Блядь. Теперь я могу паниковать. Потому что это серьёзно. Я глотаю

нурофен и смеюсь. Я сомневаюсь, что таблетки помогут убить эту адскую

боль. Я немного сдвигаюсь и почти падаю в обморок от боли. Я жалею, что

они не вызвали «скорую».

4

Я слышу, как открывается дверь, и с трудом поднимаю глаза. Мэтт

подходит ко мне и качает головой. Он выглядит рассерженным, но я не виню

его. Я бы на его месте тоже был зол. Реальность медленно возвращается, но

память всё ещё нечёткая. Помню девочек из клуба, как упал на балконе.

Помню, как позвонил Джошу, но потом – ничего до тех пор, пока не

проснулся здесь несколько часов спустя. Должно быть, я был в отключке.

– Я знаю, знаю, – бормочу я, игнорируя боль в пояснице. Она все ещё

чертовски сильная. – Тебе не нужно ничего говорить.

– Я думаю, нужно, – он смеётся, берет стул и садится возле меня. – О чём

ты, чёрт возьми, думал?! Хотя нет, подожди, ты вообще не думал, ты же

ненормальный!

– Я не знал, что что-то сломаю! – дотягиваюсь до морфина и нажимаю на

кнопку. Облегчение разносится по моим венам.

– Блядь, Райдер, всё, что я могу сказать, тебе повезло, что это случилось

сейчас, а не в начале сезона.

– Повезло? – рычу я. Я не понимаю, каким образом мне повезло. Я

лишился финала «French Open». Мои спонсоры собираются убить меня.

Вероятно, для них эта катастрофа оказалась большой проблемой.

– Ой, перестань делать вид, как будто тебя об этом не предупреждали. Этот

пиар – гребаный страшный сон! – говорит он, запустив руку в седоватые

волосы. – Ты знаешь, что женщины, с которыми ты был, пошли прямо в

жёлтую прессу? Тебе нужно начать думать головой, а не членом!

– Что? – рявкнул я. – Я облажался, я в курсе. Ты можешь что-нибудь

сделать, чтобы избежать этого?

– Нет, и я думаю, тебе это пойдёт на пользу, прежде чем ты снова

выкинешь что-то настолько глупое. Чёрт возьми, ты поскользнулся и сломал

тазовую кость, выходя из дурацкого джакузи посреди оргии, не беспокоясь,

что у тебя утром открытый чемпионат Франции. Как можно быть настолько

тупым?

– Я в курсе подробностей, – говорю, стиснув зубы. Когда ты уже уйдешь и

оставишь меня в покое?

– Ты чертово посмешище. Как можно было заработать разрыв жопы?

Надеюсь, секс хотя бы стоил того, – он уходил всё дальше и дальше. Я закрыл

глаза и вздохнул, наконец-то. Он не сказал мне ничего нового. И я уверен, что

секс был бы фантастическим, если бы мы продолжили.

– Мне нужно пойти и разобраться со всем этим дерьмом, возможно, тут

есть немного надежды, и постарайся не попасть в беду, пока меня не будет. Я

открываю глаза, и он встает. Он пинает стул обратно к стене и вылетает из

палаты. Он прав. Я знаю. Это такой тип дерьма, который надолго остается в

колонках светской хроники. Это такой вид материала, на котором комики

смогут крупно заработать. Я стану объектом насмешек на долгое время… В

буквальном смысле.

Весь остаток дня я дрейфовал на грани сна, просыпаясь лишь тогда, когда

боль становилась невыносимой, и мне нужно было сменить положение. Как

одна кость может вызывать столько боли? Медсестры заходили, проверяли

мои жизненно важные органы и переворачивали меня на другой бок.

Клянусь, каждая из них смеётся мне в лицо. Мне так стыдно, ведь все они

знают, что произошло. Весь грёбаный мир знает.

Примерно в четыре часа я слышу, как открывается дверь. Я оглядываюсь и

вижу Джоша. Он подходит и садится на стул возле кровати.

– Эй, чувак.

– Привет.

– Как ты себя чувствуешь?

– А как ты думаешь, я себя чувствую? – рычу я.

Он поднимает брови, и мне сразу становится хуже из-за того, что сорвался

на нём.

