- А сценарий?
Я рассказываю ей, с чего начнется наш фильм. Сначала плывет по Москве-реке Чапаев. Это мы будем снимать у Воробьевых гор или на Филях, где еще нет гранитных берегов. Вокруг плывущего начдива будем бросать в воду камни. Вроде как шлепаются пули.
- А потом Чапаев выходит на берег,- мечтательно продолжает Лева,-и здесь надпись: «Прошло двадцать лет…» И опять на экране Чапаев, он едет в открытой машине, смотрит на Москву.
- А где вы возьмете машину? - спрашивает Зина. Мы задумываемся.
- Он едет на велосипеде,- предполагает Славик.- А велосипед есть у Гоги.
- Славик, ты бы шел поиграть,- советую я. Он дуется, смотрит исподлобья.
- Опять, Алеша?
- Сиди, сиди,- удерживаю я Славика.
- Ну, вот,- продолжает Лева,- идет Чапаев по Москве, и встречается ему батальон красноармейцев. Чапаеву приятно видеть, какая у нас стала армия.
- А где вы возьмете батальон красноармейцев? - опять спрашивает Зина.
- Они по Плющихе часто с песнями проходят,- говорю я.
- А потом Чапаев видит в небе нашу авиацию,- рассказывает Лева.
- А авиацию где возьмете?
- На воздушном параде снимем.
- А потом Чапаев проходит по магазинам,- фантазирует Славик.- Смотрит на разные продукты, одежду.
- А где вы возьмете одежду?-интересуется Зина.
- Магазины не обязательно,- говорит Женька и хмуро косится на Славика.
- А может быть, про что-нибудь другое снимем фильм? А? - несмело предлагает Женька.
- Конечно,- смеется Зина,- ведь у вас нет ни одной женской роли. Вот хотя бы «Капитанскую дочку».
- Нет,- отвергает Лева.- Там зима была, а мы снимать начнем летом.
- И для чего вам женские роли? - вдруг говорит у меня за спиной Лидочка.
Как они с Мишкой вернулись в сарай, я не видел. Сейчас стоят в проходе, и оба предлагают снимать фильм без женских ролей. Мишка говорит об этом неуверенно, то и дело поглядывая на Лидочку. А Лидочка упрямо, настойчиво доказывает:
- Вот в «Чапаеве» всего одна женская роль. Анка-пуле-метчица. А как все здорово. Зачем же много женских ролей?
- Пожалуйста, мы можем уйти,- встает Зина. Лидочка с Мишкой посторонились.
- Подождите, товарищи…- говорю я.- Лева? Женька? Ну, ребята, что же вы молчите?
Женька шнурок на ботинке скручивает, никак не попадет в дырочку…
Лева со Славиком беседуют.
- И почему это, когда тихо, то все слышно? - интересуется Славик.
- Потому что тихо, поэтому и слышно,- объясняет Лева и тоже осматривает свои шнурки.- Ты бы лучше погулял.
- А мне разрешили до восьми,- радуется Славик.- Каникулы!
- Ну, мы пойдем,-нерешительно оглядывается Зина.- Клава, нам пора.
- А пусть они еще спляшут,- просит Славик.
- В другой раз, мальчик,- говорит Зина.- До свидания, ребята. Пойдем, Клава.
И ушли. Щелкают по фанере капли…
Лева вдруг вспомнил, что у него есть дома дела.
Женька заторопился:
- Короля выводить пора…
- Ну, и я пошел,-говорит Мишка.- Привет, Алешка. Дверь поскрипела, поскрипела, остановилась. Теперь
никого в сарае. Только Лидочка. Стоит у косяка, все также руки за спину. Ступает на фанеру, осторожно пробует ее носками, каблуками, улыбается. Пальто снимает, бросает его мне.
- А теперь смотри, глупенький…
…Фанера оказалась хорошей. Выдержала. В ушах все еще не проходит грохот каблуков. Я даже не знал, что Лидочка умеет так здорово плясать.,
Провожаю ее до дверей. На лестничной клетке темно. Лидочка шумно дышит.
- Ну, я пошла,- шепчет.- Слышишь, вон мама ходит. До завтра, Алешка.
- Подожди…
- Пока, Алеша! -и скорее звонить.
Я опять в наш сарай. Уложил фанеру на землю. Пробую. Шум есть, а вот как у Клавы, как у Лидочки не получается…
Дома Нонка не спит. На лампе полотенце. Колдует над конспектами. Оглядела меня сверху донизу, вздохнула, полезла в буфет. Молока налила, хлеб пододвигает:
- Питайся уж, горе мое.
