Литмир - Электронная Библиотека

Воины уходящей смены быстро собрались, вывели коней из-под навеса и с лихим посвистом умчались.

Приехавшие стали располагаться.

Старшим над семью воинами был боярин. Почти все, за исключением Алексея и белобрысого новика Петра, здесь уже бывали. Каждый занял себе место на полатях, развесил на деревянных гвоздиках скудный скарб.

Кашеварить договорились по очереди. Кошкин сразу распорядился двум ратникам идти собрать сухостой для костра. Уже полдень, и пока кулеш поспеет на костре, пару часов уйдёт, самое время обедать будет.

С едой на заставах не заморачивались. Варили кашу пшённую или гречневую с салом, с вяленым или сушёным мясом – быстро и сытно. На первые дни был хлеб, потом принимались за сухари. Запивали всё отваром иван-чая или ягод, которые росли в изобилии вокруг – только не ленись и собирай.

Вскоре затрещал костёр, потянуло дымком, а потом и забулькало в котле – медный котёл переходил от смены к смене.

Кашевар застучал ножом по котлу, давая сигнал к обеду.

– А ну, налетай, у кого живот подвело!

Он мог бы и не звать: все толпились неподалёку – уж больно аппетитно пахло!

Все уселись вокруг котла в кружок, достали ложки. У каждого была своя: у кого-то деревянная, у тех, кто побогаче, – медная, оловянная, а у боярина – серебряная. Вид у неё был красивый, но горячее лучше есть деревянной – губы не обжигает.

В пять минут опростали котёл, и кашевар отправился с ним к ручью – вымыть. Там он наполнил котёл водой и, вернувшись, подвесил его над костром – запить еду считалось делом обязательным.

Дома пили сыто – кипяток с мёдом и травами. Отсюда, кстати, и выражение пошло – «наесться досыта».

Ратники собрали с кустов малину, смородину, причём вместе с листьями – они придавали отвару приятный аромат. Один из воинов достал из припасов горшочек с мёдом и добавил в кипящую воду пару ложек. Получилось вкусно, каждый с удовольствием прихлёбывал из кружки.

Когда обед был закончен, Кошкин сказал:

– Передохнули – и будя! В ночь ставлю дозорным Олега, днём – два разъезда по два человека в каждом, один на полуденную сторону, другой – на полуночную. Остальным быть здесь. В случае если врага увидите, в бой не вступать, галопом сюда. Всё ли понятно?

Служба была привычной, распорядок все уже знали – как знали и то, что Кошкин говорил больше для порядка да для новичков.

В принципе, служба на заставе засечной черты почти ничем не отличалась от той, которую Алексей нёс в Византии, будучи катафрактом.

Утром они верхами уезжали в степь, осматривали местность. Изредка видели торговые обозы, шедшие к Рязани или Москве, – они тянулись из Крыма или Булгара. Купцы посолиднее предпочитали обозам корабли – так было и быстрее, и безопаснее. Правители всех ханств и княжеств под страхом смертной казни запрещали грабить или даже просто обижать купцов. Однако находились шайки разбойников-башибузуков, которые законов не чтили, прельстившись лёгкой добычей.

Дозоры подъезжали к обозам, выспрашивали – не видать ли в степи войск, как идёт торговля, не случались ли нападения? Расспрашивали обстоятельно, если обоз был славянским. Татары или булгарцы больше отмалчивались, делали вид, что язык плохо понимают. Славяне же отвечали охотно – для дозоров сведения, полученные от торговых людей, были важны – ведь это своего рода разведка, лазутчики. И о смене хана сообщат, и о собирающейся коннице. И в случае сведений военных летел на горячем коне гонец в Рязань, к князю, с донесением.

Так тянулся день за днём. Дней через десять к заставе прибился полуслепой нищий с подростком-поводырём.

На Руси к увечным да калекам относились жалостливо. Нищих накормили кулешом, дали лепёшек. Вели они себя тихо, даже как-то незаметно. Не положено было на заставе посторонним находиться, однако их никто не гнал, и нищие задержались на несколько дней.

Вот только Алексею они не понравились. Подросток подозрений не вызвал – сидел себе на бревне да целыми днями свистульки из дерева резал для продажи.

