Нервно взлохматив рукой волосы, я закрепил на лице то, что, как я надеялся, было чарующей улыбкой, и ждал, когда она повернется ко мне. Она была на две головы ниже меня и так сильно укутана в шелка, что я не мог точно сказать ничего о ее фигуре. Увидев, что вуаль ее была сапфирово-синей, моего любимого цвета, я решил, что это хороший знак, и сказал:

- Здравствуй, милая Джесубай. Встретить тебя – честь для меня.

Я склонил голову, пока не почувствовал, что она повернулась ко мне, а потом поднял взгляд, чтобы пересечься с ее глазами. Эти глаза были самыми удивительными, поразительный сиреневый оттенок был таким ярким, что они напомнили мне о любимых цветах матери – лилово-розовых розах. Хотя вуаль закрывала лицо, она достаточно плотно прилегала, чтобы я разглядел изгиб ее щеки, ее рот и острый подбородок.

И хотя я знал, что поступаю самоуверенно, я не мог не взять ее за руку и коснуться губами ее тонких пальцев.

- Я так рад, что ты пришла, - тепло сказал я, мои глаза снова заглянули в ее, хотя я не отрывался от ее руки.

- Я тоже рада быть здесь, - ответила она мягко, но очень вежливо.

Наученный политическим опытом, я не позволил своему недовольству собственной беспечной ошибкой и ее чуть теплым приветствием проявиться на своем лице, и я легонько сжал ее пальцы, отпустил руку и сцепил свои ладони за спиной, отступая на пару шагов. Я действовал слишком быстро и явно напугал ее. Может, она и не хотела этой свадьбы так сильно, как хотел я.

Была еще вероятная мысль, что пребывание рядом с мужчиной ее тревожило. Я неплохо читал язык тела, чтобы понять, что она признала меня симпатичным незнакомцем, но она мне еще не доверяла, и потому я всеми силами должен был ей показать, что достоин ее доверия. И приблизился я к ней уже как взволнованный щенок.

- Может, ты хочешь отдохнуть? Тебе принесут еду, если ты захочешь ужинать одна, - предложил я, пока мы шли.

Она мгновение обдумывала мои слова, а потом ответила:

- Нет. Думаю, я лучше поем в компании.

Я слабо кивнул в ответ на ее слова, воспринимая не то, что она сказала, а то, как она это сказала. Я не уловил того, что она хочет поужинать со мной, но понял, что она чувствует, что это ее долг. Я уж точно не хотел, чтобы женщина становилась мне невестой, решив выйти замуж принудительно. Я хотел любви. Может, все это и не сработает.

- Тогда ужин будет через час.

Она кивнула, и я позвал служанок, чтобы присматривали за ней во время визита. Они ушли, суетясь вокруг нее и подыскивая комнату, в которой ей будет удобнее всего. Тяжко вздохнув, я чувствовал, как на меня давит разочарование, но я не позволил ему задавить надежду, что я ощущал раньше, и я решил дать ей немного времени, а пока встретиться с солдатами Кадама, ожидая ее возвращения.

Ужин был тихим занятием, где говорил в основном я, а она кратко отвечала на вопросы или едва заметно кивала. Разочарование прочно укрепилось во мне. Я хотел не этого. Девушка, с которой я представлял остаток своей жизни, должна была быть живее, страстнее,… смелее. Я хотел ту, что сможет постоять за себя. Ту, что не будет теряться из-за того, что я – мужчина или наследник трона.

Ночью после ужина я шел по крыше, размышляя, что мне делать дальше. Отправить ее обратно? Сказать матери, что она ошиблась в выборе? Да, она была красивой и хорошо говорила, но этого не хватало. Разве плохо хотеть большего?

Луна внезапно прорвалась через облака, и я заметил Джесубай на балконе ниже. Она была в тонком белом платье с широкими рукавами. Ее сияющее лицо было свободно от вуали, а темные волосы ниспадали на спину, почти касаясь земли. Локоны ее густых волос подхватывал ветер. Я снова был поражен ее красотой. И пока я стоял и смотрел на нее, я заметил, что она поднесла руку к щеке и вытерла ее. Она делала так не один раз, и хотя я не слышал звук, я понимал, что она плачет.