– Прости, у меня всё болит, и каждый раз, думая о том, что произошло, я

съёживаюсь. А так всё в порядке.

– Что говорят врачи, как долго ты здесь пробудешь?

Я пожимаю плечами. Слишком грустно думать об этом.

– Здесь неделю, пока не стану чувствовать себя лучше. Дальше, хрен его

знает? – бормочу я. Джош фыркает, и я поднимаю свои брови. – Ты хочешь

мне что-то сказать?

– Извини, но у тебя было секса больше, чем у любого другого. Я не

представляю, как ты будешь прикован к постели несколько дней, пусть даже

месяц.

Чёрт. Я даже не думал об этом. Положение становилось всё хуже и хуже.

– Пожалуйста, мы можем поговорить о чём-нибудь другом? – умоляю я,

закрыв глаза.

– Да, конечно, – он наклоняется и берет сумку у своих ног. – Я тут принес

тебе кое-что. Твой ноутбук, журналы, шоколад… Дай мне знать если тебе ещё

что-то понадобится, хорошо?

– Спасибо, – говорю я. – Чем мне заняться, чувак? Я не смогу сидеть на

своей заднице в течение следующего месяца. Ты меня знаешь. Я не смогу

оставаться на месте.

– У тебя нет выбора, – фыркает он. – Делай что-то, чтобы отвлечься. Выучи

язык. Ответь на письма своих фанатов, например. Просто думай об этом как

об отдыхе. Всё не так уж плохо. Если будешь фокусироваться на этом

дерьме, ты в конечном итоге впадешь в депрессию.

Слишком поздно.

– Мне нужно бежать. У меня встреча с новым спонсором. Но я приду к

тебе завтра, перед тем как ты улетишь. Твоя семья уже едет?

Я киваю. Есть вещи и похуже, чем сломать задницу или скука в моей

голове, а именно иметь семью, которая хочет посмотреть на это.

Вторник. Я готов убить себя, а прошло только три дня. Нет никаких

сомнений, что я в аду, следующие три с половиной недели придётся просто

лежать. Единственное спасение – это то, что сегодня я покину больницу. На

самом деле я с нетерпением жду встречи со своей семьей.

Не поймите меня неправильно, я люблю свою семью, но свою

независимость я люблю больше. У мамы привычка воспринимать меня как

ребенка, а отец всегда скептически относится к моему таланту. Он большой

ученый, и я пытался пойти по его стопам. Потом я просто перестал пытаться,

я знал, мне никогда не будет этого достаточно.

Я стону, думая обо всем дерьме, которое приготовила для меня Хейли.

Моя сестра моложе меня на семь лет, и я знаю, она сполна использует

возможность, чтобы отправить меня в ад. Всё это для неё будет, как

несвоевременно наступившее Рождество, и я начинаю жалеть о том,

насколько серьёзно исполнял роль старшего брата, когда мы росли. Ещё бы, я

преподнес ей немало дерьма, и она была не из тех, кто всё забывает. Я не

удивлюсь, если она записывала все обиды в тетрадь, чтобы потом отплатить

мне.

Как-то раз я намазал Хейли и её друзей мёдом, пока они спали в гостиной,

и они проснулись все в муравьях. Или однажды я напугал её парня настолько,

что он обмочился у всех на глазах, когда я забирал её со школы. Да, у неё

определенно были причины для мести.

Я одетый лежу на кровати, когда приезжает моя семья. Мама бросается и

обнимает меня, папа хватает чемоданы, чтобы снести их к машине. Хейли

коротко меня обнимает, затем садится и вынимает телефон. Я смеюсь, и она

бросает в меня сердитый взгляд.

– Что? Ты думаешь от того, что ты сломал свою задницу, я откажусь от

своей социальной жизни?

– Хейли, – предупреждает мама.

– А что? – Но всё равно прячет телефон обратно в карман. – Это правда?

Как это произошло?

– Хейли, – ещё раз говорит мама.

– Я просто пытаюсь завязать разговор. Блин, – она встает и вылетает из

комнаты.

– Извини, у неё бушуют гормоны, – объясняет мама.

Я издаю смешок.

– Она ничем не отличается от своего обычного поведения. Как вы?

Извините, что заставил вас тащиться сюда.

– Ох, перестань, Райдер. Мы твоя семья, конечно, мы здесь. Ты можешь