– А когда Дина сегодня вернулась?

– Да уж поздненько, часов десять было.

А от Анжелы она ушла около пяти утра. Где же Дина провела все это время? Это ведь целых пять часов получается! Пять ранних утренних часов… Да еще после бессонной ночи, когда только и мечтаешь, чтобы завалиться спать. Если Дина этого не сделала, значит, у нее был какой-то очень веский повод. И повод мог быть лишь один – мужчина! Перспективный мужчина, ради которого Дина была готова отказаться даже от отдыха.

– Неужели и впрямь шаталась по улицам с каким-то новым кавалером? – рассуждала Анжела сама с собой, когда тетя Люда вернулась к своему мороженому. – Вот шлёндра эта Динка! И когда только успела? И главное, все ноет, что никакой личной жизни. Все мне завидует. А чему завидовать-то? Мне бы ее прыть!

Анжела не знала, что и думать. И откровенно говоря, она теперь сомневалась и в том, что Гермес сможет помочь. Если он ошивается у своей подружки-наркоманки, а дома появляется изредка, вряд ли он был в состоянии проследить за утренними перемещениями своей сестры.

Спускаясь вниз по лестнице, потому что лифт был занят, подруги услышали старческое кряхтение, а затем увидели пожилого мужчину, который с видимым трудом карабкался наверх, цепляясь, словно из последних сил, за деревянные перила.

В отличие от Леси с Кирой, которые просто посторонились, пропуская бедолагу, Анжела с радостным возгласом подскочила к нему:

– Дядя Володя!

Мужчина остановился на ступеньке, перевел дух, отчего вокруг распространился стойкий аромат сивухи, и взглянул на девушку:

– Анжелка! Ты, что ли?

– Я, дядя Володя!

– Давненько ты у нас не показывалась.

Дядя Володя стоял на своих двоих не совсем твердо и для надежности придерживался за перила. Предосторожность отнюдь не лишняя, потому что дядю Володю порядком штормило. Но на Анжелу он поглядывал с явной симпатией.

– Давно, давно я тебя не видел, – повторил он.

– Всего пару месяцев меня и не было.

– К Динке приходила, что ли?

– К ней, – кивнула головой Анжела. – Только не застала и вот ухожу.

Дядя Володя, казалось, был в курсе.

– И правильно, – кивнул он головой. – Рано ее сегодня и ждать нечего.

– Почему? – насторожилась в ответ Анжела. – Вы что, знаете, куда она пошла?

– Так, а чего тут не знать? С кавалером она унеслась.

– С кавалером? Каким кавалером?

– А кто ж его знает, с каким, – хмыкнул дядя Володя, который был сухощавым мужичком лет шестидесяти, слегка сутулым. – Он мне не представился.

– Но вы его видели?

– Ага, – кивнул головой мужчина, но тут же смутился: – То есть нет.

– Как это понимать, дядя Володя? То да, то нет?

– А так и понимай!

Было видно, что он сердится, но сердится, похоже, не на Анжелу, а на кого-то другого.

– Приехал, понимаешь, – сварливо произнес он, – барин какой! И Динка твоя тоже та еще дрянь!

– А что она вам сделала?

– Что мать ее, корова ненасытная, что она сама – воображуля кривоногая. Да еще братец у них уголовник и вор – подружку себе нашел наркоманку, к ним наркоманы толпами со всего района валят, наркоту у них покупают! Вот какие мне соседи попались! Живу с ними и мучаюсь. Каждый день как кошмар начинается. Тут хочешь не хочешь, а все одно в запой уйдешь.

И дядя Володя чуть ли не слезу утер. Видно, что переживал за свою нелегкую жизнь.

– И за все эти мои страдания неужели, спрошу я тебя, неужели я сотенной не заслужил?

– Да что вы! – воскликнула Анжела, чувствуя, что нужно проявить сочувствие к мужчине, так как это может быть полезным для дела. – А что за сотенная-то, дядя Володя? Она вам очень нужна? Может, мне вам ее дать?

Глаза старого пьянчужки блеснули.

– Да не надо мне от тебя ничего! – воскликнул он. – Это я нарочно, чтобы мымру позлить, так сказал.

– Какую мымру?

– Динку твою!

– А как же вы ее этим разозлили?

– Любопытно тебе? Расскажу.

