— Надо заявку сделать в конторе… — вдруг быстро сказала Дарья.

    Иван потоптался на месте и откликнулся, как эхо:

    — Надо…

    — Может, дадут чего… Тогда бы можно и лошадь… — соображала Дарья.

    — Можно бы и лошадь…

    Дарья отобрала несколько камней и положила их в мешок. Колодезь решили вырыть в другом месте.

    На другой день Дарья отправила мужа в контору показать руду. Провожая Ивана, она снабдила его некоторой инструкцией.

    — Ты с ними много-то не разговаривай… Они ведь жулье все… На лошадь, мол, дадите, так покажу место… Слышишь?

    — Слышу…

    Пришел Иван в контору и спросил смотрителя рудников Худышкина. Тот оказался в конторе и, увидав Ивана, вдруг прыснул со смеха…

    — А… Соколов… Ха-ха-ха… Взял другую бабу, так и глаз не кажешь… Го-го-го… Ну, что?

    Веселый вид смотрителя ободрил Ивана. Впрочем, Худышкин и так считался самым смешливым человеком на заводе. Маленький, кругленький, розовый, он ежеминутно прыскал. Бывало, какой-нибудь мрачный конторский счетовод, страдавший от вчерашней выпивки, вдруг бросит в сторону перо и скажет соседу:

    — Ваня…

    — Что?

    — Сходи к Худышкину…

    — Зачем?

    — Покажи ему палец…

    — Для чего это?

    — А заржет непременно…

    И счетоводы, в свою очередь, хохочут. Маленький эпизод этот точно рассевает облака табачного дыма и гонит на минуту усталость.

    Ободренный Иван вытащил куски руды и подал смотрителю.

    — Это что?

    — Руду нашел.

    — Где?

    — Пока не скажу… Дарья не велела…

    Смотритель покатился со смеху.

    — Баба не велела? Ха-ха-ха… Вот это я понимаю!.. Слышите, Петр Иваныч? Ему баба не велела!.. Гы-гы-гы… Вот оно, что значит баба…

    Он вдруг сделал серьезное лицо и сказал Ивану:

    — Ну-с, милый человек… Я поговорю с управляющим… А потом мы отправим руду в лабораторию… Сделаем анализ… Понял?

    — Понял…

    — Через недельку приходи… Я скажу тебе окончательно. А теперь ступай и скажи своей Дарье, что, мол, так и так, все трефи козыри… Го-го-го! Баба, говорит, не велела!..

    Иван ушел и рассказал все Дарье. Та сначала выразила некоторое сомнение в намерениях Худышкина, но потом успокоилась. Решили подождать…

    Через неделю Иван опять стоял перед Худышкиным. Тот на этот раз не смеялся и казался озабоченным.

    — Ну, Соколов, руда, видимо, ладная… Железа 56 процентов… Теперь, брат, вот условие: ты должен поехать со мной и показать место… Иначе я ничего не могу…

    Иван почесал в затылке.

    — Что? Опять нельзя без бабы? Гы-гы.

    — Да, надо бы спросить…

    — Ступай, спроси…

    Дарья разрешила ехать Ивану. В один прекрасный день поехали смотритель, Иван, молодой техник с инструментами и несколько человек рабочих. Измеряли, рыли, осматривали место двое суток. В конце концов смотритель Худышкин положительно сиял: в земле лежало нетронутое богатство.

    Когда закончили совсем работу, Худышкин с техником выпили. Угостили рабочих и Ивана. Лежа на траве и закусывая икрой, Худышкин ежеминутно ржал, рассказывал скабрезные анекдоты и под конец окончательно развеселился.

    — Ну, Соколов… Руды, брат, хоть отбавляй… Гы-гы… Ну-с… а сколько ты с нас возьмешь за эту находку?

    — Не знаю…

    — Опять, видно, у Дарьи спрашивать… Го-го…

    — Придется…

    — Смотри, дорого не бери.

    Худышкин наклонился к уху техника и прошептал:

    — Тысячу рублей ассигновано за подобную заявку… Положительно выработали все рудники… Еще год — и мы без руды… Но эта штука нас воскресила… Главное, близко!

    Через день после этого Иван стоял в кабинете управляющего, где находился и Худышкин, стоящий в почтительной позе. Управляющий, бледный и худощавый инженер, с холодным выражением на лице, читал доклад Худышкина относительно заявленной руды. Окончив читать, он откинулся на спинку кресла, прищурил глаза и спросил Соколова:

    — Сколько желаете получить за заявку?

