– В какой она палате? – уточнил Вадим.

– В одиннадцатой. Врач сейчас у нее.

Однако врача мы там не застали. Постучав и не дождавшись ответа, Вадим вошел в палату, я последовала за ним. Палата оказалась одноместной. Окно было закрыто рулонной шторой, оттого в комнате царил полумрак. На тумбочке возле окна стоял роскошный букет цветов, тут же бутылка воды и поднос, еда на тарелке не тронута. На кровати, укрывшись с головой, лежала девушка, до того хрупкая, что контуры тела едва угадывались под одеялом. К нашему появлению она никакого интереса не проявила, я было подумала, что девушка спит, но тут она несколько раз вполне отчетливо всхлипнула.

Вадим кашлянул, желая привлечь внимание, придвинул мне стул, и сам устроился на табурете возле окна. Несколько минут мы сидели в молчании. Надежда не выдержала первой, стянула с головы одеяло и повернулась к нам.

– Вы кто? – спросила сердито.

На вид ей было лет шестнадцать. Светлые кудряшки падали на лоб, лицо бледное, с покрасневшими глазами. Не красавица, но, безусловно, привлекательная. Особенно глаза хороши: большущие, ярко-синие, с длинными ресницами. И ресницы, и брови были темнее волос. Вздернутый нос и аккуратный ротик, нижняя губа меньше верхней.

– Вы кто? – повторила она вопрос, переводя взгляд с меня на Вадима. В этом взгляде не было ни испуга, ни даже любопытства, все, что она чувствовала в тот момент, – отчаяние. Абсолютная безысходность, давившая тяжким грузом.

– Нас прислал друг вашей семьи Сергей Борисович Аллилуев, – ответил Вадим, избегая упоминания о родственниках.

– Аллилуев? – переспросила Надя. – Друг деда? – Слезы хлынули из ее глаз потоком, а я предложила:

– Хотите воды?

Девушка покачала головой, растирая слезы ладошкой. Ладони у нее были неестественно маленькими, точно у ребенка, а пальцы казались прозрачными.

– Не возражаете, если я немного приподниму штору? – Не дожидаясь ответа, я потянула за цепочку, и в комнату хлынул солнечный свет.

– Не надо, закройте, – взмолилась девушка, но я оставила штору опущенной примерно на две трети и открыла окно. Свежий воздух ей точно не помешает.

– Меня зовут Лена, – сказала я. – А это Вадим. Он побудет с вами.

– Здесь?

– Да. Мы считаем, что в больнице вы в безопасности, но на всякий случай…

– Думаете, меня убьют? – нахмурилась она. И вновь я не почувствовала страха, только отчаяние.

– Нет, – покачал головой Вадим и улыбнулся. – Такая красивая девушка будет жить долго и счастливо.

Она внимательно посмотрела на него.

– Вы в самом деле так считаете? Ну… что я красивая? Вы ведь это просто так сказали?

– Конечно, не просто так. Будь я моложе лет на десять, обязательно бы в тебя влюбился.

– У вас есть семья? – спросила Надя.

– Нет.

– У меня теперь тоже нет. Мама не считала меня красавицей, переживала, что я ни с кем не встречаюсь, а дед смеялся над мамой, твердил, что она отстала от жизни. Девушкам теперь ни к чему спешить с замужеством… – Тут она стиснула рот рукой и вновь зарыдала горько и безысходно.

Я стояла, толком не зная, как ей помочь, предложить еще воды? Вадим между тем сел рядом с девушкой, обнял ее, слегка похлопывая по спине, а она прижалась к нему. Уткнулась носом в его грудь, постепенно успокаиваясь.

– Все нормально, – сказал он, когда девушка, чуть отстранившись, посмотрела на него.

– Нет, – покачала она головой. – Вы не понимаете. Мне теперь незачем жить.

– Вот уж глупость… – фыркнул он. – Сколько тебе лет? Восемнадцать? Ты говоришь, у тебя даже парня не было? По-моему, стоит хотя бы узнать, как на самом деле происходит то, о чем так много пишут в книжках.

– Вы говорите о любви? – прошептала она.

– Конечно. О чем же еще?

– А если меня никто не полюбит?

– Такого не бывает, – усмехнулся Вадим.

– Бывает. Моя мама была одинока.

– А как же твой отец?

