Небо расцветилось куполами парашютов. Радио разносит над аэродромом бодрую песню:
Мы рождены, чтоб сказку сделать былью… Преодолеть пространство и простор…
Славик хлопает в ладоши, смеется прямо в небо. Ему сейчас очень хорошо. Он ничего не боится. Он здорово устал и, наверное, сегодня очень спокойно уснет. А чего ему бояться, если наша авиация самая сильная в мире!
Уже стемнело, когда мы доплелись до дома. У сарая Жиган сидит, покуривает. Поздоровался и сразу в карман. На ладони желто поблескивают новенькие конические шестеренки.
- Вот, возьмите…
Присел на корточки, папироску раскуривает. Лидочка его сзади тихо за плечо трогает, он молчит.
- Жиган,- говорит Лидочка,- как тебя зовут?
Он удивленно на всех нас смотрит, не поймет, о чем его спрашивают.
- Жиган - это прозвище,- замялась Лидочка,- а зовут как?
- Ну, Колька. А что?
- Спасибо, Коля.
Он встает, отряхивается.
- А ну вас…- и медленно идет к калитке. Обернулся, замялся, спросил:-Та из райкома у вас не появляется? Нет?' Как придет, то приветик ей.
Хлопает калитка. Мы открываем свой сарай и сразу прилаживаем шестеренки.
- Влюбился он,- говорит Лидочка.
- А как ты знаешь?
- Когда задумчиво говорят, то всегда влюбляются. Мама так все роли про любовь учит.
- Может быть,- неопределенно соглашаюсь я.
- Ты бы хоть раз задумчиво что-нибудь сказал,-шепчет Лидочка,- а то только и умеешь, что орать.
- Лидочка,- говорю я задумчиво,- а в твоем бинокле хорошие линзы. Давай его разберем.
- Нет, вы только посмотрите на него,- удивляется Лидочка.
- Тише вы,- сердится Лева,- Алешка, прижми клещами этот винт.
Наконец- то тесно прижались друг к дружке шестеренки. Наконец-то закрутился, как пропеллер самолета, наш обтюратор.
Аппарат на пол поставили, сами расселись на верстаке. Сидим, молчим, любуемся.
- Сделали все-таки,- говорит Женька.
- Сделали,- сам себе удивляется Мишка.- Надо же.
- Чудно как-то все,- протирает Лева очки.
- Ну-ка, еще крутани,- прошу я Лидочку. Она сначала осторожно, а потом все увереннее, все быстрее крутит ручку нашего аппарата. И все в нем крутится, все в движении, все солидно жужжит, пощелкивает.
- А вон тот гвоздь мой!-радостно сообщает Славик.
- Собственник несчастный,- улыбается Лева.- Все это наше, общее.
Славик не понимает, беспокоится:
- А зачем вы меня тогда ругали за тот гвоздь? Можно, я покручу?
Крути, Славик! Крути. Ведь там и твой гвоздь. Все накрутились вволю. Сидим, друг на друга смотрим. Все-таки все очень хорошо на свете! Ну, просто здорово!
- Ура!
- Ха-ха!
- Банзай!
- Мировецки!
- Алешка, ну скажи что-нибудь задумчиво,- просит Лидочка.
В дверях - Гога из дом пять. За ним - всем «здравствуйте» - Лариска.
- Вы чего тут разорались?- спрашивает Гога. Мы дружно болтаем ногами.
- Аппарат закончили. Вот, смотри.
Он пригибается, обходит аппарат вокруг:
- Мне можно покрутить?
- Валяй!
Потом покрутила Лариска.
- Ну, хватит,- останавливает ее Лидочка,- его еще нужно смазать.
- Правда, обтюратор похож на самолетный пропеллер?- спрашивает Славик Гогу.
- Нет, это просто кусок консервной банки,- морщится Гога.- Самолетный пропеллер - это знаешь какая вещь? Там все изогнуто.
Славик не соглашается.
- А я видел сегодня. Когда быстро крутится, то похож.
- Где ты видел?
- Ну, на празднике… на аэродроме.
Гога плечами пожимает, на Лариску смотрит.
- Что ты там увидел?
- Настоящие боевые самолеты,- упрямится Славик.
- Он видел самолеты,- пожимает плечами Гога.- Вы только посмотрите на него. Какие? Табуретки?
- Нет, боевые. И они стреляли.
- Ребенок, это же чепуха. Вот у немцев самолеты, так это настоящие боевые. Я у отца в заграничном журнале видел. Вот эт© самолеты! Сильнее наших.