И старик поперва вёл себя так же. Но вечером, когда солнце садиться стало, Алексей приметил, как полуслепой старик обошёл стороной пенёк. Если он почти слепой и с поводырём ходит, как пенёк узрел? Правда, было это в полусотне метров от заставы, и старик полагал, что его никто не видит.

Алексея сей факт насторожил – зачем эта парочка прибилась к заставе? Высмотреть, вынюхать? Для чего? Ох, с недобрыми намерениями они тут появились…

О своих подозрениях Алексей приватно доложил Кошкину, но тот лишь отмахнулся:

– Старик едва видит, а малец дурной. Ты на харю его посмотри! Да он целыми днями сидит, деревяшки строгает. Подозрителен ты больно, Алексей…

Либо калики перехожие почувствовали, что Алексей стал их в чём-то подозревать, либо они просто отдохнули и отъелись за несколько дней, однако однажды вечером, после ужина, объявили, что поутру уходят.

У Алексея полегчало на душе. Ну и слава богу!

Утром следующего дня один из воинов кашеварил, другие тоже были чем-то заняты: кто оружие точил, кто сбруей занимался, кто подковы у своего коня проверял.

Алексей же сидел на ступеньках крылечка и смотрел, как дневальный кашеварил. Не нравилось ему, что старик всё время у костра крутится. Понятно, кушать хочется, тем более что от котла уже запах аппетитный исходит.

Однако дожидаться, когда кулеш поспеет, нищие не стали. Они выпросили по куску лепёшки и откланялись. Никто уговаривать их остаться на завтрак не стал: нищие – люди свободные и делают что хотят.

Старик сунул лепёшку в заплечную суму, и они вместе с поводырём удалились.

Алексей удивился. Какой нищий уйдёт от еды, горячего кулеша, ограничившись сухими лепёшками? В душе зародилась тревога. Вроде бы нищие ушли, успокоиться надо, однако беспокойство только нарастало.

А потом его вдруг как озарило: а не подсыпал ли старик в котёл с кулешом отравы? Кто знает, что у него на уме? Дневальный от костра с котлом отлучался – то за солью, то за дровами. Да и сам Алексей, сидя на крыльце, глаза отводил, на разговоры отвлекался. Конечно, краем глаза он за стариком приглядывал, но были моменты, когда нищий оставался у костра один.

Он доложил о своих опасениях Кошкину, но тот только рассмеялся в ответ:

– Какой бес в тебя вселился? Ушли калики перехожие, нет их, забудь!

Когда все уселись вокруг костра завтракать, Алексей только лепёшку съел да сытом её запил. Воины же ложками работали споро. На свежем воздухе да после физических нагрузок отсутствием аппетита никто не страдал. Да и следующий горячий обед только вечером будет – в дозоре харчились сухарями и салом.

– Ты чего не ешь, заболел, поди? – обеспокоился Прохор – он часто дозором ходил вместе с Алексеем.

– И тебе не советую, – шепнул ему на ухо Алексей.

Однако Прохор то ли не расслышал его, то ли решил, что сказанное Алексеем – пустое, но он продолжил завтрак.

Когда котёл опустел, стали седлать лошадей, готовясь к выходу в дозор. Но тут зевнул один, потом – другой…

– Что-то спать охота, прямо сил нет.

А один из воинов так и вовсе улёгся едва ли не под копыта лошади.

Кошкин, бывший на заставе старшим, забеспокоился и подозвал Алексея:

– Не пойму я, что с воинами творится?

– Сонного порошка нищий в котёл с кулешом подсыпал, вот чего! Предупреждал же я тебя, не нравятся мне эти нищие!

– Что теперь делать? – схватился за голову Кошкин. Он был явно растерян – его беспечность могла обернуться бедой. Воинов могли не только усыпить – их могли вырезать спящими. Да и не сонным порошком это снадобье могло оказаться, а смертельным ядом. Хотя яд, по некоторым признакам, действовал иначе.

– Я не лекарь, однако попробуй вот что. Дай каждому, кто ел, выпить побольше воды – и пальцы в рот поглубже, чтобы вырвало его. Желудок освободить надо, чтобы всосалось не всё.

Алексей кинулся к лошади.

– А ты куда?

– Попробую нищего догнать!

Направление, куда ушла парочка «нищих», Алексей засёк. Пешие, они не могли уйти далеко.

7
{"b":"271978","o":1}