По мере приближения к воротам Гоша заметил высокую фигуру в тёмном пальто и перешёл на шаг. Войдя под арку, он остановился на приличном расстоянии и с вызовом заявил:

— Я решил, что мне не надо в Канаду. Папа, бабушка и даже ты — вы думаете, что лучше меня знаете, что мне надо. А мои желания ничего для вас не значат. Но я решил, — Гоша повысил голос, — что не должен слушать никого, кроме себя. Я хочу жить здесь. Хочу поступить в театральный колледж и стать художником по свету. Я хочу, чтобы бабушка провела старость не в одиночестве. Я думаю... я о разном думаю — не только о том, чтобы... не только о... — Гоша заволновался и сбился.

— Не беспокойся, я понимаю. Я не дурак. Поехали домой, я очень сильно по тебе соскучился. — И пока Гоша растерянно хлопал ресницами, Павел вцепился в решётку и начал усиленно её трясти: — Где там Аиша со своими ключами? Вот как бомбу в самолёт подкладывать — так это она первая, а как решётку отпереть — так её не найти!

Они стояли и целовались на ветру сквозь ледяные железные прутья — на виду у прохожих и видеокамер, пока не пришла Аиша с лопатой и не воссоединила их: «О, как они любят, онхо ошику машуканд!»

  Эпилоги

Эпилог 1

      При расследовании авиационного инцидента, произошедшего третьего января текущего года, генеральный директор аэропорта Синицкая Ирина Геннадьевна взяла ответственность на себя. Она заявила, что её сын Баранов Георгий Константинович потребовал открыть дверь и подогнать трап к самолёту по её личной просьбе. Так как инцидент не помешал своевременному взлёту воздушного судна, следствие постановило объявить Синицкой И.Г. дисциплинарное взыскание и наложить штраф в размере понесённых в связи с происшествием убытков.

Эпилог 2

      В конце января позвонил Шишкин:

— Ну, как дела, Овчинников? Слышал я твою историю, мы тут долго её вспоминали. Пришёл, значит, к следователю и заявил, что ты тому подозреваемому мальчишке отсасывал, когда совершалось убийство? Ха-ха! Сильно! Вот уважаю я тебя, Овчинников! Я всегда говорил, что люди у вас живые и борзые. Мне нос сломал — тоже уважаю. Не одобряю, потому что ты сам как дурак подставился, но зла не держу.

— Зачем вы звоните?

— ГОК открывается. Я же говорил. Будем редкоземельные металлы добывать. Хочу назначить тебя директором. У меня глаз намётанный — ты потянешь. Я тебе доверяю, Овчинников.

— Какой ГОК, со мной никто не здоровается.

— А придётся, — хохотнул Шишкин. — ГОК в тайге — в сорока километрах от вашего города. Ты там будешь царь и бог, и мамка родная. В городскую администрацию двери пинком будешь открывать. Соглашайся, я же знаю, тебе нужна такая работа — настоящая.

— А потом вы приедете и захотите меня на ночь?

— Я-то, может, и захочу, но ты теперь умный. Сразу мне в нос двинешь — и все дела. Соглашайся, Овчинников. Не буду я тебя терроризировать. Одно дело взяточника Крошина унизить, другое — обидеть своего директора комбината. Ну, твоё слово?

— Я подумаю.

Эпилог 3

      В мае в театр пришло письмо на имя Павла Овчинникова. Беременная Божучка, закинув ноги на стол, пила апельсиновый сок без капли водки и торопила Павла:

— Давай открывай уже! Я и так всю неделю гадала, кто тебе письма шлёт на мой осветительный цех. Но Гошке я тебя не сдала — цени мою лояльность!

— Божучка, имей совесть, я постоянно твои косяки перед Мещеряковым прикрываю. Угораздило же парня жениться на таком наглом дирижабле...

— Ты ему завидуешь, признайся! — заржала Жанна и задрыгала ногами в воздухе.

Павел вытащил из конверта открытку с видом Ковент-Гардена и прочитал несколько строк, написанных мелким почерком: «Когда меня спрашивают об источнике моего вдохновения, я всегда отвечаю, что меня вдохновляет один невероятный русский мужчина. Некоторые думают, что знают имя этого мужчины, но они ошибаются. В моём сердце только одно имя — ваше. С любовью и бесконечной благодарностью, Алекс Меркулов»

Не забудьте оставить свой отзыв: http://ficbook.net/readfic/2424847