— Почему ты женился на мне?

Янси замер. Казалось, он превратился в каменную статую.

Потом медленно повернулся и пристально посмотрел на жену.

Кантрелл долго смотрел на нее, и по его непроницаемому лицу нельзя было понять, о чем он думает. Сара обругала себя за несдержанность и пожалела, что находится сейчас здесь, в «Солнечном ранчо», рядом с этим несносным мужчиной, а не где-то на другом конце света!

— Почему я женился на тебе? — повторил ее вопрос Кантрелл. — А разве ты сама не знаешь, дорогая? Мне казалось, что ты давно обо всем догадалась!

Встревоженная хмурым выражением его лица, Сара тем не менее решила проявить твердость и не отступать.

— Нет, не догадалась, — твердо произнесла она. — Если бы догадалась, то не спрашивала бы… Так почему ты на мне женился, Янси?

И тут напряжение, копившееся последние дни, вырвалось на поверхность в яростной вспышке гнева. Янси не помнил себя таким взбешенным. Он схватил Сару за плечи и сильно встряхнул, как куклу.

— Может быть, ты сама мне расскажешь, зачем я на тебе женился? — вне себя от ярости вскричал он.

Сара судорожно сглотнула подступивший к горлу ком и испуганно пробормотала:

— Я не могу… Я не знаю… Откуда же мне знать, если ты все время прячешь свои чувства. Я никогда не могу понять, о чем ты думаешь.

Кантрелл опустил руки на ее бедра и крепко прижал к себе.

Почувствовав его возбуждение, Сара судорожно вздохнула.

— Может, ты и сейчас скажешь, что я прячу свои чувства, моя милая?.. — мрачно улыбнулся Янси. — Что же касается того, что происходит у меня в голове, то я могу тебе рассказать, о чем я думаю в последние дни. Сейчас мне больше всего на свете хотелось бы вернуть тот вечер, когда ты заперлась у себя в комнате! Мне хочется войти к тебе, сорвать с тебя всю одежду и проверить, такое ли сладкое у тебя тело, каким я его помню…

Сара с трудом освободилась от рук мужа и, сжав кулаки, сердито посмотрела на него:

— Я говорю не об этом, и ты прекрасно понимаешь.

Янси скрестил руки на груди и прислонился к двери.

— Не об этом? А о чем же еще можно говорить? Разве ты не вбила в свою красивую головку, что меня интересует в тебе только твое маленькое потрясающее тело? Или, вернее, — безжалостно добавил он, — не само тело, а то, что оно может мне дать! Я имею в виду ребенка, который унаследует «Дом голубки». Ведь, по-твоему, это единственная причина, заставившая меня жениться на тебе. Я прав? Какие еще причины могли у меня быть?

Сара не сводила с него изумленного взгляда. На ее белом как мел лице зеленели огромные озера глаз. Неожиданно Янси охватила такая жалость к ней, что он едва тут же не извинился за свои грубые и жестокие слова. Он почувствовал ее обиду, и его сердце сжалось от боли. Но он был слишком зол на нее, чтобы отказываться от выбранной тактики, какой бы жестокой она ни была. Он по-настоящему разозлился на Сару за то, что она могла так принизить отношения между ними. Сейчас он весь дрожал от ярости и не мог говорить спокойно. Он хотел обидеть ее, причинить боль, заставить почувствовать хотя бы малую часть той боли, которую ему пришлось испытать за несколько последних мучительных дней. И хотя в глубине души ему было стыдно за свою грубость и жестокость, упрямство не позволяло ему отступить.

Саре показалось, что больше она вытерпеть не в силах. Слышать эти несправедливые обвинения из его уст — это последняя капля, переполнившая чашу ее терпения.

Сердце заныло от боли и обиды, будто его сжали тисками, к горлу подкатил горький комок безысходности и поражения. Девушка отвела глаза от его хмурого лица и тупо пробормотала:

— По-моему, продолжать разговор на эту тему бессмысленно. — Она отвернулась и добавила с холодной вежливостью:

— Извини меня, пожалуйста. Если ты настаиваешь на поездке в «Голубку», то мне нужно идти собираться. Я позову Марию, и мы немедленно начнем готовиться к отъезду.

Рука Янси, быстрая как молния, остановила собравшуюся уходить Сару. Он рывком прижал ее к себе и поцеловал со всей накопившейся за дни ссоры яростью и досадой. Только тогда, когда им стало нечем дышать, Кантрелл оторвался от ее губ.

