На этот раз путь по подземному ходу был долог и привел нас прямиком к берегу Пруда, где открывался выход. Я не буду распространяться о том, какую картину мы тут застали, поскольку ее с тех пор мог неоднократно наблюдать каждый, о чем, несомненно, имеются соответствующие письменные показания очевидцев. Естественно, что берегов мы не узнали. Прежде это были пологие песчаные берега без всяких предметов, за исключением тех, которые оставляли отдыхающие, с чем боролись горкомхоз и местная газета. На этот раз мы увидели белеющие под луной восточные города с минаретами в одном, с индийскими храмами в другом и т.п., а также с дворцами, через которые нелегко перешагнуть. Домишки, слепленные из глины, можно было запросто поставить на ладонь. В небольшой бухточке белели паруса игрушечных кораблей.

– Смотри, Квант! – сказал я, указывая на середину Пруда. Оттуда к нам плыли крохотные острые лодчонки, темнокожие гребцы гнули длинные весла. На носу передней лодки выплясывал махонький, но страшный старикашка.

– Они заметили, – тихо ответил Квант.

Парусный флот в бухте зашевелился, корабли разворачивались и, не мешая друг другу, шли к открытой воде. Белые, как гуси, они выстроились в линию, бортами к нападающим, и вдруг раздался тихий грохот: бортовые пушки разом выпалили по сигналу. Вспышка опалила берега, сонная вода заколыхалась, в разбуженных городах загорелись огни, и толпы жителей закипели на площадях: на стенах, на башнях вспыхнули сигнальные костры. Насколько я мог заметить, горожане значительно крупнее гномиков, но тоже лилипуты. Я мог только развести руками, и вдруг на мою раскрытую ладонь опустилось странное существо с крыльями, прозрачными, будто у стрекозы, только значительно более крупных размеров. Я сшиб его щелчком, и тогда только сообразил, что и это тоже был человечек. Целый рой их, прозрачных, крылатых, вился и сверкал над нами в лунном свете. И кто-то поблизости засмеялся над моим испугом. Я глянул и увидел девушку, красивую девушку на мокром валуне. Ее длинный чешуйчатый хвост колыхал темную воду Пруда.

– Пойдем! – внезапно сказал Квант и схватил меня за руку.

И мы понеслись, распугивая стада слонов в джунглях. В одном месте я чуть не наступил на льва, который притаился в зарослях. Он был только чуть поменьше кошки. Но от этой бешеной гонки в темноте все-таки пострадала моя домашняя туфля: она распоролась о рог носорога. Сам носорог отлетел, как футбольный мяч. Мы мчались прямо к лаборатории. Квант и не подумал воспользоваться ключом, он сбросил башмаки и беззвучно влез в открытое окно, я последовал за ним, не снимая домашних туфель. Я понимал уже, в чем дело: здание лаборатории было видно с берега, и все окна в нем были ярко освещены в этот поздний час, тогда как прежде в них света не было.

Итак, мы поднялись по лестнице на этаж, занимаемый Мамашей, и увидели там следующую картину: лаборант Жорка спал на кушетке, невзирая на яркий свет; перед Мамашей на пюпитре лежала книжка «Тысяча и одна ночь», которую, конечно, извлекли из кармана Жоркиного халата, и Мамаша своим гулким голосом читала эту книжку. А на полу на корточках сидели некая Девчонка и уникальное автономное самопрограммирующееся кибернетическое устройство по наименованию «Егор», которое потерялось из нашей лаборатории некоторое время назад и которое Сержант безуспешно разыскивал. Оба – и Девчонка, и Егор – с восторженно вытаращенными глазами, разинув рты, слушали громкую читку указанной художественной литературы.

Наше внезапное появление всех испугало. Девчонка и Егор вскочили на ноги, но дверь уже была закрыта, а прыгать из окна не стоило, так как это все-таки второй этаж, что чувствительно даже для кибера, каковым является Егор. Мамаша прекратила чтение. Квант громко и сердито приказал:

– Мамаша, немедленно отключитесь!

И Мамаша стала отключать блок за блоком, но все же перед отключением последнего произнесла:

– Не обижайте его.

Затем она полностью прекратила работу.

– Девочка, иди домой, – сказал Квант, приоткрыв дверь. Егор тоже попытался выскользнуть следом за ней, но я был настороже и не допустил вышеуказанного. Квант приказал:

– Егор, сюда!

Он отпер дверцу специального бронированного сейфа для хранения секретных документов, где и было помещено с тех пор устройство по наименованию «Егор» и где оно временно хранится по сию пору.

