Один мой мысленный слой искал спасение в переоценке происходящего.

Второй — усиливал напряжение и поторапливал ситуацию скорее разрешиться, и с как можно более жуткими последствиями.

Третий — нейтрально посмеивался, как посмеиваются люди над поскользнувшимся человеком.

Четвёртый…

А хотя чёрт с ними со всеми, подумал я! Скоро они все сдохнут. Всех этих червей внутри меня не станет! Ещё чуть-чуть. Вот уже и мост проехали.

Длинный мост вскоре остался позади, и открылся простор полей. Дождь заливал как мог. Я думал о её письме, которое было закопано около пещеры, и заклинал Вселенную, чтобы оно не промокло.

Справа пронёсся рекламный щит с изображённым мужским гелем для душа, белая надпись на чёрном:

а ТЫ отмылся от своих грехов?!

— Как раз на пути к этому, — вздохнул я.

Хоть и ощущая непомерное напряжение в теле, я старался держаться спокойно: дышать ровно, плечи расправить. Всё нормально, убеждал я себя. Подумаешь, умирать еду.

Конечно, это только сейчас, пока я ещё находился в автобусе, окружённый людьми, голосами, только сейчас и только всё это позволяло мне сохранять спокойствие. Но там… там, я был уверен, всё будет иначе.

Я ещё раз убедился, что в кармане рубашки лежит листочек бумаги. Пока Исаков ходил за пирожками в кафе, нашёл у него бумагу с ручкой. И, стараясь внятно и коротко передать свою мысль, написал следующее:

Моё почтение, Дьявол!

Меня зовут Роман Советский. Сразу к делу. Я очень прошу тебя помочь семье Громовых — Нике и её матери — из села Южное Залиново. Пускай они, наконец, получат хорошее новое жильё, а также средства к нормальному существованию. Сделай, пожалуйста, так, чтобы у них всё стало действительно хорошо. Чтобы мать поправилась. И чтобы Ника больше не чувствовала себя ни в чём виноватой. Её детство было не из идеальных.

В качестве платы я полностью предоставляю в твои владения свою душу — чрезвычайно грешную и прогнившую.

Делай с ней всё, что пожелаешь.

Мне она больше не нужна.

Подписывать кровью в комнате Исакова не стал: решил сделать это около пещеры. Чтобы потом в неё же письменную просьбу и выбросить. Если Дьявол где и обитал, то, пожалуй, только там.

Перечитав ещё раз своё обращение, я убрал его в карман. Через несколько минут появился Исаков. Он вошёл в комнату и положил мне на кровать полиэтиленовый пакетик с несколькими пирожками.

— С картошкой, — сказал он. — Вкуснятина.

— Слушай?

— Чего?

— У тебя всё получится.

— Чего?..

Я встал и подошёл к Исакову, который с набитым ртом замер в центре комнаты.

— Ты особо не переживай, что иногда у тебя что-то не получается. Ты делаешь благое дело. Для всей планеты. И однажды у тебя обязательно всё получится.

Исаков несколько мгновений с раскрытым ртом глядел на меня недоумёнными глазами. Потом разжевал пищу, проглотил и произнёс:

— А я знал! Знал, Роман, что ты в душе тот ещё добряк! — Он широко улыбнулся, правда, через несколько секунд стал серьёзным. — И почему мне кажется, что ты что-то задумал?.. Что-то не очень хорошее. Это правда?

— Есть такое.

— И, наверное, мне тебя уже всё равно не остановить?

— Даже не пытайся.

Исаков помолчал несколько мгновений.

— Тогда можно я тебя обниму? По-братски?

Я удивлённо взглянул на высоченного Исакова.

— Ну… ладно…

Исаков обвил мою спину руками и крепко обнял.

— Спасибо тебе, Роман.

— И тебе…

Я взял ветровку и направился к двери.

— А сумка? — спросил Исаков.

— Пускай у тебя побудет…

— Ты ещё вернёшься?

Я открыл дверь и на мгновение замер. И перед тем как выйти, коротко произнёс:

— Свети, Исаков. Свети…

Автобус всё ехал по трассе, заливаемой дождём. Я смотрел в окно: сотни машин ползли по направлению к городу.

Вскоре мы остановились — пробка из-за какой-то аварии. Я пригляделся: на противоположной стороне дороги в овраге лежала перевёрнутая синяя легковушка. Неподалёку, на обочине, стояла здоровенная фура с помятым бампером. Она-то, наверное, и протаранила бедолагу, выскочившую, по всей видимости, на встречную.

