- «Снежинка»,- говорит Женька.

- Почему?

- Сам не знаю.

- «Рупор»,- сказала Лидочка и сейчас же замахала руками,- не то, не то!

- «Бегемот»,- бухнул Мишка.

- Почему? В Советском Союзе бегемоты не водятся.

- Крокодилы тоже не водятся, а ведь есть же такой журнал,- оправдывается Мишка.

- Надо что-то такое,- задумывается Лева,- чтобы ребята поняли, что газета друг и товарищ.

- А что надо?

- Да вот я и сам не придумаю.

- «Костыль»,- неуверенно говорит Мишка и по очереди смотрит на всех нас.

- Почему?

- Ну, костыль помогает людям ходить.

- А разве мы хромые?

Подумали и дружно отбросили этот «Костыль»,

- «Товарищ»,- тихо, почти шепотом, говорит Лева. Но мы услышали.

- Правильно,- вдруг кричит Женька,- конечно, «Товарищ»! Ведь настоящий товарищ - это здорово!

- Верно,- согласилась Лидочка.- «Товарищ» - это очень правильно.

Мы решили посоветоваться с Пелагеей Васильевной, с нашим пионерволеатым, может быть они предложат что-либо лучше, а если нет, то наша газета отныне будет называться самым хорошим словом.

***

Мы уже настолько выросли, что даже изучаем химию. В кабинет химии всегда бежим с удовольствием, восторгом. Я стараюсь обогнать Гогу и бежать за Лариской. Впереди всех Мишка размахивает летчицкой полевой сумкой, за ним по ступенькам прыгает Лидочка. Она с Мишкой и в химическом кабинете сидит рядом.

Вместе они нагревают свои пробирки, вместе нюхают какую-то дрянь, и даже вместе своими языками облизывают одну и ту же соль.

Если у них спросить промокашку, то она обязательно вся разрисована самолетами разных марок. И рядом рукой Лидочки написано: «А это какой?» И тут же Мишкин почерк: «Это бомбардировщик ТБ-3».- «А это?»-Это истребитель. А вот гидросамолет».

Однажды на промокашке было написано Мишкиной рукой: «По-моему, Алешка на нас сердится. За что?» И тут же ответ Лидочки: «Ну его, он просто глупый». После этого я не стал просить у них промокашек. Пусть уж лучше буду жить с кляксами.

По химии мы уже много прошли. Помнятся первые уродываюсь. Но на кого? Почему-то я впервые сейчас посмотрел на Лидочку, а уж потом на Лариску, а они посмотрели на своих соседей.

Когда мы переступали порог роскошного буддийского храма, я опять посмотрел на Лидочку, а она - на Мишку. Я взглянул на Лариску, а она - на Гогу.

- Что ты все вертишься, как еж? - сердится Женька.- Ведь мешаешь.

Урок окончился. Лариска с Гогой свертывают карты. Географ ждет вопросов. Я встаю и стараюсь задать вопрос поумнее. Смотрю на Лидочку. Но они с Мишкой все еще летят в самолете. На меня никакого внимания.

Хочется еще встать и еще задать вопрос, но ничего умного в голову не приходит.

Вот Лева нашел что спросить:

- Николай Семенович, почему Индия до сих пор не сбросит английских колонизаторов?

Эх, мне бы такой вопрос!

На следующий день Пелагея Васильевна раздала нам сочинения: «За что я люблю свою Родину». Заметно, что она довольна. Веселая. Да и у ребят на лице хорошо. Все получили свои листки, только Гога ничего не получил. Он руку тянет, а Пелагея Васильевна его опережает:

- Знаю, знаю. Твое сочинение мы прочитаем вслух,- говорит она.

Мы переглядываемся. Наверное, и отметок не хватило для Гогиной работы. Вот ведь, писатель!

- Садись за мой стол и читай,- приглашает Гогу Пелагея Васильевна.

Гога неловко вылез, боком прошел к учительскому столу, шевелит своими листками, непонимающе смотрит на Пела-

гею Васильевну.

- Я не поставила тебе отметки,-она прохаживается вдоль рядов, потом подсела к Женьке на нашу парту.- Мне хочется знать, что скажет класс. Ну, читай.

Гога начал неуверенно. Что-то застревало у него в горле, а потом он разошелся, раскраснелся, даже в нужных местах потрясал рукой.

Мы притихли, мы подавлены. Гога здорово читает.