Ей так не нравилась идея со свадьбой? Она была загнана в ловушку? Может, она думала, что мы ее отвергнем, если она не согласится на свадьбу. Может, она хотела чего-то другого для себя. Но она должна была знать, что мы все равно защитим ее. Я был удивлен тому, что мама до сих пор не объяснила этого.

Я спустился по ступенькам на ее балкон.

- Джесубай?

Она резко развернулась, глядя на меня с тревогой. Я поднял руку.

- Прости, если я напугал тебя. Я был на крыше и услышал, что ты плачешь, - я врал. Она не издала ни звука, но я не мог придумать, что еще ей сказать. – Может, скажешь мне, что случилось? – спросил я.

Ее сиреневые глаза светились в лунном свете, она выглядела как испуганный дух леса, готовый спрыгнуть с балкона и улететь в любой момент.

- Н…ничего не случилось, - все же ответила она. Я видел, что она была огорчена тем, что я видел ее слезы.

Я шагнул ближе.

- Обещаю. Я не хочу причинить тебе боль или несчастья. Если тебе не нравится идея становления моей невестой, это легко отменить.

Я растерялся, увидев панику на ее лице.

- Нет! – заявила она. – Я не могу позволить тебе отправить меня назад.

- Я не это имел в виду, - я потер подбородок, пока разглядывал ее, думая о том, почему все время говорю что-то не так. Я не был похож на себя. И попытался снова. – Я говорил о том, что если ты не хочешь выходить замуж, я не стану тебя заставлять. Ничто еще не решено. Ты можешь свободно выбирать.

- Свободно, - коротко выдохнула она с тенью смешка, а потом замерла и подняла на меня взгляд, после чего отвернулась. – Если бы я могла, - закончила он.

- Ты можешь, - сказал я, сокращая дистанцию между нами. – Свадьба со мной – не единственный путь оградиться от тех, кто вредят тебе.

Она застыла.

- О чем ты? – спросила она.

- Я… - я понял, что она не хочет, чтобы я ее трогал, и, не зная, что делать со своими руками, я неуклюже скрестил их на груди. – Я о том, что наша семья все равно тебя защитит.

- А кто защитит тебя? – ее слова были такими тихими, что я едва их расслышал, но когда я смог, меня заполнило понимание. Она была напугана. Но не мной.

- Джесубай, я не позволю тебе навредить.

Она обернулась и взглянула на меня. Колебаний не было. Не было и сдержанности. Ничего скрытого. Словно она открыла окно в свою душу, и я видел, какой она была. Какой она хотела быть. В ней был сильные стержень, но он был скрыт так глубоко внутри, что я задумался, а знает ли она сама о нем. Я не знал, смогу ли я преодолеть грань между нами, раскрыв все, что она скрывает в себе. Даже если это возможно, на это уйдет время и много терпения, но я чувствовал, что результат того стоит.

Я тихо спросил:

- А чего хочешь ты, Джесубай?

Она ответила прерывающимся шепотом, хмурясь, словно не до конца понял вопрос.

- Я хочу… - она замолчала. – Я хочу быть с тем, кто меня любит. Я хочу жить в твоей семье. Я хочу безопасность.

Я улыбнулся и протянул раскрытую ладонь. Она положила свою маленькую ладошку на мою руку, и хотя ее пальцы дрожали, она не возмутилась, когда я положил другую ладонь поверх ее и легонько сжал.

- Я обещаю. Я дам тебе все это, если… ты хочешь именно этого, Джесубай.

Она посмотрела на наши руки, а потом на меня, что-то отыскивая на моем лице, прежде чем сказать:

- Хочу.

Вот здесь был для меня поворотный пункт. Я видел, кем она хотела стать. Видел сильную личность, что жила за вуалями. Вытащить ее оттуда потребует много доброты и терпения. И я решил, что я смогу этого дождаться. Я смогу дождаться, пока она полюбит меня. Мы можем отложить помолвку, но даже если мы решим пойти дальше, союз будет длиться годами. Я был уверен, что за это время мы узнаем друг друга и сможем быть счастливыми.

Пока я рассуждал, расторгнуть ли помолвку, она возразила, сказав, что мы должны подписать бумаги до ее отъезда. Несколько часов я задавал ей тщательно продуманные вопросы, пока она не призналась, что на союзе настаивал ее отец. Она верила, что если вернется без моего соглашения, ее ждут ужасные страдания.