаю, конечно, работа на такой посудине оплачивается невысоко, но... — Василий Ильич сокрушенно развел руками и даже сочувственно покачал головой. — Не я устанавливаю расценки, друзья мои.
— Дело не в расценках, — сказал Марк. — Баржа, как вы говорите, стоит уже давно. И может постоять еще пару месяцев, по крайней мере до тех пор, пока мы выполним срочную работу в доках.
— Вы так решили? — Борисов не хотел скрывать иронии. «Ишь ты, дело не в расценках! Скажи им сейчас, что за работу на барже заплатят больше, чем на других работах, и они попросят десяток таких барж. И начхать им будет на то, сколько сейнеров, танкеров и угольщиков своевременно не выйдет в море». — Вы так решили? — снова спросил Борисов. — Может быть, вы, Талалин, и вы, Байкин, сядете в таком случае на мое место и станете руководить всем производственным процессом?
— Зря вы так ставите вопрос, Василий Ильич, — спокойно ответил Марк. — Каждый должен заниматься своим делом, но...
— Вот именно: каждый должен заниматься своим делом, — перебил его Борисов. — И я на вашем месте был бы более откровенным. Как и положено рабочему человеку. Сказать, что привело вас в мой кабинет?.. Денежки. Денеж-ки! Привыкли получать по-министерски и чуть что — караул! Так и говорите об этом прямо, не юлите.
Борисов видел, с каким напряжением смотрят на него рабочие. С напряжением и явной неприязнью. Не перегнул ли он? С ними все-таки надо считаться — это лучшие сварщики.
Василий Ильич заставил себя улыбнуться.
— Ладно, не будем спорить. Как сказал мудрец: нет такого положения, из которого нельзя было бы найти выхода. Так, друзья мои?
Он взял телефонную трубку, попросил:
— Главного бухгалтера... — И через секунду: — Семен Федорович? Это я, Борисов... Тут вот у меня сварщикибесединцы. Да, бесединцы! Речь идет о старой лохани, что в затоне. Хлопцы очень недовольны: дыр много, а грошей — слезы. Сможешь договориться о пересмотре сметы? Да, с портом... Сварщики-то ведь в основном правы... Ну, добро...
Он повесил трубку, посмотрел на Талалина, потом на Байкина:
— Ну вот, слышали?..
— Разрешите мне сказать несколько слов, товарищ начальник? — спросил Костя.
Борисов кивнул:
— Конечно, Байкин. Думаешь, главбух подведет?
— Не об этом думаю. О другом...
Костя поднялся с дивана, сел рядом с Марком. Марк незаметно положил руку на его колено, словно призывая к спокойствию.
— Ну? — проговорил Борисов. — Слушаю.
И вдруг Костя сказал:
— Нет, лучше ты, Марк. Я так не смогу.
Марк взглянул на Костю и тут же перевел взгляд на Борисова.
— Ладно. Знаете, о чем мы хотели вам сказать, Василий Ильич? О том, что мы не Харитоны. И еще о том, что вы потворствуете Беседину. Может быть, хотите поддержать его престиж? Три дня назад, когда Беседин был еще здесь, вы и не думали о барже...
— Товарищ Талалин!
Борисов встал, жестко посмотрел на Марка. Однако Марк продолжал:
— Беседину эту игру можно простить, он думает только о своем благополучии. А вы же коммунист, Василий Ильич... Подождите, дайте мне сказать до конца. Мы ведь не какие-нибудь болванчики, которым все равно, что делать... Мы ведь завтра тоже будем коммунистами, и нам не может быть все безразлично. Мы не хотим работать впустую: ведь баржу должны списать. Вы нас понимаете, Василий Ильич?
Борисов снова привстал, хотел что-то сказать, но Марк обратился к Косте:
— У меня сейчас возникла мысль, Костя. В крайнем случае, если баржу не спишут, мы отремонтируем ее сверхурочно. Каждый день по часу. И бесплатно. Пусть это будет наш подарок рыбакам, которые ждут уголь. Как ты думаешь, поддержит бригада?
Костя оживленно подтвердил:
— Поддержит. За исключением Харитона...
Борисов иронически ухмыльнулся, спросил:
— Вы все сказали, Талалин?
— Теперь — да.
