На самом деле, это было не так странно, как его перемена , будто мы прошли через искривление времени и вернулись в начало года, когда Питеру никто и ничто не нравилось. Все обстояло даже хуже. Он прекратил приходить в зал для домашней работы, прекратил поднимать руку на уроках, пока у него не появились проблемы из-за безучастия. Фред сказал нам, что Питер даже прекратил брюзжать о своей половинке комнаты, что взволновало Фреда.

–– Но это хорошо, правильно? Спокойнее? –– спросила Фрэн, накручивая волосы на пальцы.

–– О, да. Конечно спокойнее, –– согласился Фред. –– Но не Питеру. Не могу поверить, что говорю это, но мне...–– он сделал вид, что выдавливает из себя слова, –– ... нравился нормальный Питер.

Я знала, что имел в виду Фред. Похоже, Питер превратился в ту принцессу из сказки, братья которой прокляты, и если она скажет что-нибудь кому-нибудь когда-нибудь, то они застрянут в тельцах черных дроздов на всю оставшуюся жизнь. Он просто утыкался в свою синюю книжечку и притворялся, будто нас не существовало.

Питер прекратил проверять меня ночью, что тоже было хорошей штукой. Я не хотела спать. У меня были дурные сны, главным образом о Трикси. Она находилась, где угодно, повсюду, огромная, сердитая и сильная, и иногда я бежала, а иногда боролась, но независимо от того, что я делала, этого никогда не было достаточно. Пару раз я просыпалась в панике, что кто-то связал меня, а затем понимала, что державшие меня руки были реальны и паниковала еще больше. Но всегда меня слышала Бекки и, волнуясь, приходила, чтобы разбудить. Она сидела у моей кровати и бормотала оборонительные приемы, пока я не засыпала.

Несколько недель спустя Алекса наконец убедила папу в моей безопасности в школе, что они даже сходили на фильм. Все находились в столовой на ужине, и это был один из моих последних разов, когда я ела с друзьями. В тот день приходил доктор, чтобы проверить меня и снять бинты. Часть меня волновалась, что у меня останутся большие уродливые шрамы, но с запястьями все было отлично. Немного розовые, но ничего особенно заметного, если не приглядываться. Что Питер и делал.

Рождественские выходные были на подходе, и мы с Фредом разговорились о поездке домой. Или, по крайней мере, о моей поездке домой и его возможной. Многие дети оставались в кампусе, потому что у них не было домов, куда можно вернуться. Фред, тем не менее, находился в странной ситуации. Он никогда не получал известий от своих родителей... ну, по крайней мере, от своей мачехи. Его папа никогда не звонил, но в то же время он всегда посылал вещи. Одежду, книги, иногда игры, новейшие и самые дорогие.

И вот что было самым крутым во Фреде: он всегда делился. Книги и игрушки обычно оказывались в зале для всех, и широко было известно, что если вам нужны новая рубашка, или носки, или что-то еще, то найти это можно у Фреда. Или он мог попросить, и если мистер Рендалл и подозревал что-то, когда его ребенок писал домой о трех разных размерах штанов, то ничего не говорил. Вероятно, это означало, что он будет разговаривать с Фредом.

И прямо перед Осенним балом Фред получил карточку с венком на обложке и праздничные пожелания от семьи Рендалл на оборотной стороне. Очевидно, это достаточно смутило мисс Мерфи, что она наконец отвела Фреда в сторонку и спросила, хотел ли он, чтобы она согласовала с его семьей поездку домой на каникулы.

Фред сказал «да».

Поэтому во время ужина Фред рассказал нам, как мисс Мёрфи звонила (и названивала), и ей пришлось оставить сообщение в офисе его папы – лучший способ связаться с ним.

–– Они не хотят, чтобы я приехал. Я не уверен, действительно ли я хочу туда, –– сказал нам Фред. –– Там будет очень скучно, так или иначе.

–– Насколько? –– спросила Найжа.

Фред глубоко вздохнул, веселье покинуло его лицо, плечи напряглись.

–– Как на офисной Рождественской вечеринке моего отца. Мы, как ожидается, примем участие. Будет несколько благотворительных банкетов: ФейСбор, и... — он поглядел на минотавров — ... НОМИ. Наш остров – мирная идиллия, –– объяснил он, глядя на наши безучастные лица. –– Это астринская организация, на самом деле Диты. Она родом оттуда. И, конечно, вечеринка в честь двенадцатой ночи от семейства Рендаллов. Это всегда тоскливо. Но продолжается всегда, –– пошутил он.

