Пошарит, ощупает, погреет солнышко подушку, задумается: тут что-то есть. А уж потом как прицелится, так и не отстанет.
Мы крутимся, а оно стоит на своем, не отходит.
Пахнет очень здорово мальчишками, нагретой ватой, подушкой и еще утром. Тетя Дуся убирает двор. Метлой туда, сюда, все вниз смотрит, нас не гонит.
Зашевелился Мишка, приподнялся. Смотрит на свое па-, радное. Я говорю ему:
- Привет.
- Чего?
- Привет! С добрым утром!
- Угу.
Ничего не понял Мишка.
- Посмотри-ка, ведь солнце!
- Где? - а сам все смотрит на свое парадное.
Вот и скрипнули Мишкины двери и по нашему двору идет Мишкин папа. Все такое голубое, и кубики в петличках.
Нас не видит. Кивнул только тете Дусе и к воротам.
- Папа! -крикнул вслед Мишка и скорее под одеяло. Остановился летчик, смотрит на крышу, улыбается, помахал нам планшеткой и ушел.
Мишка из- под одеяла выполз, оглядел нас всех важно, сказал озабоченно:
- Мух-то кругом сколько… Мы с ним согласились.
Наверное, у меня нет силы воли. Ночью решил одно, а вот сейчас утром опять нет-нет да и посматриваю на Ларискино окно. Прямо само притягивает.
Внизу шум какой-то. Громче всех кричит тетя Дуся. Метла на земле валяется, сама руками размахивает, а вокруг народ. Ларискин отец, и наш участковый милиционер дядя Карасев, и Мишкина мать, и еще какие-то люди.
Тетя Дуся нашего участкового за ремень тянет, на ларек показывает, кричит на весь двор:
- Я вот тут мету… Не смотрю по сторонам. Ты записывай… Потом смотрю, вроде как дверь открыта и метле мешает. Ты записывай… Глянула, а дверь-то открыта и замок под метлой. Вот он… Скореженный. Ты записывай.,.
Мы, конечно, все тут. Я Леву ищу. Он сейчас без очков, глазами хлопает, ежится в одних трусиках, мускулы на руках растирает:
- Ограбление, Алешка. Жулики.
Все на участкового дядю Карасева смотрят. Он в форме, у него кобура
- Надо бы акт составить,- это говорит Ларискин отец, заглядывая через дверь в палатку,- и бумажку куда следует.
- Собаку бы ищейку,- говорю я.
- Женька, тащи Короля! - кричат ребята.
- Тише, Ну-ка, тише, - хмурится дядя Карасев, - надо все по порядку.
Он расстегивает кобуру, вынимает из нее сначала бутерброд, потом вытягивает карандаш.
- Значит, тетя Дуся, виноват, гражданка Филимонова,, что вы, как первая, заметили?
Тетя Дуся - волосы под платок, по сторонам посмотрела, кашлянула:
- Вот, значит, я здесь мету… свой участок мету…
Мы в дверь ларька заглядываем. Там темно и очень вкусно пахнет. Дядя Карасев отогнал нас и опять занялся дворничихой.
Откуда- то появился Жиган.
- Мое вам,- снял он кепочку перед дядей Карасевым.-Что происходит?
- Ты почему не на работе? - оторвался от листка участковый.
- Сегодня в ночную смену, дядя Карасев.
Участковый опять было за листок, потом оглядел Жигана снизу вверх:
- Справку когда принесешь?
- Справка есть. Ей-богу, Только печать поставить. Отдел кадров все время на обеде.
- Чтоб завтра была,- буркнул дядя Карасев.- Так, тетя Дуся, виноват, гражданка Филимонова, вы метете вот здесь, а замок где валялся?
- Позволь, позволь! - это кричит Бахиля. Он тащит лестницу, приставляет ее к ларьку:
- Дядя Карасев, надо крышу осмотреть. Участковый хмурится, недолго думает, потом как рыкнет:
- А тебе чего надо? Марш отсюдова!
Сунул участковый бумажку в сумку и не спеша полез вверх. Бахиля лестницу придерживает…
- Так… есть следы. Свежие, - крякает сверху дядя Карасев.- Босые ноги. Левая будто перевязана.
- Вот здорово,- толкаю я Леву,- теперь-то уж найдут.
- Ага.
Меня кто- то тихонько трогает, оглядываюсь -Жиган.
- Ты что улыбишься? Чего вякаешь? - шутит он. - Дядя Карасев, - заорал вдруг Жиган. - Вот она нога-то! Перевязанная! Левая!
- Верно,- радуюсь я и показываю ногу.
