Кто вершил судьбы и распоряжался их жизнями? Были ли они игрушками в руках кого-то всемогущего и безжалостного, или каждая отдельная жизнь — это ответственность каждого отдельного человека, только его и ничья больше? Решает ли кто-то за нас, когда мы споткнемся и упадем, разбив лицо в кровь; или виноваты мы сами, потому что не смотрим под ноги? Летают ли птицы над нашими головами по своей воле, или их заставили, сделав марионетками без права голоса? Кто определял, как громко будет звучать тот или иной голос, будет ли он услышан сквозь какофонию миллиона других голосов? Или навсегда утонет, похоронив свой посыл этому миру, заглушенный чужими умозаключениями и чужой правдой?

На протяжении многих лет его тяготил основополагающий вопрос жизни любого человека: существует ли Бог? Вариантов ответа было немного: либо да, либо нет. Если да, то, по всей видимости, у Бога выходной длиною в сотни лет. Он глух к мольбам верующих, но питается их верой и слепой преданностью. Он плевать хотел на то, что твоя жизнь висит на волоске над обрывом бездонной пропасти. Люди — творцы своей судьбы, но почему же так редко они могут ее творить; не успевают оглянуться, а наделенный правами свыше уже все решил за них.

Фигурки были расставлены на его шахматной доске, и осталась самая малость, что он мог сделать — смириться со своей судьбой. Стефан достал из шкафа маленький фотоальбом, который хранил именно в этой квартире в Штатах. Здесь ему всегда было одиноко, он всегда скучал по Марише, когда приходилось уезжать по делам. Она не знала про этот альбом, а он держал его на самом видном месте, чтобы постоянно иметь доступ к своей любимой девочке, видеть ее улыбку и лучистые глаза, знать, что она рядом, даже когда их разделяют тысячи миль. Теперь этот сборник фотографий — все, что у него осталось от нее.

Марина не жаловала фотоальбомы, считала их пережитком прошлого. Она часто размещала фотографии в социальных сетях и в инстаграме, была фанаткой высоких технологий. Он же предпочитал фотографию, которую можно взять в руки, которой можно коснуться. Стефан провел пальцем по лицу жены на фото. Улыбается на их совместном, шуточном фото. Как же могло случиться так, что ее улыбка пропала из его жизни? Он всегда считал эти моменты лучшими в своей жизни, моменты с ней, и не мог даже представить себе, что рано или поздно им придет конец.

На следующей фотографии Марина ставит ему рожки и кривляется на камеру, а он согласен на все, лишь бы она улыбалась. Что пошло не так? Что послужило первой ступенью конца? Почему она просто выкинула, растоптала все, что у них было? Почему его любовь перестала иметь для нее значение? Мужчина листал фотографии одна за другой: то веселые и неформальные фото; то яркие, броские, со светских мероприятий, где его Мариша всегда блистала в платьях от кутюр и переливающихся бриллиантах. Стефан никогда не жалел для нее денег, поэтому украшения она не брала на один вечер, он покупал ей любые бриллианты, рубины, топазы и изумруды. Пусть она их никогда вновь не наденет, но для своей любимой женщины он мог позволить все — любой каприз, скольких миллионов долларов он бы ему не стоил.

Воспоминания и отчаяние — страшная смесь, которая при совместном употреблении взрывает твой мозг. Мозг Стефана не выдержал. Он сам не осознавал, что делает и зачем, не мог остановиться. На какой черт ему теперь сдался контроль? Зачем что-то контролировать, когда все рухнуло в бездну? На столе расположились несколько бутылок: коньяк, виски, ром. Знакомая компания, ставшая его единственными друзьями.

— За любовь, чтоб ее, — сказал Стефан и отпил из первой бутылки.

Телефон издал писк, извещая его о том, что аккумулятор почти разрядился. Он выключил мобильный и бросил на пол. Отныне его нет для мира, пусть считают, что он умер. Может, повезет, и так и случится?

***

Прошло три дня.

Кто-то звонил в дверь. Стефан перекатился на спину и открыл глаза. Вдруг у него галлюцинации? Он столько пил, что порой ему слышался голос Марины, но в комнате никого, кроме него и бутылок, не было. Мужчина проморгался, восстанавливая зрение. Почти сутки он уже не пил, просто валялся на диване и смотрел в потолок. Двух дней запоя хватило, чтобы и на третий он ощущал себя пьяным.

