– Вы серьезно? – опешила Саманта. – Вы мне разрешаете?

В ее больших голубых глазах заплясали отблески каминного пламени, золотые волосы засияли.

– Конечно, разрешаю. Больше того, я буду тебе очень признательна, – откликнулась Кэролайн и добавила, ласково улыбнувшись: – Ты понимаешь в этом не меньше, чем они. Во всяком случае, через пару дней будешь понимать. Как по-твоему, ты выдержишь целый день в седле?

– Да, черт возьми! – расплылась в улыбке Саманта.

Кэролайн подошла к ней, в ее взгляде сквозила нежность.

– Тогда отправляйтесь в постель, леди. Вам вставать в четыре утра. Я же не сомневалась, что ты согласишься, поэтому велела Тейту Джордану тебя подождать. А мы с Биллом завтра поедем в город.

И Кэролайн посмотрела на часы. Эти простые часы когда-то подарил ей Билл Кинг. Давно, тридцать лет назад, на ее запястье можно было увидеть только швейцарские часы, украшенные бриллиантами. Особенно любила она те, что муж купил ей в Париже, у Картье. Но Кэролайн уже много лет не носила их. Порой ей даже не верилось, что когда-то у нее была другая жизнь. Она посмотрела на Саманту с теплой улыбкой и опять крепко обняла ее за плечи.

– Дорогая, ты у себя дома!

– Спасибо, тетя Каро.

Женщины медленно направились в холл. Кэролайн знала, что огонь не вырвется из камина, а поднос с грязной посудой оставлен до утра: каждое утро на ранчо приходила мексиканка, которая прибиралась в доме и выполняла кое-какую другую работу.

Кэролайн проводила Саманту до ее спальни и увидела, что Сэм пришла в полный восторг. Это была совсем не та комната, в которой они жили вдвоем с Барбарой, приезжая на ранчо летом. Ту комнату Кэролайн давно превратила в кабинет. Она навевала слишком тяжелые воспоминания о девочке, которая приезжала сюда, жила в этой комнате, среди покрывал и занавесок с розовыми рюшками, и мало-помалу взрослела, превращаясь в молоденькую девушку. Новая комната была совершенно иной. Она тоже явно предназначалась для женщины, однако была ослепительной белой. Все белоснежное, все утопает в прелестных оборках: и кровать с балдахином, и сшитые вручную подушечки, и плетеный шезлонг. Только красивое лоскутное одеяло выполняло роль цветового пятна, и это было настоящее буйство красок: разных оттенков красного, синего и желтого. Лоскутки были тщательно подобраны и образовывали узор. На двух удобных плетеных креслах, стоявших у камина, лежали подушки. А большой стол, тоже сплетенный из прутьев, украшала ваза, в которой стоял пестрый букет. Из окон открывался великолепный вид на горы. В этой комнате можно было безвылазно сидеть часами, а может, и годами. Каро не полностью избавилась от своих голливудских привычек. Она по-прежнему обставляла каждую комнату как-то по-особенному, проявляя бездну вкуса, что было ей свойственно, когда она жила в Голливуде.

– Да, это совсем не похоже на спальню сельскохозяйственного работника, – усмехнулась Сэм, присаживаясь на краешек кровати и оглядываясь по сторонам.

– Пожалуй, да. Но если тебе больше по вкусу другое место, то, думаю, кто-нибудь из мужчин не откажется разделить с тобой постель в домике.

Они снова обменялись улыбками, поцеловались, и Кэролайн вышла, тихонько прикрыв за собой дверь. Саманта слышала, как каблуки ковбойских сапог стучат по деревянному полу, удаляясь в другой конец дома, где находились комнаты самой Кэролайн: большая спальня, маленький кабинетик, гардеробная и ванная. Там все было выдержано в ярких тонах, перекликавшихся с тонами лоскутного одеяла. Именно в этих комнатах Кэролайн хранила кое-какие предметы из своей давней коллекции. На стене висела превосходная картина кисти одного из импрессионистов. Были там и другие произведения искусства, которые Кэролайн когда-то купила в Европе: часть еще при жизни мужа, часть после его смерти. Это были единственные сокровища, оставшиеся от прежней жизни.

