- Потом, я занята.
Лева кончил рассказ. Мы нетерпеливо смотрим на Наташу. Она о чем-то раздумывает, потом весело кивает Бахиле.
- Ничего, Сережа. У нас в детдоме и не такое бывало. Пойдемте все в магазин.
И опять мы идем по нашему Арбату. Под ногами путается Славик. Бахиля бережно несет микроскоп, то и дело посматривает на Наташу. Она молча кивает ему, подбадривает:
- Так, Сережа, так. Молодец.
Падает маленький дождь. Бахиля прячет микроскоп под рубашку, улыбаясь, подставляет лицо холодным каплям. У самого магазина Бахиля вдруг сбавляет шаг, замялся.
Наташа обнимает его, подбадривает:
- Ничего, Сережа, все будет хорошо.
Он протягивает ей микроскоп, тихо просит:
- Отдайте вы. Я боюсь.
Наташа хмурится, говорит сердито:
- Будь мужчиной. Ну-ка, выше голову, смелее. Все вместе мы входим в магазин.
Бахиля прямо к прилавку, ставит микроскоп;
- Вот,- говорит Бахиля растерянному продавцу. Тот засуетился, из-за прилавка выкатился, всем руки жмет, а Славика поднял, поцеловал.
А потом мы все по очереди рассматривали в микроскоп каплю воды, волос, кусочек газетной бумаги.
Продавец нам не мешал. Он стоял с Наташей в углу магазина и о чем-то с ней тихо переговаривался. Потом он подошел к нам и стал расспрашивать про киноаппарат.
- Нам бы линзу посильнее,- говорит Лева,- чтобы яркий экран был.
- А сколько диоптрий?- участливо оглядывает нас продавец.
Я сказал, что не знаю, а Мишка бухнул:
- Побольше бы.
Продавец долго смеялся, вместе с ним смеялся и Лева. Ведь Лева носит очки, а потому давно знает, что значит диоптрии. Потом продавец стал объяснять нам, что такое единицы светосилы и как их люди рассчитывают. Он подобрал нам чистенькую голубоватую линзу, назвал ее линзой «мениск» и стал заворачивать в замшевую тряпочку.
Мы тоскливо переминаемся, шарим руками по пустым карманам.
- Ну, берите,- протягивает он линзу «мениск». Мы друг на друга смотрим. Он догадался, смеется:
- Это мой вклад в развитие отечественного кинематографа. Дарю, ребята.
Из магазина мы выпорхнули шумной воробьиной стайкой. Лева линзу несет, а мы все его конвоируем. Наташа укоризненно говорит:
- Как же вы, ребята, с диоптриями опозорились.
- А мы их не проходили.
- А вообще-то вы повторяете, что проходили? Ведь скоро в школу.
Мы замялись. Собственно, а когда же повторять, если мы все время заняты?
- Славику нужно помочь. Готовьте его к занятиям. Таблицу умножения почаще спрашивайте,- советует Наташа.
- Славик,- зовет она,- сколько будет семью шесть?
- Сорок три,- без запинки говорит Славик.
- Да, приблизительно так,-шутит Мишка,-сорок два, сорок три.
Мы все хохочем.
- Семью семь?- громко говорит Наташа.
- Сорок девять,- весело отвечаем мы.
- Семью восемь?
- Сорок восемь,- кричит Славик.
- Да, приблизительно так…- снова прикидывает Мишка,- сорок восемь, сорок девять.
Наташа взялась за голову, остановилась.
- Ты что, нарочно?- спрашивает она Славика. Он краснеет, мнется.
- Ну-ка, не валяй дурака. Семью восемь?
Славик смотрит в тротуар, за спиной пальцы загибает:
- Пятьдесят шесть.
- Ну, то-то. А семью девять?
Он опять смотрит в тротуар, отвечает сердито:
- Шестьдесят три.
- Вот что, дружок,-строго говорит Наташа,-каждое утро будешь приходить ко мне в райком. Начнем с тобой заниматься умственной гимнастикой. Безобразие. Позор. Ведь скоро в школу.
На Смоленской площади мы расстаемся с Наташей. Ей в райком, нам на Плющиху.
Наверное, никогда еще такого не видела и не слышала наша Плющиха. Мы идем дружно в ногу под Лидочкину команду:
- Пятью пять!
- Двадцать пять,- громко отвечаем мы.
- Шестью восемь!
- Сорок восемь.
- Вас не спросим,- бурчит сзади Славик.
Бахиля и Славик идут в стороне. Мне слышно, как Сережка терпеливо объясняет Славику, почему одиножды один будет один, а не два.