Я питаюсь. Питаюсь и думаю.
Нонка над учебником носом водит. Уши зажала и вникает:
- Синус квадрат плюс косинус квадрат равняется единице.
А мне не до синусов. В голове все перепуталось. Хочется спросить Нонку, но боюсь, что начнет смеяться.
Как же все на свете получается: сначала Лариска… Потом Лидочка, а теперь вот Зина… Ну, просто Зинка-корзинка. Какая-то она вся… ну, наверное, таких взрослые называют «стройная». Я таких еще не видел.
Правда, как-то с Женькой шли мы по Бородинскому мосту, а впереди нас одна девчонка. Ее собака за поводок тянула, а девчонка упиралась, туфельками стучала, собаку сдерживала.
И вдруг ветер снизу, с Москвы-реки подул. Удевчонки платье колоколом, а руки заняты и поправить нельзя.
Мы с Женькой даже остановились. Она дальше пошла, а мы все стоим, друг на друга смотрим.
Женька только и сказал:
- Тоже мне порода. Уши болтаются. Не то что у моего Короля.
- А ноги?
- А ноги? - задумывается Женька.- Ноги, кажется, ничего. Порода есть.
- Ты о чем?
- А ты?
Дальше мы шли молча.
…Все- таки мне не терпится поговорить с Нонкой. Сейчас она сидит и упрямо сама себя убеждает:
- Синус квадрат плюс косинус квадрат равняется единице… Рассмотрим фигуру ABC…
- Нонка?
- Ну что?
- Нонка, а что такое фигура?
Она шевелит губами, смотрит куда-то сквозь меня.
- Нонка, что такое фигура?
Она молоко к себе. Долго вкусно пьет, кивает на учебник:
- Подрастешь, узнаешь.
- Да я не об этом… Вот как у девчат…
Нонка опять за молоко. Но не пьет, а долго смотрит на меня:
- Ну и братец мне достался…
* * *
Утро. Мама ушла на работу. Тихонько щелкнула дверь.
- Тангенс плюс котангенс,- бормочет Нонка. В дверь кто-то стучит.
- Кого еще черти несут? - смотрит на меня Нонка.- Твои, наверно…
- А может быть, твои?
Мы лежим. В дверь опять стучат.
- Ну, открой же. Ведь я не причесана… Открываю. В дверях улыбается Наташа:
- Здравствуй, Алеша…
- Так… заходите… нет, постойте… Я в комнату:
- Наташа из райкома!
Нонка платье сразу в два рукава, одна рука на прическе, другая одеяло одергивает, лицом салютнула зеркалу, ноги влетели в туфли.
- Чего же ты стоишь? Приглашай! Приглашаю.
- Здравствуйте, Нонна,- говорит, осматриваясь, Наташа.- Извините, что рано. Шла мимо. Во двор зашла. Никого. Сарай на замке. А где же киностудия? Где же работа?
- Садитесь, пожалуйста,- двигаю я стульями.- Разденьтесь.
- Осторожней, там у пальто вешалка еле держится, Нонка скорее в мамину коробку с нитками:
- Давайте пальто.
Мне почему-то очень приятно, что Нонка пришивает Наташе вешалку.
На кухне еще теплый мамин чай. Сахар есть. Так. Еще что? Есть соленые огурцы. Не пойдет. Есть сырые яйца, И есть мамина чашка.
В комнате смеются. Мне слышно, как Наташа рассказывает:
- Целый день одеваюсь и раздеваюсь. Ни одна вешалка не выдержит… В райком пришла разделась… Тут звонок… Куда-то ехать… Оделась. Приехала, разделась… и так до вечера.
Нонкин голос:
- Как врач по вызову… Опять смеются.
В шкафу нашлось молоко. Значит, получается омлет. Раз яйцо, два…
На столе, на белой хрустящей скатерти горят два апельсина.
- Ставь сюда, Алеша,- командует Нонка.
За окнами с грохотом катятся колеса трамваев. Искры, кажется, бьют прямо в стекла. Мне неловко, что мы живем в подвале.
- Миленькая у вас квартирка,- говорит Наташа.
- Да,- соглашается Нонка.- Очень важно, что отдельная.
- Я бы с удовольствием пожила в такой,-говорит Наташа.
- А вы где живете?
- В общежитии. На Стромынке. У нас в девичьей комнате восемь человек и одна гитара.
- Зато весело! Наташа помешивает чай.
- Вы же в райкоме работаете. Почему же вам не дадут? - спрашивает Нонка.
Опять трамвай гневно погрозил нам своими колесами. Наташа прикрылась маминой чашкой, одни глаза видны.
