С той поры Плектруда начала беречь и лелеять в себе остатки детства, словно богатый землевладелец, который долгие годы владел бескрайними угодьями и вдруг, в результате какого-то бедствия, утратил все, кроме одного жалкого клочка земли. И вот, решив побороть злую судьбу, она начала усердно возделывать эту оставшуюся полоску, вкладывая в свои труды всю душу, все силы и заботливо ухаживая за теми редкими цветами детства, которые еще цвели в ее маленьком саду.

Она заплетала волосы в косички или стягивала в хвостики, носила только детские комбинезоны на бретельках, гуляла, прижимая к груди плюшевого медвежонка, садилась на землю, чтобы завязать шнурки кроссовок.

Ей даже не требовалось принуждать себя: она просто следовала своей натуре и делала то, что ей нравилось, сознавая, что через год это будет уже невозможно.

Такие ухищрения могут показаться странными. Но они вполне естественны для детей или совсем еще юных подростков, которые пристально следят за теми, кто опережает сверстников или, напротив, отстает от них, с восхищением или презрением, в равной степени непостижимыми. Все, кто отклоняется от общего стандарта в ту или иную сторону, навлекают на себя враждебность, презрение, насмешки товарищей либо, что бывает гораздо реже, стяжают славу героев.

Войдите в пятый или четвертый класс и спросите у первой попавшейся девочки, сколько ее одноклассниц уже носят лифчик: вас поразит точность ответа.

В классе Плектруды – а это был уже пятый – некоторые девчонки потешались над ее косичками, причем зубоскалили именно те, кому раньше других пришлось надеть лифчик и получить вместо восхищения полную порцию издевательств; следовательно, можно было предположить, что за их насмешками скрывается зависть к плоской фигурке танцовщицы.

Отношение мальчишек к преждевременно созревшим обладательницам пышных бюстов было двойственным: они вовсю пялились на них, отпуская в то же время едкие штучки. Впрочем, представители мужского пола на всю жизнь сохраняют эту привычку поносить вслух то, что преследует их воображение, рождая самые безудержные похотливые фантазии.

Первые признаки полового созревания появились именно в пятом классе, внушив Плектруде желание искать убежище в утрированной наивности. Она даже не могла внятно выразить свои страхи, знала только, что, если некоторые из ровесников вполне созрели для «этих вещей», ее они ни в коей мере не привлекают. И она неосознанно стремилась оповестить об этом других, бравируя своим детством.

В ноябре классу объявили о приходе нового ученика.

Плектруда любила новеньких. Взять хоть Розелину – разве та стала бы ее лучшей подругой пятью годами раньше, не будь она новенькой? Маленькая танцовщица всегда легко находила общий язык с новичками, робеющими, кто больше, кто меньше, в чужом окружении.

Большинство детей, сознательно или нет, беспощадно третировали вновь пришедших: малейшее своеобразие (привычка чистить апельсин ножиком или восклицать «вот дрянь!» вместо классического «вот дерьмо!») вызывало злорадное хихиканье.

Плектруду же, наоборот, восхищали подобные странности: они внушали ей жгучий интерес этнолога, изучающего нравы экзотического племени. «Чистить апельсин ножиком – это здорово, просто классно!» – объявляла она. Или: «„Вот дрянь!“ – надо же, как интересно!» И она шла навстречу новеньким с щедрым гостеприимством таитянки, встречающей европейских моряков ослепительной улыбкой и гирляндой из цветов гибискуса.

Тяжелее всего приходилось тем, кто поступал в школу в разгар учебного года. Такие оказывались новенькими вдвойне.

Вот почему Плектруда почувствовала к новичку живейшее расположение еще до того, как он вошел в класс. А при виде его лица она просто разинула рот от ужаса и восхищения.

Мальчика звали Матье Саладен. Его посадили на заднюю парту возле батареи.

Плектруда не слышала ни слова из того, что говорил учитель. Ее охватило такое бурное волнение, что стало больно дышать, и это ощущение ей нравилось. Десятки раз она порывалась обернуться, чтобы взглянуть на мальчика. Обычно она не лишала себя этого удовольствия – бесцеремонно разглядывать людей в упор. Но сейчас ей почему-то было страшно.

Наконец раздался звонок на перемену. В обычное время Плектруда сразу подошла бы к новенькому с ободряющей улыбкой. Но на этот раз она не могла сдвинуться с места.

Зато другие не изменили своим привычкам. Раздались шуточки:

– Эй, гляньте на новичка, – он что, во Вьетнаме воевал или еще где?

– Давайте звать его Меченым!

Плектруда почувствовала, как в ней поднимается волна гнева. Ей пришлось сдержаться, чтобы не крикнуть: «Заткнитесь! Этот шрам просто великолепен! Я никогда еще не видела такого потрясающе красивого мальчика!»

Рот Матье Саладена был рассечен надвое длинным вертикальным шрамом, почти зажившим, но ужасающе заметным. Шрам был намного больше тех, что остаются после операции «заячьей губы».

Маленькая танцовщица не сомневалась ни минуты: это, конечно, след от удара саблей! Фамилия мальчика сразу напомнила ей сказки «Тысячи и одной ночи». Плектруда не ошиблась: фамилия новичка действительно имела древнее персидское происхождение. И уж конечно, у такого мальчика должен быть ятаган, которым он наверняка искромсал какого-нибудь крестоносца, явившегося на защиту Гроба Господня. А рыцарь-христианин, перед тем как рухнуть наземь, в последнем коварном и мстительном порыве (ибо Матье Саладен изрубил его на куски, что по тем временам считалось вполне нормальным) рассек ему губы мечом, запечатлев таким образом память об этом сражении на лице победителя.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.