С подругой Марго, Екатериной Кузнецовой, другой российской француженкой, Ангелина уже встречалась. Правда, встреча была короткой. Екатерина Дмитриевна, которую чаще всего друзья и близкие называли Екатериной Великой, с дочерью Касей приехала тогда из Ниццы в Париж на встречу с нотариусом своего покойного друга, Фредерика де Далмаса. Ангелина прекрасно помнила совершенно обалдевшее выражение лица мадам Кузнецовой. Дело было в том, что на женщину свалилось совершенно неожиданное и весьма оригинальное наследство. Нельзя сказать, чтобы ее очень поразили квартира в Орлеане и значительная сумма денег. Это было скорее приятным сюрпризом. Зато вторая и основная часть наследства изрядно напрягала. Фредерик де Далмас оставил ей замок на границе Лота и Оверни. Замок являлся, конечно, памятником культуры и, по преданиям, был одним из командорств сметенных потоком времени тамплиеров, но в первую очередь это было нуждающееся в значительной реставрации здание на семи ветрах. Именно так об этом тогда повествовала изрядно растерянная Кати. Ангелина ее прекрасно понимала. К семейству де Далмасов Екатерина никакого отношения не имела, следовательно, никаких обязательств перед памятью предков у нее тоже не было. И если не брать в расчет историческую ценность, замок был полуразрушенным средневековым монстром с активно гуляющими сквозняками и появляющимися то там, то сям привидениями. И теперь это чудовищное сооружение реально угрожало вполне налаженному и благополучному существованию мадам Кузнецовой.

Действительно, с какой стороны ни посмотри – в Ницце Кати жилось не тужилось. Качество жизни, климат, квартира в престижной части старого города, море в двухстах метрах, друзей – куча, поклонников – штабеля. И теперь Екатерине предстояло решить: восстанавливать доставшийся в наследство от Фредерика замок или нет. Ангелина помнила их разговоры, и каково же было ее удивление, когда уже через месяц она услышала от Марго, что ее сумасшедшая русская подружка полностью забыла все свои рационалистические выкладки, отправила ко всем чертям вполне разумные, слегка эгоистичные жизненные принципы, твердо и бесповоротно решив продолжить восстановление благополучно лежавшего в руинах родового замка де Далмасов. Короче говоря, Екатерину Великую, как и ее историческую тезку, потянуло на героические свершения. Конечно, в жизни всегда есть место подвигу. Но никто из окружающих не был готов к подобному повороту. С тех пор прошло больше полутора лет, и, судя по всему, Кати весьма преуспела в своих начинаниях. Теперь же Марго решила, что ее подруге просто необходимо взять отпуск.

– Приглашай, если ты уверена, что она согласится, – пожала плечами Ангелина. Ей эта идея даже понравилась. В конце концов, если общество ученых окажется не очень приятным, их будет трое, и они смогут развлечься самостоятельно.

Марго тут же набрала телефонный номер. На звонок ответила дочь Екатерины Великой Кася:

– Марго, рада тебя слышать! Собираешься вытащить маму развеяться? Отличная идея! Что-то вроде научного симпозиума? С каких это пор тебя стала интересовать наука? А, в замке Синей Бороды? Тогда игра стоит свеч! – рассмеялась она и, выслушав ответ Марго, добавила: – Ты права, действительно интересно, уговори маму, я тебе помогу. Кстати, вот и она, передаю ей трубку. Целую.

Екатерина выслушала предложение Марго молча, не перебивая. С Ангелиной она уже была знакома, и женщины с первого момента нашли общий язык. Помогала не только общая родина, но и сходные взгляды на жизнь и на окружающих. Поэтому идея провести неделю в обществе Ангелины и Марго Екатерине Дмитриевне понравилась. Только цель и место поездки немного напрягали: оказаться на презентации неизвестно чего в окружении незнакомых людей и плюс ко всему – в роли напросившегося на огонек участника. Поэтому, когда Ангелина взяла трубку и продолжила уговоры, прямо спросила:

– Ты уверена, что это удобно, мало того что Марго с тобой едет, еще и меня в придачу с собой собираетесь захватить?

– Слушай, я пожертвовала этому фонду больше трехсот тысяч евро. За эти деньги они вполне могут потерпеть меня и моих подружек каких-то четыре дня.

– Зачем вам все это сдалось? – продолжала недоумевать Екатерина Великая.

– Смена впечатлений, да и потом интересно, – включилась в телефонный разговор Марго, – такое собрание чудиков не каждый день увидишь.

