зимовку, в теплые края, за далекое синее море.

Живут журавли по болотам парами, вроде как

люди — муж с женой. Когда самка яйцо снесет,

так и она, и самец по очереди на яйцах сидят.

Один кормится, а другой детей высиживает.

Очень это смешно Косте показалось; пред-

ставил он себе, как-бы это было, если бы в де-

ревнях петух или гусак на яйцах сидел.

— Ты это, дедушка, не шутишь?—

с недоверием спросил он.

— Какие шутки! Это много раз видано, по-

тому что журавли легко ручными делаются; за

их житьем посмотреть никакой мудрости нет.

Перед отлетом журавли в стаи сбиваются и летят,

вот как и сейчас, треугольником. А летят

они так потому, что им тогда легче крыльями

воздух резать; все равно как и человеку бежать

легче, если перед ним другой человек бежит.

Потом дед Герасим и про гусей Косте рас-

сказал. Объяснил, что гусь тоже птица перелетная,

тоже по озерам и рекам, да на море парами

живет, гнезда на земле устраивает и водяными

растениями кормится. На перелете гуси так же,

как и журавли, держатся, а когда во время перелета

они на землю или на воду для кормежки

спускаются, так караульных около стаи выставляют,

и караульные их о всякой опасности

криком предупреждают.

В таких разговорах почти вся дорога прошла

у деда Герасима с Костей до самого Каракулина.

Проехали они тихим ходом часов шесть и уж

под конец пути стали подниматься в гору, а как

поднялись, так Костя и обомлел.

Никогда он еще таких мест не видал, какие

ему сейчас перед глазами представились.

Дорога шла по верху горы, а внизу, далеко

под ногами, синей полосой протянулась широкая,

широкая река, которая уходила в даль, сколько

глаз видеть мог. Такая была ширина реки, что

на той стороне дома казались маленькими, как

детские игрушки, а людей едва заметно было;

человек из-за реки ростом не больше муравья

представлялся. По реке бежали вверх и вниз

пароходы и некоторые из них тянули за собой

на канате тяжело нагруженные баржи.

Герасим остановился, слез с тарантаса на

землю, чтобы лошади легче было по тяжелой

дороге итти, посмотрел на реку и громко сказал:

— Здравствуй, Кама — родная река!

Костя тоже соскочил на землю, а дед пока-

зал ему на ту сторону реки и стал объяснять:

— Видишь, на том берегу, куда ни глянь, все

стога, стога по лугам раскинулись, на десятки

верст отсюда тянутся по низовому берегу. Вот

посмотри направо, вон там далеко другая река

виднеется и с Камой сливается. Это — Белая

река. По веснам — продолжал Герасим, — как

разольются Кама да Белая, так тот берег, как

море кажется. Куда ни посмотри, всюду вода,

все луга зальет— потому и луга заливными

называются. Потом, как пойдет вода к лету на

убыль, так обсохнут луга, а в низких-то местах

вода так и за лето не пересохнет- а остается

и небольшие озера образует; таких озер между

Камой и Белой девять или десять насчитать

можно.

— Дедушка, а как же там люди живут, —

спросил Костя, — если там все заливает?

— Люди там и не живут, —объяснил Гера-

сим. — Летом туда народ тысячами собирается

на покосы и живет либо в шалашах, либо в па-

латках, либо деревянные бараки сколачивают.

Потом, как подойдет покосам конец, смечут

люди все сено в стога, а к осени да зимой

к берегам свезут и там особыми машинами прес-

суют и по разным губерниям развозят.

— А где же мы там охотиться будем? —

спросил Костя.

— На этих самых озерах; там наша охота

и есть, над этими озерами уже сотни лет из года

в год и утки, и гуси в теплые края пролетают.

У перелетной птицы эти места — как большой

почтовый тракт; а на этих озерах и гусь, и утка

в пути отдыхают и кормятся. У них здесь дневка,

как на походе бывает. Вот на этих озерах мы

и будем с тобой охотиться.

Вскоре впереди на высоком берегу показа-

лось громадное село. Такого большого села Костя

никогда еще в жизни не видал. Все ему не-

обыкновенным и интересным показалось. Долго

ехали они по селу, наконец, у одной избы

остановились. Там деда Герасима приятель Сергей

Федотыч проживал — тоже седой старик, как

и сам Герасим. Обрадовался Федотыч гостям,

самовар поставил, но не долго они в избе про-

были. Хотелось Герасиму скорее за Каму, на ту

сторону переправиться, чтобы спокойно к ве-

черней заре на охоту до озер добраться.

Через какой-нибудь час времени двинулись

охотники дальше в путь. Сергей Федотыч свою

собаку Норку тоже взял. Съехали по крутой

горе на самый берег Камы, остановили лошадь

и стали ждать перевоза.

— А на чем же мы, дедушка, переедем? —

спросил Костя. — Моста ведь нет?

— Нас пароход перевезет, — объяснил ста-

рик, — видишь у берега пароход стоит, а к нему

сзади на канате привязан плот большой — „ паром"

называется. Вот мы на этот плот телегу с лошадью

поставим и сами тоже на плоту переправимся.

Действительно, вскоре въехали они на плот,

который у берега стоял. Кроме них еще телеги

три, четыре на пароме уместились. Пароходный

гудок пронзительно засвистал, и пароход поплыл

через реку.

Косте все казалось, что их течением вниз

по реке несет; но, видит он, однако, что дале-

кий-то берег все к ним приближается, а Кара-

кулино-село словно от них убегает. Мало-помалу

совсем близко к луговой стороне подошли

и осторожно к берегу пристали.

Лошадь сначала замялась, побоялась в воду

ступить, но дед Герасим ее в поводу с парома

свел, и двинулись охотники к озерам по дороге

среди бесконечных стогов.

— Дедушка, — спросил Костя,— а где же мы

ночевать будем? Ведь по ночам теперь на лугу

холодно.

— Мы сейчас прямо к ночлегу и проедем, —

объяснил Герасим, — ночевать будем у старого

знакомца одного, он не русский, а татарин.

И таким ремеслом занимается, которого ты,

Костя, и не видел.

— Каким таким ремеслом, дедушка?

— Он на реке Белой — „бакенщик", в землянке

у самого берега живет. Домов-то здесь

строить нельзя из-за половодья, так вот все

бакенщики себе у берегов землянки роют

и в землянках лето живут. А когда наступает

зима и замерзает река, они свою работу кон-

чают и на зиму по своим селам разъезжаются.

— Да что это за промысел такой — „бакенщик"? —

спросил Костя.

— Бакенщик — это, как бы тебе сказать: это

будет в роде речного караульщика, что ли. Ведь

пароход или баржа по реке бегут, они в воде

глубоко сидят, им и место нужно глубокое,

чтобы на мель не напороться и судна не повредить —

Так вот по судоходным рекам каждый

год глубину промеряют и по глубине русло определяют.

Промерят и поставят в воде на якорях

на цепи громадные эдакие бочки, которые все

лето на одном месте, как поплавок, держатся.

Это — бакены и есть. Днем глубокое русло по

цвету бочек отличают, потому по одну руку

бакены белые, а по другую красные. А как

стемнеет, так на бакенах огни зажигают и тоже

так: на красном бакене — красный огонь, а на

белом — белый. Так вот бакенщики по берегу

живут и за бакенами следят. По вечерам на

лодках ездят — огонь на бакенах зажигают,

а поутру опять ездят—огни гасят. Да вот скоро

до бакенщика Хабибуллы Тагирова доедем, там

все сам увидишь. Вон впереди и Белая река

показалась.

Костя посмотрел и увидел, что недалеко