Вместо подписи стоял иероглиф, означающий слово „Верность“.
У Комадзава дрожали руки. Скомкав листки, он некоторое время сидел в оцепенении. Потом, немного успокоившись, он встал, протиснулся в заросли, отыскал там дупло в старой корявой ветле, засунул в него скомканные листки, а отверстие дупла забросал трухой и сухими листьями.
Рыбачить Комадзава больше уже не мог. Нужно было обдумать, что предпринять. Срочно. А что? „Северный склон Хатараку, ущелье, из которого бежит теплый ключ… Это километров пятнадцать от гарнизона. Нужен целый день. А не уйти ли к ним совсем? Хорошо бы посоветоваться с подпоручиком Хаттори. С реки он ушел уже в сумерках.
Как же Тиба и его товарищи вышли из подземелья? Их спасла находчивость инженер-капитана и Ли Фан-гу.
Как уже говорилось, они со штабам выходили из подземелья первыми во главе колонны. Теснота в подземелье не позволяла построиться колонне более двух человек в ряд. Чтобы ускорить выход, повстанцы бегом выскакивали из подземелья. Тиба и Ли Фан-гу выслали разведку веером впереди себя. Спереди и справа вскоре донесли, что к повстанцам движутся несколько взводов пехоты в танки. Свободный путь оставался только слева — внизу под обрывом, по берегу Тихого океана. Медлить было нельзя ни минуты. Тиба выслал связных к выходу из подземелья с приказанием — направлять всех в сторону берега, а сам, не мешкая, повел, товарищей к обрыву.
О каком бы то ни было организованном сопротивлении не могло быть и речи: у повстанцев почти не было оружия. Оставалась единственная надежда — бежать в горы. Под обрывом, у воды, Тиба и Ли Фан-гу собрали вокруг себя Фуная, Кэ Сун-ю и пятерых вооруженных и одетых в японскую форму связных. Все сняли обувь и бросились бегом по берегу.
Но не пробежали они и двухсот метров, как впереди послышались голоса японцев: там по овражку, с плато вниз, спускалась группа солдат. По-видимому, они были посланы сюда, чтобы отрезать путь повстанцам по берегу. Назад тоже нельзя было возвращаться — там уже рычали танки. Времени для размышлений не оставалось. Часть солдат, судя по доносившимся голосам, шла навстречу.
— За мной! — шепотом скомандовал Тиба, и все кинулись за ним в первый же овражек в обрыве.
Там оказалась рыхлая глина с песком, какой-то реденький кустарник. Залегли, стали слушать. Группа солдат быстро прошла по берегу мимо овражка. Послышались выстрелы и крики. Судя по всему, это были солдаты из подразделения, спустившегося к берегу; другая часть солдат, видимо, пошла в противоположную сторону или осталась на месте, так как оттуда доносился говор.
Прошло немного времени, и голоса послышались вверху над обрывом, — там тоже были выставлены патрули. Движение и гомон голосов не прекращались всю ночь. Мимо овражка по берегу то и дело проходили патрули. Слышались шаги и вверху, над обрывом. Перед рассветом Ли Фан-гу подполз к Тиба.
— Нужно придумать, как лучше замаскироваться на день, — прошептал он. — Днем нас увидят, если будем лежать, как сейчас. Наверно, сверху весь овраг просматривается…
Долго молчали, наконец Тиба сказал:
— Здесь легкий и рыхлый грунт. Предлагаю зарыться в землю.
Ли Фан-гу понравилось это предложение. Он облазил кустарники и сообщил об этом предложении товарищам. Все согласились и, не откладывая, принялись за дело. Каждый разгребал супесок, ложился, и Ли Фан-гу забрасывал его тонким слоем земли. Последними закапывались Тиба и Ли Фан-гу. Они легли головами к кусту, предварительно закидав его сухими ветками. Так они могли слышать и кое-что видеть: один — вверх, другой вниз.
Насколько это решение было правильным, обнаружилось сразу же с наступлением утра: в овраг несколько раз заглядывали солдаты сверху и снизу. Но редкие заросли здесь хорошо просматривались, и патрули, не обнаружив ничего подозрительного, уходили. С полдня вблизи оврага вообще никто не появлялся.
