— Будто я просил тебя посылать меня в Гарвард, — отмахнулся Стас. — Это же ты не знал, как показать своим друзьям, что тебе все в этом мире по карману. Может, вспомнишь, чего я хотел, а, папочка?
Отец молчал.
— Я хотел поступить в Университет нефти и газа, на факультет инженерной механики. Нравились мне физика и математика, не хотел я ковыряться в твоих счетах, бумажках и отчетах! Не хотел отвечать ни за какое строительство, планировку и прочую бизнесчушь! Но ты решил за меня. Сидел с атласом и рассматривал университеты по всему миру, где будет дороже получить образование, чтобы никто и подумать не мог, что ты чтотоне можешь себе позволить, — закончил Стас и выдохнул. Он сделал это… Наконец-то все высказал отцу.
— Вот значит, как… То есть ты специально сделал все, чтобы вылететь из престижного университета с положительной репутацией по всему земному шару? Только потому, что я заставил тебя заниматься приличным делом, а не бурить скважины?!
— Отец! Когда ты уже услышишь меня?! Я, понимаешь, я этого хотел! Это моя жизнь. Почему ты должен ею распоряжаться?
— Потому, что ты сам загубишь свою единственную жизнь! Ни ума, ничего нет!
— Спасибо, отец. Спасибо за то, что я ходил в элитную школу с шести лет, окруженный снобами-детьми. За то, что учился в этом дурацком, но очень престижном Гарварде. Спасибо за все, черт возьми! А, да, и реальное спасибо за золотую карту — это единственное стоящее, что ты мне дал за всю жизнь.
Стас встал и быстро направился к двери. Сегодня произошло коечто страшное. Он, скорее всего, лишился отца и карты. Такое ему точно не простят.
— Последний раз говорю тебе, сядь! — рявкнул Эрнест Аристархович. — Как ты заговорил, щенок! Я во всем виноват? В том, что ты бьешь Порше и Феррари, как пасхальные яйца? В том, что стоит тебе только подумать о чем-то, это у тебя уже есть? Я виноват только в одном — в том, что у меня вырос никчемный прожигатель жизни!
— Ну так позвони в банк. Чего ты медлишь? Звони! Заблокируй карту!
Мужчины сверлили друг друга взглядом. Оба знали, что лишь бросались громкими словами. Отец знал, что не позволит сыну бомжевать, а именно это он и будет делать, если отобрать у него карту. И Стас знал, что пойдет побираться на Казанский вокзал, если останется без карты.
— Хорошо. Оставим вопрос о твоей трудовой деятельности на более удачный день. Что у вас происходит с Валерией?
— Ничего, живем с ней и живем.
— А у меня другая информация.
— Что? — Стас все больше выходил из себя. — Что значит «у тебя другая информация»? Ты нам в квартире камер наставил? Жучков натыкал? Мне уже дома и без штанов не походить!
— Снизь тон! — приказал ему отец. Его губы были сжаты в тонкую линию, что означало скорую катастрофу, если сын не успокоится. — Я говорил с ее отцом. Она постоянно ему жалуется. Чего ты придираешься к бедной девочке по всякой ерунде?
— Ах, она жалуется отцу… — задумчиво пробормотал Стас. Вот сучка. Сама поставила точку в их отношениях. Пусть катится к своему папаше и дальше жалуется.
— Имеет право. Кто еще ее защитит?
— Защитит от чего, мать вашу? — подскочил на месте мужчина. — От меня?! Или от того, что она — тупая курица, которая даже яичницу не может приготовить?
— Ясно, он был прав. Не забывайся, сын. Этот союз выгоден для нас.
— Он выгоден для тебя! Спи с ней сам. Почему я должен это делать?
— Я тебя сейчас ударю, Стас, — процедил сквозь зубы отец. — Совсем оборзел. Следи за языком!
— У меня есть другая, — соврал он. — С Лерой я в ближайшие дни расстанусь.
— Ты изменяешь этой прелестной девочке?!
— Чего ты орешь? Весь в отца. Знаешь, мой отец тоже изменял моей матери, причем, со всеми ее подругами.
