Делать нечего. Я намылил эту самую мочалку гелем и, приподнявшись, стал натирать ею тело. С того момента, как я вышел из психиатрической больницы, прошли всего сутки, но чувствовал я себя так, будто пережил гражданскую революцию. Плечи, шею и ноги ломило от тупой боли, правая рука была забинтована и сейчас несуразно выпирала, чтобы не быть намоченной. Да уж. Выбрался, называется, на свободу.
Вскоре я смыл с себя пену. Дождался пока уйдёт вся вода. И сполоснулся под душем. Перебравшись на холодный кафельный пол, увидел на дверном крючке большое зелёное полотенце. Став им вытираться, я взглянул в запотевшее зеркало. Там, где моё лицо терялось в мутных разводах конденсата, я пытался высмотреть лицо Виктории. Пытался ещё раз вспомнить, как её глаза беспокойно глядели на меня в автобусе. Ведь она так же ещё совсем недавно смотрелась в это зеркало и вытиралась этим же полотенцем. А сейчас её нет. А я есть. И я пользуюсь её ванной, её цитрусовым гелем, её зелёным полотенцем… Стоп! Нужно сейчас же остановиться! Иначе мысли выйдут из-под контроля, и тогда я точно не смогу с ними справиться.
Именно так вчера и было, когда выбежал из кафе. Но после случившегося на том злосчастном перекрёстке, мои мыслительные процессы замедлили свой темп. И теперь я пребывал в состоянии некой заморозки. Ничего не понимал. Было страшно понять, осознать произошедшее. Однако все эти вещи в квартире, отблески жизни Виктории, возвращали страшное осознание. Оно подкрадывалось пусть медленно, но наглядно демонстрируя свои огромные острые клыки, готовые вот-вот ожесточённо вонзиться в меня.
Когда надел джинсы и рубашку, понял, что неплохо бы почистить и одежду. Я осмотрелся, выискивая взглядом что-нибудь похожее на тряпку. Заметив под ванной какие-то ткани, я присел и просунул туда левую руку. Порыскав, наткнулся на что-то твёрдое. И в следующее мгновение вынул… тетрадь. Да: толстая белая тетрадь с шариковой ручкой внутри. На обложке никаких пометок.
Открыв первую страницу, я увидел красивый почерк:
13 января
Решила завести личный дневник. Интересно, что это значит? Окончательное одиночество? Полное поражение? Не знаю. Одна знакомая сказала, что дневник может помочь разобраться в себе, высказаться и посмотреть на свою жизнь со стороны. Наверное, это старомодно, но попробуем… Терять всё равно нечего.
Никогда не вела подобных дневников. Поэтому нахожусь в некотором замешательстве. О чем же мне писать? О самом наболевшем?..
Вдруг за дверью послышались шаги. Скорее всего, Ника шла на кухню. Я замер в ожидании. Через несколько секунд звуки стихли.
Я присел на край ванны и продолжил внимательно читать.
…В ванной комнате я чувствую себя в безопасности. Это мой маленький мир, где кроме меня никого не существует. Здесь забывается всё плохое, а тёплая вода помогает успокоиться. Хотя, конечно, ненадолго. Но этого времени мне, пожалуй, должно хватать на две-три странички. Как раз пока сохнут волосы.
Итак… начну с того, что пошёл пятый год моей жизни в этом городе.
Изменилось ли что-нибудь во мне за столь продолжительное время? Ничего. Внутри я всё так же ощущаю тоскливое ничто. Не знаю, как ещё можно выразить это чувство…
Когда уезжала из дома, мне казалось, что теперь всё наладится, и я найду своё счастье. Думала, что в большом городе и возможностей больше. Тысячи людей на улицах — неустанно проносящиеся перед тобой чьи-то судьбы… Я была уверена, что и я удачно впишусь в эту картину энергичной жизни. Но, кажется, так и не вписалась. Моя детская наивность!