— О да, я настаиваю на этой поездке!.. И вот еще что, Сара, — прорычал он, яростно сверкая золотисто-карими глазами, — учти, в «Голубке» тебе придется спать в моей постели!

Запомни, нас больше никогда не будет разделять запертая дверь!

Ты меня слышишь, никогда!

Сара угрюмо посмотрела на мужа и с вызовом спросила:

— Ты хочешь собрать все ключи и спрятать их?

— Соберу, если понадобится! — рявкнул Кантрелл.

— О, думаю, что понадобится, поверь мне… Я очень рада, что хоть в чем-то наши мнения совпадают.

Они долго стояли, гневно глядя друг на друга. Никто не желал уступать. Наконец Янси грубо оттолкнул ее и побежал к дому.

Сара с оцепенением смотрела ему вслед. Постепенно чувство блаженства, охватившее ее во время поцелуя, прошло, и ее охватила необъяснимая беспечность. На душе стало спокойно и необыкновенно легко. Она подумала, что только что пережила самые трудные минуты в своей жизни и теперь может двигаться вперед… Наверное, это странное спокойствие пришло потому, что у нее отпали последние сомнения в мотивах для брака. Наконец Сара узнала правду. Янси Кантрелл женился на ней только для того, чтобы она родила ему ребенка, которому достанется «Дом голубки»! Ну что же, замечательно! Несмотря ни на что, она подарит ему наследника, но больше он от нее ничего не получит!

С этим яростным обещанием в душе Сара вошла в дом и в бешенстве дернула шнурок с колокольчиком. Хорошо, она поедет в «Голубку», она родит ему ребенка и при первой же возможности вырвет у Янси печень и изжарит на его глазах! От этой кровожадной мысли Саре сразу стало легче. Думая о страшной мести, которую она ему приготовила, Сара с улыбкой на устах стала доставать из шкафа одежду.

В тот вечер Сара была не единственным человеком на ранчо, кто хотел жестоко отомстить Янси Кантреллу. Энн Шеллдрейк была в такой ярости, что не только бы вырезала и зажарила печень Янси, но и скормила бы ее собакам!

Энн и Хайрам договорились встретиться опять у ручья, в зарослях тополей и ив, когда на землю опустятся сумерки. Ручей весело бежал неподалеку от маленького домика, который Шеллдрейкам подарил Янси и в который они скоро должны были переселиться. Проходя мимо дома, Энн, бросив на него несколько испуганных взглядов, заторопилась на условленное место.

Молодой ковбой, пользовавшийся полным доверием Барнелла, час назад принес записку. Из нее Энн узнала, что Янси велел Хайраму собираться в дорогу. На следующий день он должен был отправиться в «Дом голубки». Сначала миссис Шеллдрейк пришла в ярость, но сейчас немного успокоилась.

Однако когда она пришла к ручью, ее голубые глаза все еще угрожающе сверкали. Барнелл нетерпеливо ждал возлюбленную в тени деревьев в сгущающихся сумерках. Энн бросилась в его объятия, они страстно поцеловались. С трудом оторвавшись от него, Энн гневно воскликнула:

— Что нам теперь делать, Хайрам? Я не перенесу разлуки!

Чертов Янси, чтоб ему провалиться! Зачем он хочет взять тебя с собой?

Барнелл, рассеянно гладивший ее плечи, мягко возразил:

— Не знаю, дорогая, но подозреваю, что он что-то пронюхал о нашей любви.

— Но как? — По лицу Энн пробежала тень страха. — Это невозможно, ведь мы были так осторожны!

— Это его земля, — пожал плечами Барнелл. — Нас окружают люди, которые ради него готовы пойти на все! Я уверен, что он знает обо всем, что происходит на ранчо…

Он сделал паузу, словно хотел собраться с мыслями. И в это мгновение где-то совсем рядом громко хрустнула ветка. Влюбленные вздрогнули и испуганно посмотрели туда, откуда донесся звук. Они долго вглядывались в сумерки, но так и не увидели ничего подозрительного.

Через какое-то время вновь послышался треск, только теперь значительно дальше. Когда из ручья выбежала одна из многочисленных бездомных собак, живущих в деревне, Энн и Хайрам с облегчением перевели дух. Собака отряхнула с себя воду и неторопливо потрусила в сторону деревни. Барнелл хотел что-то сказать, но Энн быстро закрыла ему рот рукой.