– Он не любил ее. И меня не любил. Ему нужны были мамины деньги. Дедовы. А когда дед их не дал, он просто возненавидел маму. Даже бил ее.

– Отец жив?

– Нет. Умер уже давно. У меня никого не осталось, понимаете? – Я заподозрила, что сейчас она вновь разрыдается, и поспешила вмешаться.

– Ты могла бы ответить на несколько вопросов? Это очень важно.

Девушка нахмурилась, а Вадим взглянул укоризненно, решив, что торопиться ни к чему.

– Какие вопросы? – жалобно посмотрев на Волошина, спросила девушка.

– О том, что случилось тем вечером. Полицию вызвала ты?

– Да.

– Расскажи об этом подробней.

– Что рассказывать? Я ничего не помню.

– Не помнишь, как звонила? Тогда почему решила, что звонила ты?

– А кто еще? Остальных убили. Я обо всем рассказала следователю. Я больше не хочу вспоминать об этом…

– Понимаешь, это очень важно, – вмешался Вадим. – Мы не следователи. Мы твои друзья. Мы хотим помочь. Для нас главное, чтобы ты была в безопасности. А для этого надо знать, кто мог желать тебе зла.

– Вы в самом деле останетесь со мной? – робко поинтересовалась девушка, а я подумала, что первая любовь, возможно, не за горами. Вряд ли Вадим – подходящая кандидатура, но кого это останавливало?

– Конечно. А сейчас тебе нужно ответить на вопросы. Будет тяжело – сделаем перерыв. Договорились? Расскажи все, что помнишь о том вечере.

– У меня был день рождения, – вздохнув, начала девушка. – Мама приготовила ужин. Приехала тетя Ядвига, подарила мне кольцо. Красивое. Мы сели за стол. Дед еще утром мне машину подарил. Мы даже прокатились немного…

– О чем вы говорили за столом?

– Вот об этом и говорили. Я была так счастлива…Потом я пошла в туалет и услышала выстрелы.

– Сколько было выстрелов?

– Не знаю. Я так испугалась. Сначала просто стояла возле умывальника, затем подумала, надо запереть дверь. Она была закрыта, но не заперта. А потом подумала: нужно бежать. Я… я сама толком не знаю, о чем думала. Было так страшно… я ничего не понимала. Когда стало тихо, я открыла дверь и вышла…

– Туалет был рядом со столовой?

– Да. В коридоре. Из холла дверь в коридор, а еще в сад. Я подумала, надо бежать через сад. И позвонить… кому-нибудь. Но я хотела знать, что с мамой и с дедом… Я… вышла и увидела его.

– Убийцу?

– Да. Он появился из столовой, в руках у него был пистолет. Это я точно помню. Я подумала, нужно спрятаться. Вернуться в туалет, запереть дверь. Глупость, да? Мобильный остался в столовой… Он бы вышиб дверь и убил меня. Но было так страшно, я хотела спрятаться… – Тут девушка зажмурилась, было видно, как трудно ей говорить, какую боль причиняют воспоминания. – Никуда я не побежала, стояла и смотрела на него… на его руку. А потом он выстрелил. Больше я ничего не помню.

– Очнулась ты уже здесь?

– Нет. Я очнулась, когда приехала «Скорая». Меня положили на носилки, и я пришла в себя. Мне так сказали. Но я ничего не помню. Следователь спросил, кто вызвал «Скорую». У меня об этом очень смутные воспоминания. Помню, что ползла к телефону, но, может, это было в бреду? Когда следователь спросил о звонке в полицию, я поняла: это вовсе не бред. Я смогла добраться до телефона.

– Это тот телефон, что был в холле?

– Да. Совсем рядом с туалетом. Когда приехали полицейские, трубка валялась на полу.

– Но сам звонок в памяти не остался?

– Нет.

Этот звонок не давал мне покоя, понятно, что позвонить могла только Надежда, остальные к тому моменту уже скончались. Но что-то упорно смущало, а теперь выяснилось: девушка ничего не помнит. Вполне логично заключить: звонила она. Но логика иногда подводит.

– Ты знала, что в доме находится крупная сумма денег?

– Не знала… то есть я знала, что дед картину продал. Я слышала их разговор с мамой. Деньги в доме всегда были. Дед говорил: ничего нет надежнее наличных. – Она произнесла это с серьезным видом, имитируя интонацию деда, получилось очень смешно, хотя вряд ли она этого хотела.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».