    Иван затоптался. Его смущал холодный взгляд инженера. Подергивая бородку, он испытывал такое же чувство, как было при сватаньи Дарьи. И опять он начал отдаленно:

    — Оно, конечно… Сами знаете, ваше благородие… Конечно, как вы по совести… Вот тоже лошади нет… Кобыла была хорошая… Каряя кобыла… Добился… до бани добился!..

    Инженер молчал, и его холодные глаза смотрели на Ивана так же безразлично, как на кусок руды. Круглые изящные часы мелодично ударили полчаса. У Худышкина спирало в животе от хохота, но он сдерживался…

    — Ну-с, так сколько?..

    — Не знаю…

    — Пятьдесят рублей будет?

    Иван вздрогнул от радости. Дарья наказывала просить не меньше двадцати пяти рублей. А тут…

    — Покорнейше благодарим…

    Управляющий взял листок бумаги, написал несколько строк и, подавая Ивану бумажку, произнес:

    — Ступайте в бухгалтерию… Там выдадут.

    Иван отвесил поклон и вышел из кабинета. Сердце его стучало от радости. Все выходило так, как велела Дарья.

    А управляющий посмотрел на Худышкина, усмехнулся и произнес, слегка покосившись вслед Ивану:

    — Ду-р-р-р-ак!

    1906

ПРИМЕЧАНИЯ 

    Печатается по тексту первой публикации в журнале «Русское богатство», 1906, № 6.

Как они сговорились

    Крестьянин Спиридон Белкин три года уже живет в городе в качестве водовоза. Ремеслом этим он занимается не от себя лично, а от мещанина Кириллова, который несколько лет подряд доставляет воду обывателям и находит, что они должны быть ему «по гроб благодарны», так как вода всегда доставлялась всем исправно и вовремя.

    — У меня, брат, дело поставлено… Хоть на себя лей… И в баню бери и в комнаты… Это, сделай милость, всегда во-время… И работники у меня народ подходящий… Все молодцы!..

    Если кто-нибудь ему осторожно напоминал, что бочки у него гнилые и что нужно их переменить, — тогда мещанин Кириллов краснел, как рак, вплоть до самой шеи и говорил:

    — Понимаете вы, с позволения сказать, столько же, сколько черт в ладане!.. От новой бочки вода всегда пахнет… Нда-с… И чаю вы никогда не попьете как следует… Мы, слава те господи, самой игуменье воду доставляем, да хоть бы что когда… Новую бочку захотел… Чудаки!

    Вот у этого Кириллова и служил в работниках крестьянин Белкин три года. Был он человек высокий, сильный и кривой. Говорил крайне мало, беспрестанно сосал трубку и, когда ему давали на чай, он угрюмо дотрагивался до шапки и бурчал:

    — Благодарим…

    Мещанин Кириллов дорожил им. Раз, под веселую руку, когда у него сидели гости, он сказал:

    — Спиридон у меня золото… Работник хоть куда. А главная причина, друг мой, в том, что он молчит… Ты его хоть заругай до смерти, хоть дай ему в рожу — ухом не ведет… Курит и молчит. Другой ведь супротивник, дьявол! Ты ему раз — он тебе два, ты ему слово — он тебе десять! А от этого и раздражение можно получить и здоровью вред нанести. Этак я от одного работника чуть в гроб не ушел, чуть паралич меня не хватил… Нда-с… Ну-ка, Спиридон Карпыч, выпей рюмочку.

    Спиридон молча взял рюмку, выпил и пробурчал:

    — Благодарим… А в рожу все-таки не дамся, хозяин…

    Мещанин Кириллов удивился:

    — Как это так?

    — А так… Времена ныне не те стали… Сам тяпну — только держись.

    Мещанин Кириллов понурил голову, долго молчал и, наконец, проговорил:

    — И этот где-то испортился… Ловко ответил, да еще при гостях хватил… Хорошо вот гости-то свои люди: а то бы сконфузил… Ну, времечко пришло!

    Обыкновенно Спиридон вставал рано, чуть свет запрягал старого, изъезженного мерина и выезжал на целый день. Возвращался вечером усталый, угрюмый и молчаливый. Поест — и тотчас же ляжет спать. Утром рано опять запрягает мерина. Так шла жизнь.