Литмир - Электронная Библиотека

Вернувшись в лагерь, она нашла там не волка, а мужчину. Уродливые раны остались и на гладкой коже выглядели куда страшнее, чем под мехом. Из-за превращения её аккуратно наложенные повязки сбились.

Где он оставил килт и нож, когда прошлой ночью обратился в волка? Человек на медвежьей шкуре лежал совершенно голым. Жульетт приблизительно знала, как должны выглядеть обнажённые мужчины, но никогда их не видела. Ей следовало проявить воспитанность и прикрыть длинное тело Рина хоть чем-нибудь, но откровенно говоря, он был прекрасен. Раненый, потерявший сознание, голый и прекрасный. Наконец она накрыла его посередине частью медвежьей шкуры, хотя замёрзшим он не выглядел.

Едва она закончила, Рин открыл глаза и встревоженно посмотрел на неё.

— Карадонец мёртв?

— Если ты имеешь в виду горного кота, который после смерти превратился в человека, то да.

Рин кивнул и с явным облегчением закрыл глаза.

— Я учуял его вчера, но карадонцы обычно не заходят так далеко на восток, и я надеялся, что он вернётся домой раньше, чем наткнётся на нас.

— Ты узнал о нем ещё вчера? А почему меня не предупредил?

— Не хотел пугать.

— Ты опоздал, — буркнула она, собирая бинты, чтобы заново перевязать раны.

Рин терпел манипуляции Жульетт не двигаясь, без единой жалобы, хотя она знала, что даже самые нежные её прикосновения причиняют ему боль.

— Много их здесь? — тихо спросила она. — Не придут ли к нам… его друзья или родственники, чтобы отомстить?

— Нет. Карадонцы почти всегда путешествуют и охотятся обособленно. Они одиночки. И в отличие от энвинцев не умеют сотрудничать.

— Хорошо, — Жульетт нежно откинула спутанную прядь волос с лица Рина.

— Ты собираешься уйти, — прошептал он, пока она туго перебинтовывала длинную царапину на предплечье.

У неё не было причин лгать:

— Да. Как только удостоверюсь, что ты можешь о себе позаботиться, я вернусь той же дорогой, по которой мы пришли.

— Тебе предназначено быть здесь, — слабо возразил он. — Почему ты так упорно борешься с правдой?

Она вздохнула в полном расстройстве.

— Это твоя правда, не моя. Я не могу бездумно согласиться с твоим утверждением, что нам предназначено быть вместе, когда сама этой связи не чувствую. — Жульетт чуть скривилась. Всё же иногда она чувствовала их связь, просто сейчас не доверяла своим инстинктам. — Я не могу бросить сестёр, потому что нужна им. К тому времени, когда ты сможешь последовать за мной, я уйду далеко от этой горы.

— Ты не уйдёшь. Ты не сможешь, Жульетт.

По крайней мере, на сей раз он не назвал её женой.

— Смогу и уйду, — продолжила настаивать она и от огорчения затянула бинт туже, чем следовало. — Боже, Рин, ну почему я? Почему ты просто не можешь выбрать другую женщину?

— Я не выбирал, — ответил он, — и ты не выбирала. Это просто есть. Если ты посмотришь вглубь себя, то увидишь правду. Ты всю жизнь видела меня во сне, Жульетт, а я тебя.

При упоминании о снах её сердце дрогнуло.

— Ты снилась мне, — повторил он. — Я не видел лица, во всяком случае, не мог вспомнить его утром, но убедился, что это была ты, как только попробовал твою кожу. И если ты попробуешь мою, тоже поймёшь, что выбор за нас сделала судьба, и нам остаётся только смириться.

У него не должно было остаться ни капли сил, но он нашёл достаточно, чтобы взять её за руку и пожать.

— Я пытался сказать тебе, Жульетт. Пытался даже показать, но ты не слушаешь, — он с трудом сглотнул. — Прислушайся к себе, жена.

Внезапно он опустил мысленный щит, который воздвиг меж ними, и у неё перехватило дыхание. Мир исчез, не осталось ничего, кроме стука их сердец. Они бились в унисон. Их кровь текла как единое целое, напоминая пение громкого, гармоничного хора, оглушающего своими прекрасными, ясными голосами. Она почувствовала жгучую, пронизывающую боль ран Рина, будто те переместились на её невредимое тело.

