«…Много раз посылал Урал своих сыновей на охрану мирной жизни наших людей. И никогда не позорили сыны седого Урала вековую русскую славу. Грудью стояли они против банд Колчака и белочехов в годы гражданской войны, отстаивали молодую Советскую власть на Урале.
В суровые годы Великой Отечественной войны юноши и девушки Урала плечом к плечу со всем советским народом сражались против фашистских полчищ.
В годы мирного созидательного труда уральцы зорко охраняют священные границы нашей Советской Родины.
…Всюду, куда ни пошлет вас наша Родина, помните, что вы — уральцы, сыны нашего великого советского народа».
И они помнят.
Это произошло совсем недавно, накануне нашего приезда на Север. «Челябинский комсомолец» готовился к выходу на занятия. Предстояло подтвердить право иметь на рубке знак отличного корабля — красный круг с военно-морским флагом. Многодневный шторм изощренно куролесил в заливе, и командир, проверив готовность всех служб, дал команду выбрать якорь.
Но якорь не выбирался. Подлодка несколько дней дрейфовала вокруг его цепи. Как выяснится потом, якорь намертво зацепился за грунт. Этого не знал никто. Приняли решение сняться ходом, то есть выйти на большую глубину, потравить слегка цепь и дернуть злополучный якорь. Но не тут-то было, слишком большую нагрузку не выдержал тормозной электромагнит — катушка размоталась до конца. И тогда, обвязавшись страховочными канатами, в ледяной шторм ушли боцман старшина 1-й статьи Геннадий Архипов и старшина 2-й статьи Владимир Соколов.
Два часа без замены, чтобы не терять время, проработали они в якорном лючке у самой водной поверхности. Собственно, о поверхности можно говорить в штиль. В шторм же такого понятия не существует. Каждый накат накрывал с головой, но они успешно выполнили приказание. «Челябинский комсомолец» вовремя вышел на позиции, и экипаж вновь подтвердил звание отличного корабля.
Накануне нашей встречи с Виталием Андреевичем Гаазом в областном архиве мне показали два интересных письма. От первого командира «Челябинского комсомольца» Н. С. Хрулева и старпома, секретаря партийной организации Ф. С. Петренко. Они — о времени далеком, когда другие парни — из первого поколения «Челябинского комсомольца» — топили, торпедировали вражеские субмарины, по десятку часов кряду слышали лишь взрывы бомб над головой, а из всех шорохов моря без ошибок узнавали зловещий скрежет минрепов о борта: сейчас — минреп, через секунду может быть мина, и тогда взрыв…
Вот эти письма: читаю их Гаазу:
У Хрулева:
«Все пришедшие на лодку со школьной скамьи прекрасно справлялись со своими обязанностями, были моей твердой опорой и хорошими воспитателями подчиненных… Все успехи достигнуты благодаря спаянности всего коллектива, его умению и знанию, преданности нашей Родине, бесстрашию в тяжелые минуты».
У Петренко:
«На всю жизнь останется в памяти ночь, когда, благодаря отличному знанию своей специальности, сохранению хладнокровия в тяжелых условиях, благодаря всему тому, что в итоге создает героизм человека, комсомольцами Господченковым и Гутаровым фактически была спасена лодка».
— Позвоним Хомутову?
— Конечно!
К Хомутову отношение у нас трепетно-уважительное, прямо-таки нежное. Ведь он из тех мужественных, о ком пишут Хрулев и Петренко. Николай Хомутов — секретарь комсомольской организации подлодки «Челябинский комсомолец» в годы войны. С первого боевого похода и до последнего — командир отделения гидроакустиков, «глаза и уши подлодки». Северянин, мурманчанин по рождению, он после войны, демобилизовавшись, приехал в Челябинск и вот живет здесь уже тридцать лет. Сейчас Хомутов — начальник одного из управлений областного УВД.
— Я хорошо представляю их даже спустя три десятилетия, — голос в трубке радостно-серьезен. — Разведчики были очень рослые и в нашей «малютке» едва помещались. Не знаю, кто именно из них крикнул нам тогда: «Уходите! Засада!» Ветер был с моря, и предупреждение их унесло к берегу. Мы не сразу поняли. Уж потом, когда ракеты увидели… Мужественные парни! Вряд ли им удалось уйти.