Все остальное касательно создания Егора и происшедших отсюда последствий излагается в объяснительной записке Кванта, каковая прилагается, почему я этого касаться не буду. Мною было получено указание подробно изложить все, о чем я слышал и чему был очевидцем, а также сделать свои выводы и предложения.

Несомненно, городскому хозяйству и личной собственности граждан нанесен значительный ущерб путем похищения гномами и другими существами различных механизмов и деталей для своих нужд. Однако при этом нельзя не учесть, что в процессе проказ и даже хулиганских поступков Егора были стихийно решены некоторые из важнейших проблем кибернетики и биологии. Так, созданные при этом гномы и другие существа являются не просто высокосовершенными кибернетическими устройствами на атомно-молекулярном уровне, а _подлинно живыми существами_, организованными на белковой основе, как это имеет место в живой природе. Отсюда следует, что они, как минимум, _имеют право на жизнь_ и нелепо, как предлагают некоторые, заняться массовым их истреблением. Надо взглянуть на указанный вопрос с морально-этической стороны. С хозяйственно-экономической стороны не лучше ли пустырь, где поселились гномы, вокруг запущенного Пруда оставить в пользование этим гномам и нашим детям? Практика показала, что дети отлично ладят с ожившими героями своих сказок. Прежние опасения не оправдались, и я думаю, что мы можем иметь теперь самый лучший в мире детский парк. Претензии Пенсионера по поводу восстановления коллекции, а также магазина «Детский мир» по поводу пропавших кукол я рассматривать не могу, поскольку это теперь дело суда, а как решит суд, я не знаю, потому что все эти куклы теперь являются разумными живыми существами и вряд ли могут служить чьей-либо собственностью.

Предложение о демонтаже киберустройства «Егор» считаю полностью нецелесообразным. На мой взгляд, следует попросту принять меры для того, чтобы ввести инициативу Егора в нормальное русло.

Младший научный сотрудник (подпись).

– Опять беллетристика, – сердито сказал Квант, прочитав вышеизложенное. – Мог бы написать как следует: пятый раз берешься.

– И пятый раз возвращают, – уныло ответил я. – Не получается официальный стиль, хоть сдохни.

– Местами ничего, – утешил Квант.

Мы сидели в лаборатории, барабанили пальцами по столу и думали свою горькую думу.

Когда меня направили работать в лабораторию Кванта, я не думал, что попаду в слесарную мастерскую.

Она занимала почти весь полуподвал под Мамашей. Покрытые копотью окна и лампочки давали, по-моему, только инфракрасный свет, и можно было заблудиться в горах латуни и железа. Уши ныли от визга пил, дым паяльников выедал глаза, нагонял тоску запах кислот. Квант был в те дни молчалив до хамства: протянет через плечо чертежик, буркнет, не глядя: «К одиннадцати», – и ровно в одиннадцать пришлет на мой конец подвала лаборанта за готовой деталью.

Сам он работал без перерывов. Лаборант тоже почти жил в мастерской. Если выдавалась свободная минута, он ухитрялся даже читать тут, подняв книгу к самой лампочке, света которой не хватало и на то, чтобы озарить его конопатины. Книги всегда раздирали карманы его халата. Такая преданность науке внушала мне уважение, пока однажды, стоя рядом и прикуривая от зажигалки, не разглядел я заглавие: «Приключения Тома Сойера».

Подчиненные мне два слесаря в перерыв поднимались наружу, и сквозь синеву дыма я видел, как они, сидя на траве, едят хлеб и пьют молоко. Я тоже разворачивал свой бутерброд и шел к Мамаше.

Она меня уже узнавала. И здоровалась по-органному гулко: «Добрый день, мальчик! – говорила она. – Бутерброд с сыром? Сытно, питательно, вкусно. Поздравляю». – «Спасибо, Мамаша, – отвечал я. – Скрипим понемногу?» – «Вот именно, – говорила она, гулко вздыхая, – именно так. Ничего, перемелется будет различная продукция. Не сокрушайтесь, пожалуйста, так». – И мы продолжали болтать, как два старых приятеля. Это было одно удовольствие. Другого такого компаньона, как Мамаша, не скоро найдешь. Чего только она не знает, чего не умеет! Может даже стихи сочинить, если попросят, и уж будьте уверены, это не просто набор слов, не то, что обыкновенно. Я читал их. Честное слово, хорошие стихи, грустноватые, конечно, немножко нелепые, но это, по-моему, стихам не вредит.