–– Моя семья одна из участников, –– сказала я. –– Не сказала бы, что это бесконечно скучная часть, просто вечеринка двенадцатой ночи, и она удивительная. Серьезно, многие годы мисс МакКартни будет рассказывать детям об этой вечеринке вместо ужасно скучных королях и королевах. Твоя семья должна прийти на вечеринку моей семьи, –– сказала я ему, ухватившись за идею.

–– Сомневаюсь, что они смогут, –– сказал Фред. –– Вероятно, Дита спланировала все много месяцев назад.

–– Да, но если это не весело, то какой в этом смысл?

–– Чтобы похвастаться, сколько у нас денег?

Это остановило меня. Я не смогла определить, в шутку ли он это произнес.

–– На самом деле?

Фред открыл рот, затем остановился, улыбнулся и пожал плечами. Но он обычно первый выдавливает из себя улыбку, что выдает его неискренность с головой.

–– Хорошо, прекрасно, никаких вечеринок. Но ты должен, по крайней мере, навестить нас, потому что будешь неподалеку, и моя семья...

–– Ладно, мы поняли тебя, –– пробормотала Фрэнсис. Мы все остановились и уставились на нее. Ее голос звучал... сварливо, что так не похоже на Фрэн.

–– Прошу... прощения? –– сказала я.

Фрэн ничего не сказала сначала, она то сжимала, то разжимала челюсти. Затем громче произнесла:

–– Знаешь, мы поняли это, ладно? Мы поняли. У тебя фантастически замечательная семья, а все остальные семьи – отстой. Мы поняли. У тебя прекрасная семья, они тебя любят. Хорошо? Прекрасно. Нам больше нет необходимости это слушать.

Я посмотрела на Фреда, он изумленно посмотрел на меня.

–– Фрэнсис, –– аккуратно начал Фред.

–– В чем проблема, Фрэн? –– спросил Питер.

–– Не будь придурком, Питер, –– рявкнул Фред. А я сидела там, глядя на Питера в состоянии где-то между злостью и недоумением. Он собирался начать разговаривать?

–– Я не придурок, просто хочу знать, какая у нее проблема, –– сказал он, не глядя на меня, просто впиваясь в нее взглядом.

Подбородок Фрэн задрожал.

–– У меня нет проблем.

–– Теперь ты врешь, у тебя есть проблемы.

–– Питер, хватит, –– прошипела я.

–– Нет, это тебе хватит. Не будь дурой только, потому что у Эбби есть семья, которая любит ее и заботится о ней, а у тебя такой нет.

Сперва Фрэн рассердилась на меня, а теперь на Питера – который игнорировал меня и очевидно передумал о нашей дружбе – теперь же он собирался наброситься на Фрэн без причин?

–– Ты мне не нравишься, Питер, –– сказала она. В ее голосе слышались слезы.

–– Что, теперь ты будешь злиться на меня? Потому что моя мама любит меня, и не хочет, чтобы меня не существовало?

–– Тут проблемы? –– Именно мисс Мёрфи нравилось появляться откуда ни возьмись и выжидать, через какое время цапающиеся студенты заметят ее. Только на сей раз, я предполагаю, ждать она не собиралась.

Фред указала на Питера.

–– Он – придурок.

Питер кивнул на Фрэнсис, упрямо сжав челюсти.

–– Она это начала. Она выбрала Эбби. Поскольку ревнует. И жалеет себя.

Теперь Фрэн заплакала всерьез. А я так рассердилась, что ощутила, будто мои ребра сделаны из горячих углей.

–– Это не круто, Питер. Это нечестно.

–– Честно? –– рявкнул он в ответ, показавшись мне скорее удивленным, чем разозленным. Теперь он смотрел на меня.

–– Да. Ты не должен быть таким злым с ней, у нее никого нет!

–– А ты не должна любезничать с ней только потому, что у нее никого нет!

Я толкнула Питера и велела ему прекратить.

Он толкнул меня в ответ.

–– Это ты прекрати! Почему ты позволяешь ей так с собой разговаривать? Умей постоять за себя! Дай ей отпор! Ты слишком хорошая, прекрати быть настолько милой!