Чувствовалось, что обещание Анжелы насчет соточки дядю Володю приободрило. Несмотря на то что он отказался, ему было приятно. Как говорится, дорог не подарок, дорого внимание.

Дядя Володя набрал в легкие побольше воздуха, затем выдохнул, отчего запах сивухи, и так витающий на лестнице, еще больше усилился, и снова заговорил о своей нелегкой доле, которая заставила его жить бок о бок с жуткими мегерами, чертовой семейкой, двумя чокнутыми садистками и одним извергом. События изобиловали подробностями о таких изощренных злодеяниях соседей, по сравнению с которыми плевок в суп или горсть соли могли бы показаться сущими детскими шалостями.

Этот этап военных действий обеими сторонами был перейден уже много лет назад. И военная баталия давно перешла на новый уровень. Никто из соседей уже много лет подряд даже и помыслить не мог о том, чтобы оставить на кухне без присмотра свою еду, готовящуюся или уже готовую. Иначе блюдо обязательно было бы испорчено.

В ход шло все. И перерезанные провода у микроволновки, и испорченный шланг стиральной машины, и даже выкрученные лампочки в туалете. Выкрученные Диной специально для того, чтобы дядя Володя не мог пойти и облегчиться при свете, как уважающий себя человек, а делал бы это впотьмах и чуть ли не на ощупь.

– Даже в туалет меня не пускает! – жаловался он. – Говорит, если ты на унитаз не скидывался и краску не покупал, то нечего тебе комфортом пользоваться.

– Что? – невольно поразилась Анжела. – И унитазом вам не разрешала пользоваться?

Даже Кира с Лесей примолкли и уставились на этого старика, на время забыв о своих пропавших мужчинах.

– Лампочки в туалете и ванной каждый день выкручивала. И ведь не лень ей было, – то ли жаловался на соседку, то ли восхищался ею дядя Володя. – Ведь каждый раз сама лазила вкручивала, ссали они при свете, а потом на весь день уходили и лампочки всякий раз выкручивали. Чтобы мне, значит, в потемках пришлось бы свои дела делать.

– А вечером как же?

– Вечером, когда они с матерью возвращались, Динка лампочку опять вкручивала! – чуть ли уже не радостно подтвердил дядя Володя. – Ты представь только, какое насекомое? Да?

Анжела покачала головой.

– Мне трудно судить. Наверное, вы ее тоже здорово допекли.

– Выпить водочки я люблю, – признал очевидный факт дядя Володя. – Один у меня недостаток. А у соседей моих их тыща! Неужели не знаешь? Динка говорит, вы в школе вместе учились. Выходит, не разглядела, что она за фрукт?

– Я с Диной в школе не дружила. Мы с ней только последние года два-три как сблизились, да и то постепенно сходились. И со мной она всегда была милой. Конечно, она рассказывала, что недовольна, что вы не хотите скидываться на ремонт квартиры, но…

– Так милая моя! – воскликнул дед. – Я бы и рад скинуться на их ремонт, да с чего мне скидываться-то? Пенсия у меня маленькая, а что выпить я на эти деньги люблю, так каждый на моем месте запил бы или их бы давно придушил.

– Даже так? – поразилась Анжела. – Но тогда вам надо разъезжаться! Срочно!

– Так пытаемся. Мне и дочь то же самое твердит. Уезжать тебе надо, папа, говорит.

– И за чем же дело стало?

– Соседи мои! В них вся загвоздка!

– Они хотят уехать, вы хотите уехать, в чем загвоздка-то?

– Квартиру мы всю целиком на продажу выставили, так всем выгодней получиться должно.

– Если должно, почему же не получается?

– Да они всякий раз такую цену за квартиру заламывают, что все покупатели от нас шарахаются. И опять ко мне претензии: «Почему на ремонт квартиры не скидывался, сейчас бы мы ее с ремонтом дороже продали». Будто я виноват, что они от жадности своей уже не видят, где черное, а где белое.

– Да, трудно вам живется, дядя Володя, – пожалела его Анжела.

Старику ее слова были словно бальзам на сердце. Он снова взглянул на Анжелу с симпатией и сказал уже куда тише:

– Ну а про ту соточку я тебе так скажу… Не нужна она мне была, я специально того хмыря подкараулил.