- Врешь ты,- тихо говорит Мишка. Гога на Лариску оглядывается, торопится.
- Почему вру? Пожалуйста, принесу журнал.
- А летчики? - спрашивает Мишка.
- Что летчики?
- Где летчики лучше?
- Наши летчики, конечно, хорошие,- тянет Гога,- но, понимаешь, Мишка, у них опыта нет. Они же еще не воевали. Так?
Все молчат, только одна Лариска кивнула Гоге.
- А какой у тех опыт? - это хмурится Лева.
- Ну как, какой? Они вот бомбили Абиссинию, Испанию…
- Значит, мирных жителей? - спрашивает Женька.
- Ну, значит, цель,- недоумевает Гога.- Как вы не поймете. Значит, меткость.
- Папка никогда так бомбить не будет,- медленно го-ворит Мишка.- Я знаю. Он хороший.
- Ну, твой не будет. А другие будут.
- И другие наши не будут.
- Почему?
- Потому что они папкины товарищи.
- А что же они будут делать? - это спрашивает Лариска.- Их же пошлют.
Гога добавляет:
- Им же за это платят.
- Они будут сбивать врага в воздухе,- говорит Лидочка.- И не за деньги.
Распахнулась дверь сарая.
- Здравствуйте, товарищи!-Это Мишкин папа. Улыбается: - Ты здесь, Миша? Ну, как, прошел на аэродром?
Окружили мы летчика, трогаем его, радуемся:
- А мы все протырились. Все были. И вас видели.
- И я вас видел,-смеется он.- Крылом качнул, помните?
И все вдруг вспомнили. А ведь действительно нам кто-то качал крылом.
- Вы на бомбардировщике? - догадывается Лева.- Один нам качнул…
- Нет, на истребителе.
- Ну, все равно нам кто-то качнул крылом.
- А это что у вас? - удивляется летчик - Аппарат? Закончили?
- Покрутите за эту ручку,-просим мы.-Не бойтесь. Он крутит, а мы все улыбаемся.
- Можно еще. Ну, пожалуйста.
Он опять крутит. Наш аппарат работает ровно, четко, наверное, как настоящий боевой самолет.
- Правда, наш обтюратор похож на пропеллер? - спрашивает Славик.
- Правда.
- А правда, что наша авиация самая сильная в мире? - спрашивает Женька.
Летчик зачем-то снимает фуражку, задумчиво поправляет на ней красную звездочку, говорит строго:
- Будет.
Козырнув нам, он уходит, прихватив с собой Мишку. Я наклоняюсь к Лидочке:
- Вот он тоже говорит задумчиво, значит, по-твоему, влюблен?
- Конечно.
- В кого?
- В самолеты и в Мишкину маму. Наш двор оглашается криками:
- Лева, немедленно чай пить!
- Ларисочка, доченька, скорее домой! Папа торт принес.
- Славик, а ну-ка домой! По тебе ремень плачет!
- Алешка! -это голос Нонки.- Домой! Мы прощаемся с Лидочкой.
- Знаешь что? - говорю я задумчиво.
- Что?
- Давай всегда дружить. Мне хорошо с тобой. Она зажмурилась, крепко трясет мою руку:
- А мне с тобой ну просто очень, очень хорошо!…
***
У нас дома в гостях незнакомая женщина. Чай пьет из маминой чашки. В пепельнице окурки со следами губной помады.
- А мы аппарат закончили,- громко объявляю я. Но никто не радуется.
- Этот? - спрашивает женщина, оглядывая меня с ног до головы.
- Этот,- улыбается мама.- Разбойник мой.
Мама суетится, подливает ей чай, двигает вазочки с вареньем. Лицо у нее жалобное, как будто она что-то выпрашивает, ждет.
- Ну, что же, такой рост с базы получим. Как раз перед учебным годом.
- Спасибо, Матвеевна, спасибо,- торопится мама.- Я уж отблагодарю.
Женщина останавливает ее, говорит, что-то подсчитывая:
- Значит, тридцать первого часов в шесть утра подходи к магазину.- Она опять смотрит на меня, прикидывает: - Да, на его рост будет.
Я понимаю, о чем идет разговор. Скоро в школу, а у меня нет костюма.
- Спасибо, Матвеевна, большое спасибо,- суетится мама. И пока та в кухне надевает макинтош, мама торопливо отодвигает ящик комода, шелестит бумажкой.
- Дай ты,- шепчет она Нонке,- я не знаю как. Нонка брезгливо морщится, отказывается. Мама неумело складывает бумажку в несколько раз, виновато выходит на кухню.
