У розового здания депо
С подпалинами копоти и грязи,
За самой дальней рельсовой тропой,
Куда и сцепщик с фонарем не лазит, —
Ободранный и загнанный в тупик,
Ржавеет «Каппель», белый броневик.
Вдали перекликаются свистки
Локомотивов… Лязгают форкопы,
Кричат китайцы… И совсем близки
Веселой жизни путаные тропы, —
Но жизнь невозвратимо далека
От пушек ржавого броневика.
Они глядят из узких амбразур
Железных башен — безнадежным взглядом;
По корпусу углярок, чуть внизу,
Желтеет надпись: «Мы — до Петрограда!».
Но явственно стирает непогода
Надежды восемнадцатого года.
Тайфуны с Гоби шевелят пески,
О сталь щитов звенят, звенят песчинки…
И от бойниц протянуты мыски
Песка на опорожненные цинки:
Так восемь лет на рельсах тупика
Ржавеет рыжий труп броневика.
А рядом с ним — ирония судьбы,
Ее громокипящие законы, —
Поднявшие советские гербы,
Встают на отдых красные вагоны.
Что может быть мучительней и горше,
Для мертвых дней твоих, бесклювый коршун!