— Ты ошибаешься, твой дар не ослаб и не вышел из-под контроля, — слабо сказал он, — Ты борешься со своей силой, но в этих горах можешь открыть самые её глубины. Если перестанешь противиться правде.

— Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о моем даре, — запротестовала она.

— Ты всю жизнь искала меня, сама того не понимая, однако я был слишком далеко. В тебе течёт кровь ведьм, даря возможности, которых нет у большинства женщин. Ты прикасалась к другим, но твои душа и мысли стремились ко мне.

— Рин, это не…

Его голос стал резче и чётче, как будто он знал, что не сможет поддерживать беседу долго:

— Больше нет нужды стремиться ко мне, потому что я здесь. Я здесь, жена, — он открыл ей свой разум, и она увидела всю глубину его решительности, пылкую веру в то, что она его единственная. Только она. В мыслях и сердце Рина она уже принадлежала ему. «Моя».

— Я не твоя.

«Моя». У него больше не осталось сил на разговоры, но она услышала его мысли. Почувствовала, как энергия покидает его могучее тело. Он снова был на грани потери сознания.

«Моя».

Через миг он отключился, и связь прервалась. Жульетт больше не чувствовала ни крупицы дискомфорта там, где мгновение назад кожа горела, словно была распорота когтями карадонца.

— Я уйду, — сказала она лежащему без сознания мужчине. — Возможно, не сегодня, но как только решу, что ты поправляешься и справишься без меня, спущусь с этой горы.

Сны, о которых он говорил… она, конечно, неправильно его поняла. Он не имел в виду тот ночной кошмар, из-за которого Жульетт поклялась никогда не подпускать к себе мужчин. Сон всегда начинался довольно приятно, очень похоже на тот момент, когда Рин прикоснулся губами к её горлу. Но он никогда не заканчивался хорошо. В конце всегда поджидали боль, кровь и… На мгновение она затаила дыхание, не в силах пошевелиться, глотнуть воздуха или издать звук.

Когти.

Те когти, разрывающие её во сне на части, принадлежали Рину? Не об этом ли моменте предупреждали ночные кошмары? Она не верила, что он когда-нибудь намеренно причинит ей боль, но насколько хорошо знала энвинца, заявившего на неё свои права? Некоторым женщинам клятва Рина повсюду следовать за ней могла показаться романтичной, но Жульетт услышала слишком много его мыслей и не заблуждалась на сей счёт. Он был решительно настроен получить её и уверен в их предназначении друг другу. Искренне считал той единственной женщиной, которой на некоем глубинном уровне суждено стать его женой. И, вне всяких сомнений, думал, что она принадлежит ему, а её дар дан ей из-за стремления к нему, своему мужчине и паре.

Рин был упрям, решителен и по-своему благороден. Он действительно заботился о ней, как человек заботится о члене семьи или близком друге, и, конечно, чувствовал себя обязанным гарантировать ей безопасность. Рин хотел её, но несмотря на свою силу и огромные размеры, никогда не стал бы принуждать.

Во время их мысленной связи она почувствовала его мощные эмоции, скрытые под болью и целеустремлённостью.

Но любви среди них не было.

Глава 7

Из-за затянувших небо облаков и повалившего снега, быстро присыпавшего кроны деревьев, Жульетт пришлось отложить побег. Тем лучше. Рин ещё не готов остаться в одиночестве. Его кожа на ощупь казалась горячей, однако энвинец всегда пылал жаром, и было трудно понять, что значит это повышение температуры: идёт ли он на поправку или нет.

Небольшая пещера укрыла их от снегопада, и прежде чем отправиться в лес на поиски еды, Жульетт подкинула в костёр несколько больших веток, по-видимому, сбитых штормом, который пронёсся здесь несколько недель или даже месяцев назад. У неё ушло всё утро на то, чтобы притащить те ветки из леса, зато за работой она успела согреться.

Охотиться она не умела и даже если бы нашла нож Рина, всё равно не смогла бы добыть мясо. Но собранных ею кореньев и орехов должно ненадолго хватить.

Жульетт присела возле Рина, чтобы в очередной раз осмотреть раны, и почувствовала, как холод снова просачивается сквозь плащ, платье и остатки ночной сорочки. Глядя на тихо падающий снег, она впитала в себя часть жара энвинца.

22
{"b":"272283","o":1}