– Пахнет приключениями? – усмехнулась Кати, прекрасно знавшая характер своей лучшей подруги.

– И да, и нет, – уклончиво ответила та, – и там действительно приличное количество весьма и весьма занимательных субъектов.

Пообещав подумать, Екатерина Великая повесила трубку. Она сомневалась. Но почему и в чем был подвох, найти ей не удавалось. Слова о замке Синей Бороды всерьез она не восприняла, даже если знала авантюрную жилку Марго. С одной стороны, отдых она заслужила – больше года без передышки с утра до ночи только и знала, что занималась реставрацией замка. Неожиданное наследство оказалось более чем хлопотным. Екатерина не жаловалась, все было слишком захватывающим и интересным. Но теперь она явно чувствовала, что ей просто жизненно необходимо сменить обстановку.

«Небесные силы – нетленны и бессмертны, значит, и душа человеческая, сотворенная по образу и подобию сил небесных, – нетленна и бессмертна. Но ум человеческий, какова его природа?» Бертольд отложил в сторону стило и задумался. Они столько говорили об этом с Гербертом! Так по привычке старого знакомого называл он про себя недавно избранного папу Сильвестра II. Но для Бертольда он так и остался Гербертом д’Орийяком. Познакомились они давным-давно, в Каносском замке, в котором когда-то нашла убежище будущая покровительница нового папы Адельгейда Бургундская. Но тогда она была вдовой короля Лотаря, и до ее свадьбы с императором Оттоном I оставался один год. Ни Бертольд, сын главного оружейника замка, ни странствующий монах Герберт не представляли себе, что капризная судьба свела их с одной из самых влиятельных в будущем женщин Европы. Адельгейда не только стала править вместе с мужем-императором, но сохранила свое место императрицы-матери и при сыне Оттоне II, и при внуке – Оттоне III.

Герберт тогда заметил любознательного и смышленого подростка, самостоятельно выучившего грамоту и уже подбиравшегося к латыни. Оружейник, отчаявшийся приучить мечтательного подростка к своему ремеслу, махнул на него рукой. Бертольд был предоставлен самому себе и целые дни проводил с писцами замка. Поэтому, когда Герберт предложил ему следовать за собой, согласился без колебаний. Без всяких сожалений он покинул уютный и надежный отцовский дом, прекрасно зная, что идет навстречу неизвестности. Так оно и случилось. Им предстояли годы скитаний, но ничто не пугало подростка. Неизведанное манило, и неутолимая жажда знаний была сильнее благоразумия. Вскорости не только латынь, но и более трудные арифметика, логика и метафизика покорились молодому человеку. Как только ученик одолел знание явное, учитель решил, что пришел черед знания тайного. Сначала была доступная только избранным алхимия, секрет превращения и взаимодействия веществ. Но самое главное ожидало его впереди…

Бертольд покачал головой и продолжил писать. У него появилось неприятное ощущение быстротечности времени. Самое странное, что он никоим образом не мог объяснить, почему. Он укорил себя за гордыню: разменял седьмой десяток, а о смерти все не думает! И тут же в голове пронеслось трусливое: неужели подошел к заветной черте? Он отогнал от себя эти мысли. Не пристало ему, посвятившему всю свою жизнь вечному, задумываться о тленной своей природе. Его волновало другое: передать, оставить найденное на земле. Поэтому следовало торопиться. Он и сам не надеялся, что труд всей его жизни приведет к таким удивительным результатам! Вспомнил расширенные от удивления глаза всегда такого холодного и владеющего собой посланника папы Сильвестра, Флавио Виттори. Лучшей похвалы и не придумаешь! Флавио вернулся в Рим, и Сильвестр тут же отправил срочную и секретную депешу. Приказ был коротким: до его приезда больше никого в курс не ставить. Излишняя предосторожность! Никого ставить в известность Бертольд не собирался и не соберется. Да и кто поймет настоящую ценность открытия? Хотя он тут же одернул себя. Его заслуга заключалась только в расшифровке и правильном применении рецепта, известного древним. Внезапно холодок пробежал по спине. Он почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернулся – легкая материя слетела, и глаза, без бровей, без ресниц, смотрели прямо, бесстрастно, изучающе. Как ни избегал он этих мыслей, но каждый раз ему было не по себе. Словно этот нечеловеческий взгляд видел в нем нечто, самому ему неведомое, проникал вглубь, просвечивал насквозь и выносил безжалостный приговор.