О, полно извинять разврат! Ужель злодеям щит порфира? Пусть их глупцы боготворят, Пусть им звучит другая лира; Но ты остановись, певец, Златой венец не твой венец. Изгнаньем из страны родной Хвались повсюду как свободой; Высокой мыслью и душой Ты рано одарен природой; Ты видел зло и перед злом Ты гордым не поник челом. Ты пел о вольности, когда Тиран гремел, грозили казни; Боясь лишь вечного Суда И чуждый на земле боязни, Ты пел, и в этом есть краю Один, кто понял песнь твою. [1830] Наконец, есть «Монолог» – печальное размышление над нашей русской жизнью – первый набросок знаменитой «Думы»: «Печально я гляжу на наше поколенье». Этот «монолог» обнаруживает в авторе большую силу ума и наблюдательности: Поверь, – пишет он, — Поверь, ничтожество есть благо в здешнем свете. К чему глубокие познанья, жажда славы, Талант и пылкая любовь свободы, Когда мы их употребить не можем? Мы, дети севера, как здешние растенья, Цветем недолго, быстро увядаем… Как солнце зимнее на сером небосклоне, Так пасмурна жизнь наша. Так недолго Ее однообразное теченье… И душно кажется на родине, И сердцу тяжко, и душа тоскует… Не зная ни любви, ни дружбы сладкой, Средь бурь пустых томится юность наша, И быстро злобы яд ее мрачит, И нам горька остылой жизни чаша; И уж ничто души не веселит. [1829] Эти первые гражданские мотивы лермонтовской поэзии указывают, что наш юный пессимист вовсе не был так далек от людей и жизни, как ему хотелось себя самого в этом уверить. Да и был ли он пессимистом? В его юношеских тетрадях попадаются, правда, изредка, совсем жизнерадостные мысли. IX Иногда эта жизнерадостность является с примесью иронии: Я верю, обещаю верить, Хоть сам того не испытал, Что мог монах не лицемерить И жить, как клятвой обещал; Что поцелуи и улыбки Людей коварны не всегда, Что ближних малые ошибки Они прощают иногда, Что время лечит от страданья, Что мир для счастья сотворен, Что добродетель не названье, И жизнь поболее, чем сон!.. Но вере теплой опыт хладный Противоречит каждый миг, И ум, как прежде безотрадный Желанной цели не достиг; И сердце, полно сожалений, Хранит в себе глубокий след Умерших – но святых видений, И тени чувств, каких уж нет; Его ничто не испугает, И то, что было б яд другим, Его живит, его питает Огнем язвительным своим. [1831] Иногда с примесью горечи и печали: Мы сгибнем, наш сотрется след, Таков наш рок, таков закон; Наш дух вселенной вихрь умчит К безбрежным, мрачным сторонам. Наш прах лишь землю умягчит Другим, чистейшим существам. Не будут проклинать они; Меж них ни злата, ни честей Не будет. – Станут течь их дни, Невинные, как дни детей; Меж них ни дружбу, ни любовь Приличья цепи не сожмут, И братьев праведную кровь Они со смехом не прольют!.. К ним станут (как всегда могли) Слетаться ангелы. – А мы Увидим этот рай земли, Окованы над бездной тьмы. Укоры зависти, тоска И вечность с целию одной: Вот казнь за целые века Злодейств, кипевших под луной. [1830] Иногда в самой чистой своей форме, незапятнанной никаким сомнением («Мой дом»): Мой дом везде, где есть небесный свод, Где только слышны звуки песен, Всё, в чем есть искра жизни, в нем живет, И для поэта он не тесен. До самых звезд он кровлей досягает, И от одной стены к другой Далекий путь, который измеряет Жилец не взором, но душой. Есть чувство правды в сердце человека, Святое вечности зерно: Пространство без границ, теченье века Объемлет в краткий миг оно. И Всемогущим мой прекрасный дом Для чувства этого построен, И осужден страдать я долго в нем, И в нем лишь буду я спокоен. [1830] Когда б в покорности незнанья Нас жить Создатель осудил, Неисполнимые желанья Он в нашу душу б не вложил, Он не позволил бы стремиться К тому, что не должно свершиться, Он не позволил бы искать В себе и в мире совершенства, Когда б нам полного блаженства Не должно вечно было знать. Но чувство есть у нас святое, Надежда, бог грядущих дней — Она в душе, где всё земное, Живет наперекор страстей; Она залог, что есть поныне На небе иль в другой пустыне Такое место, где любовь Предстанет нам, как ангел нежный, И где тоски ее мятежной Душа узнать не может вновь. [1831] Все эти порывы радостных и радужных чувств – возражение самому себе на слишком поспешные печальные выводы из житейских впечатлений. Но счесть их за конечную поправку этих печальных выводов нельзя: поэт может отречься от таких мирных и светлых мыслей каждую минуту. |