— Тогда послушайте меня. Советское предприятие — не клуб анархистов. На каждом предприятии есть руководитель, которому все обязаны подчиняться. Подчеркиваю: все, Талалин. Я думаю, вы меня понимаете. Бригада Беседина (Борисов сделал ударение на слове «Беседина») будет работать в затоне, пока отремонтирует баржу. Так надо, вам ясно? Если у вас нет других вопросов, не буду задерживать.
Марк и Костя встали. Марк, глядя прямо в глаза Борисову, твердо сказал:
— Лично я на барже работать не буду. Если вам не нужны сварщики, они нужны в другом месте. Разрешите написать заявление?
— Пожалуйста, только не здесь. Секретарь даст вам бумагу.
— И мне даст? — спросил Костя.
Борисов посмотрел на него и ничего не ответил.
Они вышли из конторы и направились в скверик, где их поджидали другие сварщики. Андреич, уступая Марку место на скамье, нетерпеливо спросил:
— Ну?
— Мы попросили перевести нас в док, а баржу отремонтировать в нерабочее время, — сказал Марк. — И даже бесплатно...
Харитон взвился:
— Бесплатно? Это без меня! Дураков нету, чтобы...
— Он не согласился, — продолжал Марк, не слушая Езерского. — Он начал договариваться с бухгалтерией о повышении расценок...
— Это другое дело, — сразу успокоился Харитон. — Я так и думал, что Борисов пойдет на это.
Думин спросил:
— Договорился?
— Да. — Марк сел на скамью, привычным жестом отбросил со лба волосы. — Главбух не возражал.
— Ну и порядок, — сказал Андреич. — Ты молодец, Марк. С тобой можно иметь дело.
— Со мной не придется иметь дела, — невесело улыбнулся Марк. — Я ухожу. Костя, кажется, тоже.
— Да, тоже, — подтвердил Костя. — Я не болванчик.
Димка Баклан попросил:
— Выскажитесь пояснее!
— А чего тут неясного? — Костя в сердцах отшвырнул ногой пустую спичечную коробку. — Чего тут неясного? Марк правильно говорит: нам не все равно, что мы делаем. Работать, лишь бы получать деньги? К чертовой матери! Не хочу! Не хочу — и все! Мы что, вкалываем на дядю Сэма? Продаем свою рабочую силу?
— Завелся! — хмыкнул Харитон. — Мне лично плевать на то, где вкалывать. Лишь бы платили. Деньги не пахнут, сказал какой-то мудрец. Сколько обещал накинуть?
— Да помолчи ты, зануда! — одернул его Баклан. И к Марку: — Когда вы предложили ему работать на барже не в рабочие часы, он — что? Не согласился?
— Нет. Тогда мы с Костей сказали, что уходим.
— А он?
— Он говорит, пожалуйста. Секретарь даст бумаги для заявления.
— И на том спасибо, — сказал Баклан. — Пошли?
— Куда? — растерянно спросил Езерский.
— К секретарю за бумагой. Ты как, Думин?
Думин сидел на скамье, слушал, молчал. Со стороны могло показаться, что ему нет никакого дела до всей этой суматохи... «Мне все это безразлично», — говорил его спокойный вид. Но так только казалось. Глядя на Марка и Костю Байкина, слушая, о чем они говорят, он думал: «Все правильно. Работать надо с пользой. Не так, как этот самый Физиф или Сизиф. Мы не Сизифы, а советские рабочие. И если Борисов такой идиот, что этого не понимает, ему надо вправить мозги...»
— Не решаешься, Думин? — спросил Костя.
— Почему не решаюсь? — Думин протянул свои огромные ладони. — Я этими руками наварил столько, что дай бог каждому... Дай бог каждому! — повысил он голос и посмотрел на Харитона. — И еще наварю. — Он помолчал, шумно вздохнул и продолжал: — Деньги, конечное дело, нужны каждому человеку. Я тоже люблю заработать. Но если бы мне сказали: «Вот что, Климентий, бери автоген и давай кромсай вон тот новенький траулер, что только вчера спустили на воду, а мы тебе за это — миллион рублей!», я бы этими руками перво-наперво раскромсал башку тому, кто мне такое предложил бы. Ясно? Пошли, братцы. Пошли, Харитон, будь и ты хоть раз настоящим человеком.