Его матерью была немецкая модель Виктория Шварц. С отцом развелись почти сразу же после его рождения. Он помнил свои детские годы в окружении нянечек и домработниц всех видов. Мать укатила заграницу, лишь изредка звоня ему и навещая раз в пять лет, на день рождения. Отцу тоже было некогда — деньги и другие модели занимали его дни. А теперь он, видите ли, чего-то захотел от него! Его сын являлся полнейшей его копией, и ему это не нравилось.
— Как ты смеешь… — начал было отец свою тираду.
— Прости, — сказал Стас, уже будучи у двери. — Но я — твоя копия. И я буду жить так, как хочу я, — самоуверенно произнес он и ушел, хлопнув дверью.
Эрнест Аристархович весь кипел от злости. Выглянув в окно, он увидел, как от здания отъехал джип Стаса.
— Маша, где кофе? — крикнул в интерком. Почему ты позволяешь себе такие вольности, как невыполнение моих указаний?!
— Простите, пожалуйста, — дрожащим голосом ответила секретарь, внося кофе. — Вы тут так кричали, я подумала…
— Свободна.
Девушка вышла, трясясь от страха остаться безработной. Мужчина сделал глоток кофе и ухмыльнулся. Они еще посмотрят, кто и как будет жить.
***
— Ярыч, Машка есть? — спросил Стас, заходя к другу в дом.
— Что случилось, дружище? Только попытайся уложиться в семь — семь с половиной минут, психолог торопится, — ответил Ярик, носясь по дому в поисках ключей.
— И у тебя дела? Все вы, бл*ть, слишком деловые!
Стас уже успел выпить по дороге. И плевать, что был за рулем. Сейчас он был не прочь влететь в какое-нибудь дерево.
— Ты бухой? Успокойся, Стасян. Лерка обязательно научится готовить, это не конец света. Если хочешь, я могу ей тонко намекнуть, мол, борщ, все дела…
— Как смешно, — скривился Стас, — сейчас умру от смеха!
— Тогда завязывай быть бабой, распускающей нюни. Что произошло?
— Отец.
— Понятно. Может, ты все же начнешь работать? Это не очень страшно. Я работаю, мой доволен. И на тачках успеваю погонять, и с офигенными малышками покувыркаться.
— Я не буду делать то, что он просит! Ясно? Не буду! И спать с этой курицей больше не намерен.
— А вот я намерен… — Ярик появился перед ним, весь при параде. — Как я тебе?
— Челентано отдыхает, — бросил Стас, зажигая сигарету и даже не смотря на друга. — Куда собрался?
— Сейчас в бутик за новым костюмом. А потом… потом — к той охрененной брюнетке! Которая подруга мышки. Она согласилась сходить со мной в ресторан. Спорим, что сегодня гдето упадет метеорит? Мы с этой девочкой встряхнем планету своей страстью!
— Ага, рад за вас.
— Ты тут останешься, или как?
— Не-а, поеду к мышке.
Стас встал на шатающихся ногах, но далеко не прошел. Пришлось опереться на стол, так как конечности его совсем не держали.
— Поедешь? Ты уверен? Походу, ты сейчас развалишься, как ржавый трактор.
— Пох*й. Денег пока хватит откупиться от гаишников. Тем более, — он усмехнулся, — я их почти всех знаю на этих дорогах. Родные люди уже!
— Стасян! Постой!
Но он вышел, не задерживаясь. Пока Ярик закрывал дверь, Стас уже достиг выхода. Помахав другу, он тронулся в путь. На улице творилось чёрт те что! Дворники не успевали очищать стекло от снега, за дверью противно завывал ветер. Мужчина заехал в магазин по дороге и купил бутылку коньяка с тортом. И какого хрена его тянуло к этой мышке? Но она была такой живой и искренней, словно раньше он жил в пластмассовом мире кукол…
Интересно, она хоть дома? На звонки и смс Вера уже неделю ему не отвечала. Даже если это был такой вид отказа, сейчас он стоял перед ее дверью, и ей придется впустить его! Стас постучал. Дверь отворилась не сразу, примерно через минуту.
— Это ты… — удивилась Вера.
— Я, — ответил Стас, еще не потеряв возможность говорить связно, хотя бы одну букву.
И почему она была такой милой в этих темных домашних штанах и длинной теплой кофте? Лерка всегда ходила в одних трусах по дому и удивлялась его вечному стояку.
— Можно войти? У меня тортик есть.
— Конечно, проходи. Только я занята.
— Ты не одна? — бровь Стаса подозрительно приподнялась.