И вдруг стало очень тихо. Все на меня смотрят, дядя Карасев сверху задумчиво кашлянул в кулак:
- Ну-ка, парень, лезь сюда.
- Лезь, лезь,- подталкивают меня с боков. Бахиля на перекладину подул, рукой пригладил:
- Прошу вас, король. Называется - эшафот.
Я поднялся. Дядя Карасев руку подает, хмуро просит:
- Ступи-ка ногами здесь. Я ступаю.
- Те-а-ак,- вдруг суетится участковый.- Теперь вот здесь ступи.
- Похоже? - спрашивают снизу.
- Ну, слезай, парень,- вздыхает дядя Карасев.- Пошли. Участковый тянет меня за руку через толпу.
- Алешка? Господи ты боже мой. - Это голос тети Дуси.
- Я так и знал. - Это говорит Ларискин отец. И еще я слышу за спиной гитару.
- Гражданка Филимонова,- оборачивается дядя Карасев,- никого близко не подпускать. Продавца направьте в отделение.
Дежурный по отделению милиции надел фуражку, слушает доклад дяди Карасева. Кажется, наш участковый говорит очень громко, а я ничего не слышу.
- Садись,- предлагает дежурный.
- Садись же,- подталкивает меня дядя Карасев.
- Ну, на крышу ларька лазил? - улыбается дежурный.
- Лазил,- говорю я.
- Когда?
- Ночью.
- Ах, ночью,- почему-то радуется дежурный.- Значит, темной ночью?
- Темной, - соглашаюсь я.
- А зачем?
- Не скажу.
- Ах, не скажешь! Очень интересно.
- На шухере стоял? - подмаргивает мне дядя Кара-сев.- Кто с тобой еще был?
- Никого. Я один лазил.
Дежурный привстал, приблизил лицо, спрашивает медленно:
- Так зачем? Для чего? Ты можешь объяснить?
- Не скажу.
- Очень все забавно,- откидывается на спинку дежурный и обмахивается фуражкой.
За дверью шум, голоса. Врывается заплаканная продавщица, за ней бледная Нонка, Лева, Женька и еще ребята. Дежурный фуражку на голову, встал:
- А ну-ка все посторонние, прошу выйти.
- Алешенька, как же так,- не слушает его Нонка.- Я не посторонняя, я сестра его.
- Хорош у вас братец.
- Да, хорош,- наступает Нонка.- За что вы его?
- Он вместе с нами на крыше спал,- галдят ребята.
- Он не виноват.
- А ну-ка, шагом марш, мелюзга. Товарищ Медведев, вывести посторонних, - приказывает он одному из милиционеров.
Лева не отступает, за барьер ухватился:
- Мелюзга, мелюзга… У нас Советская власть…
- Марш отсюдова, - кричит дежурный.- Товарищ Медведев, отставить газету! Исполняйте! А вы, барышня, останьтесь,- обращается он к Нонке.
Милиционер всех выпроводил и опять уселся в дверях, уткнувшись в газету. Мы с Нонкой сидим рядом, напротив продавщицы. Нонка локтем глаза вытирает, носом шмыгает.
Дежурный рассадил нас. Нонку - к продавщице, а я сижу один. Рассматриваю милицию. Нехорошо здесь. Стены зеленые, скамейка какая-то липкая.
Продавщица объясняет, что у нее украдено, и при этом на меня посматривает.
- Так,- шелестит дежурный бумагой и тоже на меня смотрит.
- Похищен ящик конфет.
- Конфет «Мишка»,-подсказывает продавщица. - Ну, с кем был? Куда дел?
- Не брал он ваших конфет,- вскакивает Нонка.- Понимаете, не брал.
- Товарищ Медведев, проводите барышню.
- Никуда я не уйду, - упрямо говорит Нонка. - Отпустите брата, тогда уйду.
- Вот составим протокол, потом дело передадим следственным органам. Там разберутся, - обещает дежурный.
Потом дежурный спрашивает, кто наши родители, где они сейчас. За меня отвечает Нонка:
- С отцом давно не живем. А мама сейчас в больнице.
- Это верно, мать в больнице у них,- подтверждает дядя Карасев.- Она прачка.
Дежурный пальцы под фуражку, поскреб затылок.
- Так, так. А на что же вы живете?
- Нам с маминой работы профком помогает,-говорю я, вкладывая в это слово какую-то весомость, солидность.
- Ане воруешь? - щурится дежурный. И опять вмешивается дядя Карасев.
- Такого за ним не наблюдалось, мальчишка в акурате. Мать у них женщина строгая, уважаемый человек.
Я чувствую, что вот-вот заплачу. Дежурный, задумавшись, на часы-ходики смотрит. Потом встает, мне руку на плечо положил: