– Зажим!

Константин пережал жгут у основания жуткой пульсирующей мерзости.

– Еще зажим!

– Скальпель! – Сергеев отточенным движением рассек жгут между зажимами.

И тут это перестало пульсировать, а завибрировало, задергалось. Его неведомый обитатель стал отчаянно биться о стенки оболочки. И в такт этим рывкам прошла судорога по телу пациента.

– Костик, давай шустрей, иначе выпрыгнет! – воскликнул Сергеев.

«Похоже, эта дрянь как-то подключена к нервной системе больного…» – подумал про себя Сергеев. Абсурд конечно…

– Тахикардия, сердцебиение сто сорок шесть ударов в минуту. Давление двести! – доложила Фирюза, смуглое лицо которой стало заметно бледнее.

– Зажим! Зажим! Скальпель!! – Константину удалось пересечь оставшийся отросток.

Неведомый паразит вовсю пытался вырваться из капсулы – сердце больного трепыхалось, давление зашкаливало…

– Пульс сто сорок ударов в минуту!!!

Засочилась кровь изо всех ран, повязка на руке больного набухла ярко-красным.

– Ганглиоблокатор!

– Библокера третьего два кубика!

– Константин, давай быстрее удаляй эту гадость!

Константин, не заставляя себя ждать, чикнул скальпелем, отсекая последнюю связь паразита с организмом хозяина.

И тут в самый последний момент соскочил хирургический турникет.

– Твою же…..!!!

Отчаянно матерясь полушепотом, Сергеев нашел почти наугад конец тяжа, уходящего в мозговую оболочку, и кое-как сумел наложить зажим. А Костя извлек наконец беснующееся нечто и, бормотнув ругательство, швырнул в лоток.

И в этот момент монитор издал испуганную трель… А потом – ровный писк и ровная линия. Клиническая смерть!

Петр Иванович оглянулся. Фирюза замерла в ступоре, совсем потерявшись от всего происходящего. На нее не похоже…

– Адреналин в вену, и дефибриллятор! – скомандовал ей Сергеев. Быстро!

– Все от стола!! Разряд!!!

Между электродами блеснула искра, тело несчастного выгнуло дугой.

Кардиограмма на мониторе выдала одиночное сокращение, за которым пошла прямая линия.

– Все от стола!! Разряд!

Пациента в очередной раз перекорежило. Без толку.

– Быстро еще два адреналина!

– Все от стола! Разряд!

Оба хирурга с надеждой всматривались в монитор, но на нем все та же ровная линия – смертный приговор еще одной живой душе…

Сергеев начал непрямой массаж сердца…

– Еще два кубика адреналина и полкубика атропина!! – распорядился он, не оборачиваясь.

Минута, другая… Сердце не билось.

– Иваныч, хватит, он умер! – печально произнес Константин.

Сергеев взглянул на неподвижное тело и печально кивнул.

– Что ж, мы сделали все, что могли… Фирюза, убери это!

Полуобморочная Фирюза, держа лоток трясущимися руками, побрела в предбанник, не забыв закрыть дверь.

И тут же они услышали грохот падающего тела, звон опрокинутых инструментов и сдавленный крик – Фирюза грохнулась на пол.

– Долбаная корова! – не сдержавшись, выругался Константин, выглядывая за дверь.

Медсестра сидела на полу и с ужасом глядела в сторону раковины.

– Там! – ткнула она трясущимся пальцем. Это… – Оно… живое… кажется, оно… Шайтонин джонзот! Дашат! (Дьявольская тварь! Чудовище!) – От волнения Фирюза перешла на родной язык.

Подойдя поближе, Сергеев невольно замер. К горлу доктора, видавшего виды, подкатил тошнотворный комок, и одновременно смутный страх кольнул сердце.

Это было на вид куда больше, чем, по идее, могло поместиться в капсулу, пустым рваным мешочком валявшуюся в том же лотке…

Что-то вроде перекрученной улитки, усаженной отростками наподобие кольчатых щупальцев ярко-желтого и пурпурного цветов. И то, что оно уже сдохло, признаться, радовало!

– Однако, – покачал Петр Иванович головой. – Тут явно что-то нечисто, не похоже это на эхинококк. И вообще ни на что!