Я снова бросил взгляд в овраг. Изнутри перевёрнутой машины по растрескавшемуся лобовому стеклу была обильно размазана кровь, будто внутри салона произошёл сильный взрыв. Без сомнений — смерть…

Наконец наш автобус миновал место аварии. В окно вернулся привычный блеклый пейзаж. Через минут десять доехали до Верхнегорского моста. Дождь не переставал. Я вылез из автобуса, натянул капюшон толстовки и двинулся к большим каменным валунам, что располагались неподалёку. Не доходя до них, наклонился к земле и стал выкапывать конверт. Хорошо, что закопал глубоко. Иначе бы точно промок.

Когда потемневший из-за контакта с землёй конверт оказался в моей руке, я подошёл к той самой дыре в камнях. Капли дождя летели в эту пропасть, смешиваясь внизу с мощным потоком воды. Её уровень заметно увеличился по сравнению с прошлым разом. И течение стало ещё агрессивнее. Настоящий ад.

Я тяжело вздохнул и припал на колени. Сняв ветровку и толстовку, бросил их куда-то в сторону. Сначала нужно разобраться с письмом Дьяволу, решил я. И, оставшись в одной рубашке, раскровил палец маленьким острым камнем и, сделав красное пятно в конце своей просьбы, поднял бумажку над пропастью и разжал пальцы. Мгновение — и она скрылась в черноте.

Потом, нагнувшись, чтобы дождь не намочил выкопанный конверт, вынул из него несколько сложенных пополам листов бумаги. Письмо моей матери. Матери, которую я искал столько времени. И вот, всё, что нашёл, — несколько исписанных белых листочков.

Что ж.

Пора.

24

Мой дорогой Роман.

Сынок…

Если ты читаешь это письмо, значит, я писала его не напрасно. Сейчас я не знаю, спустя сколько времени оно попадёт тебе в руки и попадёт ли вообще, но считаю нужным написать тебе несколько строк. Несколько строк вместо целой жизни рядом с тобой… это ничтожно мало, знаю. Знаю и страдаю из-за этого.

Наверное, было бы справедливее, если бы ты, не читая, сразу же разорвал это письмо. Я бы поняла тебя. Пусть моим ничтожным словам будет поделом.

Однако если ты всё же когда-нибудь примешь решение прочесть его, я хочу рассказать о том, что ты, возможно, всегда хотел знать. О том, как вышло, что ты оказался без родителей… Это уже ничего не изменит, знаю. Но зато хоть какая-то крохотная частичка моей души сможет выдохнуть свободно. Пожалуйста, позволь мне только поведать всю правду. И потом можешь стереть меня из своей головы. Меня, проклятую женщину, оставившую тебя…

Начну с того, что с самого моего детства у меня была только одна мечта — стать актрисой и сниматься в кино. Возможно, кто-то может подумать, что это глупая мечта каждой девочки. Но для меня это действительно было целью всей жизни.

В 1990-м году мне, девятнадцатилетней девушке, выпала возможность поехать в Москву и попробовать себя на немногочисленные роли. Так, летом того же года, к своему огромному изумлению я была принята на главную роль в фильм одного очень талантливого режиссёра. Картина носила название «Игры с дождём». Не знаю, может быть, ты когда-нибудь слышал о ней или даже смотрел её… Так вот, Роман: главную роль в нём сыграла я. Но всему этому предшествовало немало событий.

Когда меня приняли на главную роль, сразу же нашёлся актёр и на главную мужскую роль. Мало того, что мы с ним должны были играть влюблённых друг в друга, так между нами действительно завязался роман. И всё последующее время мы проводили уже вместе. Это было время непринуждённости и свободы. Время счастья и смелых надежд.

Однако вскоре выяснилось, что съёмки фильма отменяются из-за отсутствия финансирования. И было совершенно неизвестно, когда они возобновятся. Помню, в тот момент у меня буквально земля ушла из-под ног. Словно сговорившись, неприятности перемещались с одного на другое. Оставаться в Москве для меня стало затруднительно, и совсем скоро я приняла решение уехать обратно. Я вернулась в свой город точно такой же девицей, какой и уезжала в попытке устроить свою жизнь по велению мечты. С одной лишь только разницей: теперь я была беременной. Об этом я узнала сразу по приезду.