В дверь продолжали звонить, и этот звон противно раздавался в черепной коробке, словно ее царапали ржавым гвоздем.

— Уроды, кто бы там ни пришел, — пробормотал он и попытался встать.

Безуспешно. Голова чуть не упала с плеч, по крайней мере ощущение было такое, поэтому Стефан схватился за голову обеими руками. Слава богу, осталась на месте. Мужчина дошел до входной двери и открыл ее. Черта с два! Лиза.

— Так я и думала, — поморщилась она и помахала перед собой рукой, разгоняя запах перегара. — Опять пил?

— Иди к черту, — несвязно бросил Стефан и хотел закрыть дверь, но она не дала ему этого сделать, подставив ногу. — Зачем ты приперлась? Я не звал тебя!

— Я не буду сейчас на тебя обижаться. Когда протрезвеешь, совесть заставит придумывать, как передо мной извиниться, — произнесла Лиза и вошла в квартиру, отталкивая Стефана. — У тебя уже третий день выключен телефон. Мне пришлось взять руководство компании на себя! Я думала, что, возможно, ты решил взять выходной, и не стала тебя тревожить. Но три дня, Стефан! Это ни в какие ворота не лезет.

Девушка прошла в комнату и покачала головой. Именно так она себе и представляла его «отпуск». Да что же у него такое произошло, что он почти отправил себя на тот свет выпивкой?!

— Что ты делаешь? — спросил Стефан, наблюдая за тем, как она собирала бутылки. — Эй, эти две наполовину полные!

— Мне плевать. Этот убивающий тебя хлам отправится в мусорное ведро.

— Куда?! Ты хоть в курсе стоимости этого так называемого хлама? Одна бутылка стоит больше твоего месячного оклада!

— Спасибо за то, что еще раз напомнил мне о том, как мало я зарабатываю, — скорчила рожицу Лиза и запихнула бутылки в пакет. — Теперь твой телефон, — взяла его в руки. — Разряжен. Где зарядка?

Стефан показал, где лежит зарядка, и она поставила аппарат на зарядку. Повернулась к мужчине и встала в выжидательную позицию.

— Что? — буркнул он, не смотря на нее. Было стыдно, но чувство вины за свое убогое состояние притуплялось количеством выпитого.

— Живо в ванную, — скомандовала Лиза.

— Почему ты мне указываешь? Я твой начальник!

— Повторюсь: мне плевать, — повысила голос она и толкнула его в сторону ванной. — Сейчас ты не мой начальник, того Стефана я помню, он был в состоянии хотя бы одно предложение выговорить связно. Как ты мог довести себя до такого состояния?!

— Выйди, пожалуйста, я сам приму душ.

— Нет уж, ты примешь душ под моим контролем. Залезай, заодно костюм постираем, — скривилась девушка, переводя взгляд на его трехдневный, помявшийся костюм.

— Ты серьезно? — Стефан посмотрел на нее, считая сумасшедшей. Сил у него вообще не осталось, он напоминал тряпичную куклу, с которой можно делать все, что угодно. Воспользовавшись его состоянием, Лиза посильней толкнула его в кабинку и включила душ. — Господи, что ты творишь, ненормальная?!

Она улыбнулась и увеличила напор воды. Теперь можно повернуть рычаг до упора — на ледяную. Стефан задрожал, стоя под струями арктически холодной воды. В голове начало немного проясняться. Вот до какой жизни он докатился! Стыд затопил мужчину, и он закрыл лицо руками. Боже, какой позор!

— Вижу, мозг начал приходить в себя, — произнесла Лиза и отдала ему ручку душа. — Дальше справишься сам, буду ждать тебя в кухне.

Когда дверь за ней закрылась, Стефан разделся и принял душ нормально. Ему было так стыдно, что он не знал, как теперь выходить к Лизе из ванной. А как дальше работать с ней? Он уже опустился ниже некуда в ее глазах. Лиза, должно быть, насмехалась над ним, или даже смеялась в голос. Ему бы снова не помешала бутылка, только теперь уже для того, чтобы заглушить стыд.

Из ванной выйти все же пришлось. И посмотреть в глаза Лизе тоже придется. Чертова ответственность! Вечно нужно ее нести за свои поступки, даже за свою боль. Люди всегда в ответе за то, что делают и как живут. Сейчас Стефан проклинал законы этого мира. Он хотел провалиться сквозь землю, исчезнуть, раствориться, только бы не встречаться с Лизой и ее неизбежным осуждением.