– А что это может быть, неужели инопланетянин? – задал встречный вопрос подошедший Константин, на вид весьма спокойный. – Как в том старом кино, ну, где Рипли с сиськами? А, в «Чужих»!

– Кажется, я знаю, откуда такое могло взяться… – озабоченно пробормотал Сергеев.

Забрав у постанывающей Фирюзы старенький «LG», он набрал по памяти номер, сообщенный ему на предпоследнем семинаре по гражданской обороне. (Что-то часто их стали проводить, не к добру!)

Через полчаса на служебной «Оке» приехал заспанный прапорщик с шевроном на рукаве, где на фоне креста перекрещивались три кольца, взглянул на дохлого осьминогочервяка и, переменившись в лице, достал служебный йотафон.

Потом закрутилось…

Подъехали «Осы» – две машины в оранжево-черной раскраске ЦАЯ. Оттуда высыпали солдаты в химкомплектах, разбежавшиеся по больнице…

Жуткая тварь была взята щипцами и упакована в контейнер из нержавейки, после чего и раковина, и лоток, и щипцы, и прочие инструменты были залиты какой-то едкой пахучей жидкостью.

Труп Никонова А.Н. упаковали в черный мешок, потом еще в один и сунули в «Газель»-труповозку.

Офицер допрашивал всхлипывающую Маргариту Петровну, к которой прижимался по-прежнему молчавший Лёшка, так и не понявший, похоже, что только что лишился отца.

Мордастенькая лейтенант ФСБ старательно проверила перчатки и руки Сергеева и Константина – нет ли порезов.

Но вообще ими мало интересовались. В основном допрашивали жену, точнее, уже вдову.

Сергеев вышел на крыльцо и закурил, глядя на переминавшихся с ноги на ногу у машин автоматчиков. До его слуха долетал разговор капитана по мобильнику.

– То же самое, что в Пикалево… Да, угадали, источник инвазии не установлен. Какие еще крысы? Ладно, второй протокол…

– Ну и что это все-таки было? – полюбопытствовала почти пришедшая в себя Фирюза, когда «спецы» уехали.

– Знаешь, Бахрамовна, – заявил Константин (это «Бахрамовна», обращенное тридцатилетним мужиком к двадцатипятилетней женщине, звучало как-то комично), – давай лучше забудем об этом!

– Давай, – как-то печально ответила Фирюза.

Сергеев молча согласился с коллегами.

И что-то подсказывало ему, что это далеко не конец. И даже еще не начало…

г. Санкт-Петербург

Улица была пустынной, несмотря на ранний час. Видимо, жители здешнего спального района уже покинули его, устремившись на работу в центр. Совершая свою обычную утреннюю прогулку, Сергей Васильевич Костин, по профессии учитель, а в прошлом в определенных кругах известный как Радуга, привычно созерцал привычный же городской пейзаж.

Шикарные кирпичные дома улучшенной планировки перемежались стандартными панельными пятиэтажками с облезлыми подъездами и щербатыми тротуарами, а новые стеклянные торговые павильоны – старомодными ларьками. За ними раскинулся обширный одичавший и заросший лесопарк, куда и лежал его путь.

За верхушками деревьев маячило колесо обозрения и еще какие-то решетчатые фермы аттракционов. Поодаль выглядывала раковина летней сцены, а может быть, кинотеатра. Дальше еще был каскад прудов с утками и дурно пахнущей тиной.

Места были неплохо знакомы Сергею. Он с раннего детства жил в этом районе. Его возвели к Олимпиаде, не к сочинской, само собой, а к той, что прошла за пару лет до рождения Костина.

Парк тогда был вполне мирный, советский парк культуры и отдыха с непременными автоматами газировки и тиром. Затем, в лихие и голодные девяностые, детвора шепотом передавала рассказы про маньяков, орудующих в парке, и про «братву», закапывающую в нем жертв.

Потом повзрослевший Сережа ушел отсюда в большую жизнь. Окончив кое-как педагогический университет, куда поступил, чтоб не идти в армию, решил, что школа – это слишком скучно для него, да и в менеджеры идти глупо, много таких. Плюнешь – в менеджера попадешь! А вот есть на Земле места, где настоящего мужчину, не боящегося рискнуть, ждут богатство и удача!

Дальше было девять лет с перерывами сталкерского стажа, не давших ни богатства, ни удачи…