Тут произошел инцидент, который заставил Тиба и Ли Фан-гу приглядеться к одному из членов боевой группы. Ли Фан-гу, лежавший головой вниз, заметил из своего куста, как в одном месте заворочалась глина и показалась спина Фуная. Техник осторожно, видимо, чтобы не шуршать, стал стряхивать с себя землю. Старый китаец шепнул об этом Тиба. Тот оглянулся. Фуная уже вставал на ноги.
— Вы почему встали? — тихо, но резко спросил его инженер-капитан.
— О, не могу больше! Все тело болит, товарищ инженер, — взмолился Фуная.
— Немедленно зарывайтесь! Я приказываю.
С видимой неохотой, но довольно расторопно Фуная разгреб свой окопчик, лег и стал заваливать землей ноги, живот, грудь, а на голову положил несколько сломанных веточек.
С этой минуты Ли Фан-гу и Тиба не спускали с него глаз.
Нелегко было пролежать весь день в земле! Пролежали. Поднялись по команде Тиба, когда стало совершенно темно. Нечего и говорить о том, что у каждого ныли бока и всех одолевала жажда. Разумеется, все были голодны, но это пустяки. Они пока живы — вот главное!
Моросил мелкий дождик. Разведка, высланная из оврага на берег и вверх, на плато, сообщила, что поблизости нет никаких признаков присутствия солдат. Решено было двигаться по берегу, к известному Тиба большему оврагу, который вел в лес. Более часа добирались они до леса, не встретив по пути никакой опасности. Кромешная темнота обступила их в дремучих зарослях кривой березы, ольховника, могучего шеломайника и кислицы. Пробирались цепочкой: впереди Тиба, за ним Ли Фан-гу, Фуная, Кэ Сун-ю и все остальные. План состоял в том чтобы за ночь пересечь дорогу, что идет с Северного плато в долину Туманов, выйти к подножию вулкана Туманов и там провести день. Подножие вулкана было выбрано для дневки не случайно: там находится десятка два неохраняемых мелких складов с продовольствием.
В лесу повстанцы сделали остановку — отдохнуть и утолить жажду и голод побегами кислицы. Нащупывать в темноте кислицу было нелегко, но через час каждый уже имел добрый пучок побегов. Они показались лакомством.
Отдохнув, продолжали осторожно идти вперед. Приблизившись к дороге, долго не переходили ее, выжидали, выслушивали. Кругом было тихо. Тиба хотел было уже дать команду перейти насыпь, как справа, со стороны плато, послышался шум машины. Все залегли в траву, прильнув к земле. Показался свет фар, Тиба с беспокойством наблюдал за Фуная и был готов прикончить его в любую секунду, если тот попытается демаскироваться. Но техник едва ли не сильнее других прильнул к земле.
Дорогу проскочили бегом. Теперь путь был открыт до самого подножия вулкана Туманов. Шли долго и молча. Трава и листья кустов были мокры от дождя, и люди промокли до нитки. В ботинках хлюпала вода, одежда неприятно прилипала к телу, связывала движения. Шедший впереди Тиба неожиданно остановился, почуяв под ногами тропу.
— Где-то недалеко склад, — шепнул он Ли Фан-гу. — Будем идти по тропке.
Действительно, не прошло и полчаса, как тропа привела их к темному сооружению, похожему на небольшой стог сена. Это был бурт, сложенный из мешков с рисом. Бурт укрыт брезентом, обвязан толстыми веревками и сложен на помосте из досок, под которыми лежали толстые бревна.
Тиба достал перочинный нож и, подняв на углу край брезентового полога, разрезал один мешок.
— Подставляйте головные уборы, — шепнул он Ли Фан-гу и Фуная.
Все наполнили свои чепчики рисом. Потом стали насыпать рис в карманы. Мешок настолько опорожнился, что его решили взять: в нем осталась одна треть прежнего количества. Мешок перерезали пополам. Вышло два мешочка. Решили нести их по очереди. Тут же с наслаждением поели сухого риса.
Чуть отдохнув, снова тронулись в путь и шли без остановки до рассвета. У входа в долину Туманов расположились на дневку. Впереди — крутые уступы террас, ниже — долина Туманов, а там дорога и речка. Повстанцы находились в глухих зарослях смешанного леса. Расположились под старой раскидистой лиственницей, похожей на гриб. Как только рассвело, Тиба и Ли Фан-гу взобрались на макушку лиственницы.