- Ну, теперь понял?- спрашивает его Бахиля.
- Понял,- говорит Славик и недоверчиво смотрит на своего учителя.
У ворот нашего дома Жиган. Скучает. Семечки лузгает и ногой дрыгает. Кепочку снял:
- Привет!
- Привет,- говорим мы. И торопимся к калитке.
- Бахиля, останься, Дело есть.
Бахиля переминается, на Жигана, на калитку, на нас смотрит.
- Ну, что тебе?
Жиган не спеша шелуху выплевывает, выжидает. А мы не уходим. У Лидочки вдруг тапочка развязалась. Нагнулась, шнурки долго распутывает. Женька молча ладонь подставил. Жиган нацедил ему семечек. Женька со мной поделился, я с Мишкой. Стоим, поплевываем.
Лева очки протирает, а Славик обломок кирпича поднял, на тротуаре классики чертит.
Жиган семечки в карман, ладонь о штаны вытирает:
- Ну, чего же вы встали?
- А куда нам спешить?- спрашивает Лидочка.
- Я же Бахилю просил, а не вас.
- А Бахиля без нас не считается,- Лидочка выпрямляется, волосы поправляет.-Тебе чего от Сережки надо?
- Ну ты, рыжая, замолкни.
- Коричневая она,- поправляю я.
- А тебе чего надо? - поворачивается ко мне Жиган.- Ты что, влюбленный, лезешь?
Женька за рукав Жигана трогает, опять ладонь протягивает.
- Ты чего?- не понимает Жиган.
- Дай еще семечек.
- Что у меня, фабрика, что ли?-а все-таки отсыпал. Стоим и опять молча поплевываем.
- Интересно все получается,- говорит Жиган и задумчиво ковыряется в зубах.- Ну, прямо цирк.
- Что интересно?- спрашивает Лева.
- Да ничего. Так просто. На моих глазах погибает порядочный человек, светлое лицо.
- Кто?
- Ну, хотя бы Сережка Бахиля.
- Почему же он погибает?-интересуется Лидочка.- Может быть, кто другой погибает?
- Ну ты… коричневатая. Тебе-то чего надо? Брысь. Тут мужчины стоят.
А потом произошло непонятное. Треск по одной щеке, треск по другой. Славик вежливо кепочку поднял, протянул Жигану.
- Ах, вы так?-захлебывается Жиган.- Ну-ка, рыжая, пройдем во двор.
- Зачем ей проходить?-говорит Женька.- Она и Славик пусть у ворот останутся и никого не впускают. А мы пройдем.
- Хорошо!- орет Жиган.- Пройдем!
Мы все прошли. А Лидочка к Славик караулить остались.
Потом Славик целый день всем рассказывал, как он слышал из-за калитки что-то вроде шумных аплодисментов. И почему-то высоко над забором один раз высоко взлетела кепочка Жигана.
И снова мы сидим на нашей скамейке. Я в руках нож верчу. Красивый. Блестящий. Бахиля на лбу синяк уминает. Лева над очками вздыхает. Треснуло одно стекло. Вынул из-за пазухи подаренную нам линзу «мениск». Примерился было и опять ее за пазуху. Мишка осторожно на свой кулак дует, а Женька с интересом зуб трогает. Славик ему в рот заглядывает, радостно сообщает:
- Качается! Это молочный. У меня так было. Потом настоящий вырастет.
Рядом на земле Жиган сидит. Отплевывается. Никому ни слова. Поднялся, побрел к калитке. Лидочка негромко спрашивает:
- Ребята, сколько будет семью семь?
Мы не отвечаем. Почему-то сейчас все позабыли таблицу умножения.
Славик поколдовал что-то кирпичом на земле, довольный, выручил:
- Сорок девять!
- Алешка,- спрашивает Лидочка,- ты делал сегодня зарядку по радио?
- Вообще-то, да.
- Когда начали, ты какую ногу поднял?
- Какую еще ногу?
- Ну, когда начали, ты сразу какую ногу поднял?
- Какую-то поднял. А что?
- Нет, Алешка, ну, мы же с тобой условились. Помнишь? Я разозлился. Да и перед ребятами стыдно.
- Чего ты сейчас лезешь? Какое тебе дело? Ну, сразу две поднял. Ясно?
- Дурак ты,- говорит Лидочка.- Ну просто дурак.
Встала со скамейки, Бахилин синяк пальчиками потрогала и пошла. Калитка захлопнулась, и все.
Славик у самой скамейки на земле большие цифры рисует. Что-то пришептывает. Лева очки то снимет,' то снова наденет.