Было это в суровые дни общенародного горя и испытаний. Виталия Андреевича Гааза тогда еще не было на свете, а я в самодельных тетрадях, сшитых из старых книг и газет, училась выводить свои первые непослушные буквы.
Подводная лодка «Челябинский комсомолец» шла на специальное задание. На борту «малютки», помимо команды, находились двое, о ком только и было известно, что это разведчики. Ради высадки их на оккупированную фашистами лапландскую землю и был предпринят этот сложный поход.
Всплыли в условленном месте, недалеко от берега. Резиновая надувная лодка унесла разведчиков в ночь. А затем их крик, чтобы уходили, спасались. И красные ракеты в небе, и вражеские сторожевики, на полной скорости летящие к подлодке.
— Немедленное погружение!
Но вместо глубины под днищем оказался грунт: дрейфуя у берега, подлодка сместилась в сторону. Пять метров под килем. Вместо минимум двадцати. Вот тут и потребовались оперативная находчивость, мужество и от трюмного матроса и от дизелиста. Растеряйся они на секунду — и вражеский таран означал бы конец.
Обшивка подлодки трещала от ударов сверху и снизу. Обдирая днище, субмарина по грунту сползала в глубину. 53 раза бомбы несли ей смерть. Одна из них вывела из строя освещение: впотьмах, на ощупь моряки отремонтировали повреждение и еще 12 часов подряд лавировали, увертываясь от прямых попаданий.
Что стояло за этим фактом? Только ли находчивость, отличное знание техники, механизмов? Конечно, и эти качества тоже. Но прежде всего — советский характер: братство, коллективизм, высокие моральные качества.
— Да, черты эти наши, морские, и не только в дни войны, но и сегодня, в дни обыденного труда и мира.
Из дневника:
«…сутки похода.
Вася Чумаков — любимец экипажа, балагур, или просто отличный парень, его главная черта — трудолюбие. Он — «наш директор», как мы его зовем между собой, — относится к тем людям, которые берут самый тяжелый конец и несут дальше всех. Отец говорит: на таких Россия держится. И в этом он прав».
— Стоп! А если о Василии подробней?
— Можно и подробней. Даже больше: думаю, что о таких ребятах нужно рассказывать и в комнате боевой славы, и на стенде в музее.
…Вахта была не просто нелегкой, а изматывающей до последнего. Штормовые набеги крутили корабль по всем параметрам. Уже не говоря о новичках, трудно держались самые выносливые. О погружении в спокойные воды не могло быть и речи — подлодка, следовавшая в заданный для занятий район, не могла терять скорость.
И вдруг лодочное радио во всех постах и отсеках, прохрипев первые баянные аккорды, Васиным голосом запело: «Над вечерним Челябинском…»
Потом была «Россияночка», «Пропел гудок заводской» и еще много других песен — весь Васин, да и не только его репертуар. Пел Чумаков шесть часов подряд, а может, и больше — кто фиксировал время! В торпедном отсеке ребята обложили его пробковыми матрацами, чтобы меньше собрал он синяков, и сказали:
— Давай, директор, жми!
И «директор» — а Вася до призыва в армию действительно по окончании культпросветучилища некоторое время работал директором Дворца культуры — «жал».
Даже самые безнадежные, которые до Васиных песен с трудом разбирали показания приборов, думали: «Что же это я так раскис? Другие вон даже поют!»
Из дневника:
«…сутки похода. Баренцево море.
Идет трудная, очень трудная смена, сильный встречный ветер бросает с борта на борт, и вообще нос ходит по восьмерке. Заливает через вентиляцию отсеки, не успеваем убирать воду. Корпус и огражденье боевой рубки покрыты льдом.
Недавно читал «Мурманские дневники» Константина Симонова. Здорово написано:
Да, прямо скажем: этот край
Нельзя назвать дорогой в рай.
Здесь жестко спать, здесь трудно жить,
Здесь можно голову сложить.
И еще:
Не на кисельных берегах
Рождалось мужество. Как мы,
Оно в дырявых сапогах
Шло с Печеньги до Муксольмы».
