— Прокладывать дорогу на Трабзон.
— Шоссе Карс — Трабзон? — Демир не удержался от скептической усмешки. — Это все равно что лифт от Земли до Луны.
Медина тоже улыбнулась:
— Интересно, что ты тогда скажешь про шоссе Трабзон — Карс — Гюмри?
Она умела поставить его в тупик. Вот и на этот раз Демиру нечего было сказать.
Он развел руками:
— Это все равно что построить мост между адом и раем.
— Только не говори этого нашим гостям, а то они сразу улетят, — попросила Медина.
Проложить дорогу от Карса к черноморскому порту Трабзону? Это была вековая и несбыточная мечта всех, кто хоть каким-то боком имел отношение к торговле. Горные хребты, ущелья и пропасти разделяли эти города. Видимо, корейцы рассчитывали покорить природу с помощью современной техники. Дорога же между Карсом и Гюмри существовала, наверное, со времен Римской империи, и ее оставалось только модернизировать. Но Демиру было ясно, что до Трабзона корейцы, может быть, и доберутся, а вот до Гюмри — никогда. Потому что на их пути встанут не природные препятствия, а кое-что покруче. Гюмри — этот город находился в Армении. А турецко-армянскую границу не преодолеют никакие бульдозеры, ни корейские, ни американские.
«Но раз уж они прилетели осматривать местность, значит, видят перспективы, — подумал Демир. — Они бы не стали тратиться на перелет, если бы не произвели предварительную разведку. Может быть, за ними кто-то стоит? Америка? Арабы? Кто-то с большими деньгами. А большие деньги всегда требуют одного — дать им возможность стать еще больше. Вот зачем прилетели корейцы. Им надо знать, есть ли тут почва для роста денег!»
После облета территории, по которой в будущем проляжет трасса, гостей привезли в бизнес-центр для продолжения переговоров.
Двое корейцев, мистер Пак и мистер Хван, прекрасно говорили по-английски — медленно, отчетливо и не употребляя слишком умных слов. Переводчик подключался только тогда, когда в разговор вступал самый старый из корейцев, мистер Ким. Но именно мистер Ким и задал тот самый вопрос, которого ждал и боялся Демир.
— Экономические и политические выгоды нашего проекта для Турции очевидны. Также очевидны и технические трудности, с которыми нам придется столкнуться. Мы рассчитываем на сотрудничество с местным бизнесом. И прежде всего — на информационное сотрудничество. Поэтому я бы хотел знать, в чем, на ваш взгляд, заключается основная проблема будущего строительства? Где она лежит, в каком направлении?
Медина и ее брат одновременно посмотрели на Демира. Тот и сам понимал, что право ответа принадлежит ему как человеку из Стамбула. Потому что Анкара — это власть, а Стамбул — это деньги. И Демир заговорил, важно откашлявшись и разгладив усы.
— Как я понимаю, трасса Гюмри — Трабзон является частью проекта транскавказской магистрали. Этот проект еще называют «Южный Шелковый путь». И основное его предназначение — соединить транспортные узлы в новую цепочку, идущую в обход зон, страдающих хронической политической нестабильностью. Так было заявлено несколько лет назад. Однако политическая нестабильность — это не всегда зло. Мудрый бизнесмен может использовать колебания политического курса в своих целях, не так ли?
Итак, вы хотите знать, какие проблемы могут помешать осуществлению проекта. Эти проблемы выражаются одним словом — «граница». Граница между Арменией и Турцией закрыта. Между Арменией и Турцией нет дипломатических отношений. Между Арменией и Турцией идет непрерывная пропагандистская война. В таких условиях и речи быть не может о том, чтобы соединить два города в этих враждующих странах. Однако… — Он оглядел помрачневших хозяев и продолжавших вежливо улыбаться корейцев и сам широко улыбнулся. — Однако политика — это айсберг, и на виду, для показа телезрителям, остается лишь одна восьмая часть. Семь восьмых — скрыто от глаз. Но мы-то с вами не телезрители, мы имеем право увидеть невидимое. А невидимое — это то, что называется словом «интересы». Заинтересованы ли Армения и Турция в осуществлении нашего проекта? Мне кажется, что заинтересованы.