Здесь меня никто не ждал. Никто. Никому не нужны были мои чувства, мысли, желание помочь… Я почему-то всегда мечтала, что когда вырасту, стану именно тем человеком, который будет помогать людям, указывать им верный путь. Но сейчас кто бы мне самой указал на то, что же мне нужно делать…
В этом году мне уже стукнет 23. Возраст ещё не тот, чтобы называть это проблемой, но, кажется, именно сейчас я запуталась больше всего. Чего я хочу? Сама не пойму. Растеряла все ориентиры. Живу день ото дня, удовлетворяю базовые потребности, а самой жизни нет. Или, может, это у всех так?..
Сегодня по календарю — Старый Новый год. Интересно, отмечает ли ещё кто-нибудь этот праздник? Хотя к чему я это вообще… Наверное, нужно написать про то, что сегодня звонила Ника. В который раз. И я снова не взяла трубку… Не хотелось слышать её голос. Больно. Больно смотреть назад, оборачиваться к своей прошлой жизни, так и не заимев ничего в нынешней. Иначе это точно поражение. Поражение души перед невзгодами. Энтузиазма перед отчаянием. Надежды перед обречённостью…
Я уверена, что от голоса Ники мне захотелось бы плакать. У неё всегда тихий и грустный голос. К тому же она наверняка начала бы рассказывать о матери. О том, что ей не становится лучше. Да и никогда уже не станет… Её гипертония с каждым годом принимает всё более серьёзный характер. И когда я снова услышала бы обо всём этом, мне стало бы ещё тяжелее на душе. Нет… хорошо, что я не ответила на звонок.
Сейчас вспоминаю, как уезжала сюда целеустремленной королевой, которая всё сможет! Которая всем твердила, что только сама и знает всё о жизни и как её нужно прожить! Так часто играла в эту жизнерадостную дуру, делала вид, что всё именно так и происходит, что временами даже сама начинала верить в свою ложь.
Но сейчас куда-то пропали все силы. Я осталась совсем ни с чем. Ни с удовлетворяющей реальностью, ни с самозабвенными иллюзиями. Я ничего не знаю. Я потерянная букашка в куче земли. И признать это — больнее всего.
Мне совсем несложно уволиться с этой чёртовой работы и подыскать себе что-нибудь другое. Но разве это исправит положение? Это, по большому счёту, ничего не изменит. Ведь внутри меня уже погасли те огни, которые раньше прожгли бы любые тернии на пути. Которые поднимали меня и толкали вперед: иди, помогай людям, это твоё призвание!
И кто потянул меня бросить медицинский на первом же курсе и пойти работать с утра до ночи? Необходимость. Чёртова необходимость платить за всё и всегда. Брать деньги из дома стало невозможно — их там попросту не было. Пришлось переосмыслить свои цели, поумерить пыл и выбрать то, что позволяло существовать в этом городе, не создавая проблем матери и Нике. Вот я и существую. Уже пятый год.
Мама думает, что я скоро оканчиваю университет. Что живу на президентскую стипендию, которую мне выплачивают за отличную учёбу. Она ничего не знает. Знает только Ника. Как-то раз я не выдержала и во всём ей призналась. Что бросила учёбу и работаю официанткой в кафе-баре. Что живу в той же зачуханной квартире, в которую вселилась, когда приехала в этот город. Тогда мне казалось, что через год моё положение выправится, и я сменю жильё на что-то получше, но…
Но вот уже пятый год, а я всё ещё здесь. Сижу в этой ванне ночью после работы, а также по выходным, и пью вино, уже ставшее моим спутником-помощником. Пью и представляю, как завтра проснусь и всё изменю… Как поеду домой, расцелую маму и Нику. Как мы снова будем вместе! Без тревог и рысканий в своих потёмках души.
В потёмках души…
Интересно, это уже вино так влияет на мой текст? И правда, сегодня я, кажись, перебрала. Думаю, пора завершать запись. Для первого раза достаточно. Не знаю, как долго меня хватит на этот дневник, но я буду стараться. Надеюсь, что скоро напишу сюда что-нибудь ещё.
До новых встреч.
Уставшая и пьяная
Виктория.
12
— Бедная девушка… Вот так взяла и умерла в самый запутанный период своей жизни, — задумчиво произнесла Ева, сидя на траве со свешанными в яму ногами.
А яма тем временем становилась всё шире и глубже. Я приподнялся и взглянул на солнце. Стоит. Там же и так же. Жарища!
