К НИ Г А ЗА К НИГОЙ

К Н И Г А З А К Н И Г О Й

ТРУСЛИВЫЙ

ТРУСЛИВЫЙ ВАНЯ

Весёлые стихи, рассказы, сказки

русских писателей

Составитель сборника И. О р л о в с к а я

А. С. Пушкин

В У Р Д А Л А К

Трусоват был Ваня бедный:

Раз он позднею порой,

Весь в поту, от страха бледный,

Чрез кладбище шёл домой.

Бедный Ваня еле дышит,

Спотыкаясь, чуть бредёт

По могилам; вдруг он слышит,—

Кто-то кость, ворча, грызёт.

Ваня стал; шагнуть не может.

«Боже! — думает бедняк,—

Это, верно, кости гложет

Красногубый вурдалак1.

Горе! малый я не сильный;

Съест упырь меня совсем,

Если сам земли могильной

Я с молитвою не съем».

Что же? вместо вурдалака

(Вы представьте Вани злость!) —

В темноте пред ним собака

На могиле гложет кость.

1 В у р д а л а к , или у пыр ь , — в старинных сказках о б о ротень или

мертвец, выходящий по ночам из могилы и сосущий кровь живых людей.

и. А. Крылов

Л Ж Е Ц

Из дальних странствий возвратясь,

Какой-то дворянин (а может быть, и князь),

С приятелем своим пешком гуляя в поле,

Расхвастался о том, где он бывал,

И к былям небылиц без счёту прилыгал.

«Нет, — говорит, — что я видал,

Того уж не увижу боле.

Что здесь у вас за край?

То холодно, то очень жарко,

То солнце спрячется, то светит слишком ярко,

Вот там-то прямо рай!

И вспомнишь, так в душе отрада!

Ни шуб, ни свеч совсем не надо:

Не знаешь век, что есть ночная тень,

И круглый божий год всё видишь майский день.

Никто там не садит, не сеет:

А если б посмотрел, что там растёт и зреет!

Вот в Риме, например, я видел огурец:

Ах, мой творец!

И по сию не вспомнюсь пору!

Поверишь ли? Ну, право, был он с гору».—

«Что за диковина! — приятель отвечал,—

На свете чудеса рассеяны повсюду;

Да не везде их всякий примечал.

Мы сами вот теперь подходим к чуду.

Какого ты нигде, конечно, не встречал.

И я в том спорить буду.

Вон, видишь ли через реку тот мост.

Куда нам путь лежит? Он с виду хоть и прост,

А свойство чудное имеет:

Лжец ни один у нас по нём пройти не смеет:

До половины не дойдёт —

Провалится и в воду упадёт;

Но кто не лжёт.

Ступай по нём, пожалуй, хоть в карете». —

«А какова у вас река?»—

«Да не мелка.

Так видишь ли, мой друг, чего-то нет на свете!

Хоть римский огурец велик, нет спору в том,

Ведь с гору, кажется, ты так сказал о нём?» —

«Гора хоть не гора, но, право, будет с дом».—

«Поверить трудно!

Однако ж, как ни чудно,

А всё чудён и мост, по коем мы пойдём,

Что он Лжеца никак не подымает;

И нынешней ещё весной

С него обрушились (весь город это знает)

Два журналиста да портной.

Бесспорно, огурец и с дом величиной

Диковинка, коль это справедливо».—

«Ну, не такое ещё диво;

Ведь надо знать, как вещи есть:

Не думай, что везде по-нашему хоромы;

Что там за домы:

В один двоим за нужду влезть,

И то ни стать, ни сесть!» —

«Пусть так, но всё признаться должно,

Что огурец не грех за диво счесть,

В котором двум усесться можно.

Однако ж, мост-ат наш каков.

Что лгун не сделает на нём пяти шагов.

Как тотчас в воду!

Хоть римский твой и чуден огурец...» —

«Послушай-ка, — тут перервал мой Лжец, —

Чем на мост нам идти, поищем лучше броду».

И. А. Крылов

Т Р И Ш К И Н

К А Ф Т А Н

У Тришки на локтях кафтан продрался.

Что долго думать тут? Он за иглу принялся:

По четверти обрезал рукавов,—

И локти заплатил. Кафтан опять готов;

Лишь на четверть голее руки стали.

Да что до этого печали?

Однако же смеётся Тришке всяк.

А Тришка говорит: «Так я же не дурак

И ту беду поправлю:

Длиннее прежнего я рукава наставлю».

О, Тришка малый не простой!

Обрезал фалды он и полы,

Наставил рукава, и весел Тришка мой,

Хоть носит он кафтан такой.

Которого длиннее и камзолы.

Таким же образом, видал я, иногда

Иные господа,

Запутавши дела, их поправляют,

Посмотришь: в Тришкином кафтане щеголяют.

В. И. Даль

З Н А Х А Р Ь

Землемер1 приехал на съёмку в какую-то деревню.

Он сымал да клал на бумагу, да чертил; а мужики,

бывало, как увидят, что возится землемер наш с

мишенями, со съёмочным столиком, с трубками да

с разными снарядами, то и стали перешёптываться

да намекать, что землемер этот, надо быть, знается

с нечистой силой, разгадывает, что было и что будет,

накликает и угоняет грозу и прочее.

Землемер этот был молодой весельчак, смеялся

тайком этому да ещё показывал мужикам, иную пору,

в воскресный день разные шутки; а те дивовались

невидальщинам да крестились.

Раз как-то у хозяина, где стоял землемер на квартире,

украли рублей с пятьдесят денег. Мужик

об стену бьётся. «Пропал я, — говорит, — совсем;

тут моих было только рублёв с десяток, а то чужие;

1 З е м л е м е р — специалист по межеванию (обмеру или разделу)

земли.

пропал я теперь, последнюю корову вести со двора

да продавать; уплатить нечем».

Помощник землемера этого, парень проворный,

стал и клясться и божиться, что деньги украл никто

больше, как знахарь Мирон; больше, говорит, некому:

он один только и приходил в избу, да и люди говорят,

что Мирон дело своё знает чудно, всю подноготную1

по наговорной воде узнаёт, всякую болезнь,

коли захочет, отчитает, а на руку больно не чист, да

и ворует смело, потому что нет на него улики, сам

досужеством своим концы хоронит и уличить его

нельзя.

Мужик ходит день за день к землемеру, просит,

плачет:

— Помоги, батюшка, отыскать вора, не то пропаду.

Землемер поднялся на хитрости: собрал он у себя

человек с десяток мужиков, да и знахаря Мирона позвал,

и говорит:

— Ребята! У моего хозяина, знаете вы, украл кто-

то деньги. Я три дня молчал, думал, что найдутся, а

теперь надо распутать концы и виноватого вывесть

наружу. На всех на вас есть поклёп: на тебя, Семён,

на тебя, Пахомов, на тебя, на тебя, и на колесника2

вашего Игнатия, да и на старика Мирона. Чем грешить

да терпеть напраслину, так выведем виновного

наружу, а правых оправдаем. Вы знаете, ребята, что