«Родина! Это самое дорогое, любимое и прекрасное, что есть у человека. Сердце мое переполнено любовью к ней. Нет выше счастья, чем любить свою цветущую Родину. Согретая сталинским солнцем, она, моя Отчизна, цветет и развивается. Наши сердца бьются вместе с Родиной. Мое сердце полно тобой и принадлежит тебе, Родина!»

Гога окончил, посмотрел на Лариску. Лариска - на класс.

- Ух, здорово,- не выдерживаю я.- Красиво!

- Да…- вздыхает Женька.

- Прямо, как в театре,- говорит Лидочка. В классе гул.

Гога нашел свою парту, уселся.

Пелагея Васильевна прошла к столику, журнал листает. Ждет, пока мы успокоимся. Встала, карандашиком посту-кишнгг:

- Кто из вас своими словами расскажет, о чем написал Гот?

Стали очень тихо. Я хочу пересказать, но вот не знаю, кап начать, ()чень много таких слов, как «Родина», «любовь», «сердце», «счастье», а пот о чем:т»? Псе ярко, гладко, а никак не ухватишь. Схватиться бы за какую мысль, к ней спои мысли присоединить и рассказывать. По что-то не получается. Соскальзывает.

А ведь только что Гога читал, и все было очень здорово, красиво, даже торжественно. Так о чем же он писал? Прямо никак не вспомню.

Толкаю Женьку: давай выходи. Он кляксу с пера выдавливает, плечами пожимает.

Лариска руку тянет.

- Пожалуйста, Лариса,- приглашает Пелагея Васильевна,- выходи сюда и рассказывай.

- Вот, значит, он написал про нашу Родину,- говорит Лариска,- вернее, за что он ее любит. Ну, он ее очень любит… Так сказать, всем сердцем… Очень любит… И он счастлив…

Она остановилась, на Пелагею Васильевну смотрит:

- Ну, я не знаю, как дальше сказать. В общем, мне сочинение понравилось.

Лариска замолкла. Стены рассматривает.

- У тебя все, Лариса?

- Все,- выдохнула она.

- Садись. Кто еще перескажет это сочинение? Тихо в классе.

- Нет желающих?

Звонок трезвонит. А мы сидим. И Пелагея Васильевна сидит.

- А как же отметка? - гудит класс.- Пелагея Васильевна, вы же обещали?

Я смотрю на Гогу. Он выпрямился, улыбается во все стороны. Лариска его толкает, а он не замечает.

- Мне кажется, что Гога поторопился,- говорит Пелагея Васильевна,- поспешил. Ты, Гога, сохрани это сочинение. Спрячь вог как оно есть сейчас. Потом подрастешь, работать пойдешь, женишься (мы хихикаем), будут у тебя дети (нам опять весело), тогда найди эти листки… Прочитай их себе, жене, детям… и поставь сам отметку.

Она торопится:

- Ну, так ребята… Мы не уложились. Прочитайте сами «Песню о купце Калашникове». Женя и Алеша! Завтра выходной. Сходите в Третьяковскую галерею. В зале XVI века не торопитесь, не спешите дальше по залам. Нарисуйте костюмы купца Калашникова, опричника Кирибеевича.

У нее никак не закроются застежки портфеля. Справилась с застежками, глазами Гогу нашла:

- Отметку себе поставь честно. Опять звонок разоряется. Ушла Пелагея Васильевна.

- Ничего не понятно,- говорит Лариска.- Какие дети? Какие отметки? Как же еще писать сочинения?

Кто- то нашу дверь трогает. Мы сидим тихо. Это, конечно, физик. Показалась щель, а в ней голова Славика:

- Учитесь! Ха-ха!

- Марш домой! - кричит Лидочка.

- «До свиданья!», «Всего хорошего!», «Будьте здоровы!» - выпаливает Славик.

* * *

Мы по- прежнему тратим время на наше кино. Дома кручу аппарат, сколько хочется. Только неинтересно крутить ленту самому себе. Нет зрителей.

Нонке надоел. Мама тоже все торопится. Смотрю сам. Ребята придут, рассядутся и вслух рассказывают друг другу, •гг. 1.\д.дальше на экране.

Потом наш аппарат мы таскаем по квартирам друг к другу, опять крутим, и опять Мишка или Женька забегают вперед:

- «Англия уже потеряла свое господство на морях…» Я замечаю, что и зрителей становится все меньше и меньше. Просто неинтересно смотреть одно и то же, Л новой пленки у нас нет.