Судите сами. Во-первых, соединив порт Трабзон с железнодорожным узлом Гюмри, Турция и Армения получают доступ к мощному транзитному потоку между Европой и Азией. Каждый контейнер, который будет проходить по их территориям, принесет доход этим странам.
Во-вторых, пробив брешь в границе, на кавказский рынок хлынут дешевые товары из Турции. Развитие торговли неминуемо сопровождается развитием инфраструктуры и общим ростом деловой активности. Следовательно, по крайней мере приграничные регионы обеих стран перестанут сосать кровь из центра и станут развиваться самостоятельно.
В-третьих, выход к Черному морю будет означать прорыв блокады, в которой оказалась Армения. Поскольку финансовые и технические возможности этой страны весьма ограниченны, ее единственным вкладом в проект может стать чисто политический шаг. А именно — смягчение позиции по признанию так называемого геноцида. Этот шаг будет иметь важные последствия — у Турции станет меньше препятствий на пути в Евросоюз.
Таким образом, проблема границы может оставаться на виду. Пусть ее обсуждают политики, пусть мусолят эту тему в газетах и на телевидении. Но вся эта пропагандистская возня не помешает бизнесменам двух враждующих стран принять участие в проекте, который осуществляется вполне нейтральным исполнителем.
Демир Гази замолчал, с уверенной улыбкой глядя на корейцев. Он хорошо знал, как действует эта улыбка на тех, с кем он ведет переговоры. Она разоружала противников, убеждала скептиков и обнадеживала нытиков. Но корейцы и сами улыбались, причем непрерывно. И эти улыбки служили им надежным щитом, за которым ничего нельзя было разглядеть. Поверили они его словам? Или посмеиваются над ними? Все будет ясно потом, когда от слов надо будет перейти к делам…
— Мы в курсе проблемы геноцида, — сказал старый кореец. — И нам бы очень хотелось разделить вашу уверенность в том, что Армения когда-нибудь сможет смягчить свою позицию. Но по мере изучения этого вопроса у нас сложилось впечатление, что враждебность между двумя вашими соседними государствами проходит не на политическом уровне, а на гуманитарном. То есть на уровне межличностных отношений. У нас сложилось впечатление, что контакты между турецкими и армянскими участниками проекта будут осложнены взаимной неприязнью. Уважаемый господин Гази упомянул о «нейтральном исполнителе проекта», который, как я понимаю, должен будет сглаживать эти противоречия. И, как я понимаю, эту роль господин Гази отводит корейской стороне. Но здесь мне хотелось бы возразить. Корейская сторона не вправе брать на себя столь деликатную миссию по постоянному сдерживанию межэтнических конфликтов.
Старый кореец, продолжая улыбаться, глядел на Демира. А тот потянулся за сигаретами и неторопливо распечатал пачку, выигрывая время для обдумывания ответа. Затянувшуюся паузу нарушила Медина. Она бы никогда не позволила себе вмешаться в разговор мужчин, но перед корейцами, наоборот, можно было и щегольнуть некоторой свободой поведения современной турчанки.
— Никаких конфликтов не будет! — горячо воскликнула она, прижимая руки к груди. — Разве вы не знаете, что уже много лет мы осуществляем с армянами совместные проекты? Взять, к примеру, реставрацию древних памятников…
— Знаем, знаем, — кивнул мистер Хван.
— Реставрация древних памятников осуществляется на деньги ООН, — добавил старик, мистер Ким. — Международные инвестиции объединяют даже непримиримых врагов. Но мне бы хотелось получить подтверждение того, что армяне и турки способны сотрудничать без помощи ООН.
— Если позволите, я напомню, — вмешался брат Медины. — Да, между нашими странами нет дипломатических отношений. Да, граница закрыта. Тем не менее товарооборот между Арменией и Турцией в прошлом году превысил сто миллионов долларов. И я уверен, что в будущем, 2007-м, он будет намного больше.
— А что скажет уважаемый господин Гази? — спросил Ким.