Очутившись одна, Сэм принялась не спеша распаковывать вещи; у нее возникло чувство, будто всего за несколько часов она попала в совершенно иной мир. Неужели сегодня утром она и вправду была в Нью-Йорке, спала в своей квартире, разговаривала в конторе с Харви Максвеллом? Неужели за столь короткое время можно умчаться так далеко? Когда Сэм услышала вдалеке негромкое ржанье лошадей и, выглянув в окно, ощутила дуновение ветерка, ей показалось невероятным, что такое возможно. Луна, сиявшая на небе, где горели, наверное, все звезды, которые только существуют, освещала окрестности. Это было волшебное зрелище, и Саманта испытала невыразимое блаженство от того, что приехала сюда, увиделась с Кэролайн, покинула Нью-Йорк. Здесь она вновь обретет себя. Стоя у окна, Сэм вдруг поняла, что поступила правильно. А когда повернулась к нему спиной, то услышала, как в глубине дома, примерно там, где находилась спальня Кэролайн, закрылась дверь. И на мгновение засомневалась – как когда-то сомневались они с Барбарой: а может, это все-таки Билл Кинг?

В четыре утра возле кровати Сэм зазвонил будильник. Она застонала и протянула к нему руку, чтобы выключить. Но неожиданно пальцы ее обдало дуновением ветерка, и Саманта почувствовала какую-то перемену. Она открыла один глаз, посмотрела по сторонам и сообразила, что она не дома. Во всяком случае, не у себя дома. В полной растерянности Саманта еще раз оглядела комнату, подняла глаза на белый балдахин, украшенный оборками, и наконец сообразила, где находится. Она на ранчо Кэролайн Лорд, в Калифорнии, и сегодня ей предстоит поехать на лошади вместе с работниками тети Каро. Сейчас эта идея уже не так вдохновляла ее, как накануне вечером. Мысль о том, что надо вылезти из постели, принять душ и выйти из дому, а затем очутиться в столовой перед тарелкой, в которой лежит целая гора сосисок и яичница, и после этого усесться верхом на лошадь и выехать из усадьбы еще до шести утра, привела ее в крайне мрачное расположение духа. Но ведь она именно для такой жизни и отправилась на Запад, поэтому, немного подумав, Саманта решила, что не может проспать сегодняшнюю поездку. Не может, если ей хочется подружиться со здешними работниками. Да и потом, Кэролайн оказала ей большую честь, позволив поехать вместе с мужчинами. И чтобы они прониклись к ней уважением, Саманта должна проявить силу духа, волю, знания, должна не хуже их управляться с лошадьми и показать, что она готова ехать.

Приняв душ и выглянув в темноту за окном, Саманта не особенно воодушевилась: все было затянуто тонкой пеленой дождя. Она влезла в старые джинсы, надела белую рубашку, толстый черный джемпер с круглым вырезом, шерстяные носки и сапоги, которые она со священным трепетом надевала, отправляясь на верховую прогулку где-нибудь на востоке страны. Это был прекрасный образец товара фирмы Миллера, и на ранчо в таких сапогах, конечно, никто не ходил, но Саманта решила пока поносить их, а в конце недели купить в городе ковбойские сапоги. Она собрала свои длинные светлые волосы в тугой пучок на затылке, еще разок умылась холодной водой и поспешно схватила старую синюю куртку, в которой обычно каталась на лыжах, и коричневые кожаные перчатки. Товары от Хэлстона, Билла Бласса и Норелла остались в прошлом. Теперь ей предстояло совсем другое занятие. Элегантность тут не требовалась, важно было одеться тепло и удобно. Особенно отчетливо Саманта поймет это вечером, когда вернется к комнату: все мышцы, все суставы у нее будут болеть, ягодицы онемеют, колени окажутся в ссадинах, глаза, в которые целый день хлестал ветер, будут видеть плохо, лицо будет гореть, а пальцы, которым с утра до вечера предстоит держать вожжи, почти не смогут разогнуться. Подобное знание не придавало желания подниматься ни свет ни заря… Саманта выскользнула из своей комнаты в холл и заметила под дверью спальни Кэролайн полоску серебристого света. Она хотела было поздороваться с тетей Каро, но потом решила, что не стоит тревожить человека в такое время, и на цыпочках пошла к выходу. Тихонько прикрыв за собой дверь, Сэм надела капюшон, вышла на моросящий дождь, туго завязала тесемки под подбородком и негромко захлюпала по лужам, которые уже образовались на земле.