Дверь, распахнутая Роем, рикошетом отскакивает от стены, пластмассовая ручка разлетается вдребезги. Он входит и останавливается на пороге, закрывая своим телом дверной проем. Вбежавшая следом секретарша пытается удержать его и лепечет извинения.

В кабинете Клейн, сидя за письменным столом, углублен в беседу с каким-то человеком, устроившимся на стуле пациента. Клейн смотрит на дверь, напуганный грохотом, с которым она распахнулась. При виде стоящего на пороге Роя в его глубокосидящих глазах появляется испуг.

— Все нормально, Ванда, — обернувшись назад, говорит он секретарше. — Сейчас разберемся.

Он как бы нехотя опирается о край стола, принимает прежнюю позу.

Рой двумя шагами преодолевает расстояние от двери до письменного стола, все его огромное тело трясется от ярости.

— Пилюли с сахаром? — рычит он, бросая флакончик в Клейна. Флакончик попадает ему в грудь. — Вы дали мне эти гребаные пилюли с сахаром?

Он рядом с доктором. Его руки в одном дюйме от его лица. Клейн пытается отодвинуться назад, но ножки стула увязли в ворсе ковра. Отклоняет назад голову.

— Рой, сейчас неподходящий момент.

— У меня химическая интоксикация, вам это известно?

— Рой, прошу вас…

— У меня химическая интоксикация мозга. Мне нужны соответствующие лекарства, лекарства определенного действия, а не ваши проклятые пилюли с сахаром!

Он еще ниже склоняется над доктором, поводя плечами, как танцор. Клейн отодвигается назад, Рой наступает. Не контролируя своих движений. Не думая о том, что будет дальше.

— Я что, затраханный кролик для ваших опытов? Морская свинка, которую вы описываете в своих идиотских статьях?

Доктор жестом обращается к пациенту, который продолжает сидеть на своем стуле и безучастно смотрит на происходящее. Его глаза полуоткрыты, на лице смущенная улыбка.

— У меня на приеме пациент.

— А я кто? А? Я что, вам не плачу?

— Мы можем обсудить это через час…

— Нет, мы можем обсудить это сейчас. — Рой смотрит на пациента и делает жест рукой. — Мотай отсюда, мне надо поговорить с доком.

Никакого ответа. Никакого движения. Едва заметная улыбка все еще поигрывает на губах.

— Да что с ним, черт возьми?

— Он под гипнозом, — отвечает Клейн. — Я не могу попросить его выйти из кабинета, пока он находится в таком состоянии. Так что простите.

Рой обходит стол, не отрывая взгляда от загипнотизированного пациента. Наклоняется над ним, заглядывает ему в глаза. Смотрит на улыбающееся лицо. Затем берет пациента за плечи и сильно встряхивает его, голова на безвольной шее описывает круги.

— Просыпайся, — орет Рой в самое ухо молодого человека. Бьет его по лицу. — Просыпайся, черт тебя возьми!

Пациент начинает приходить в себя, моргать сощуренными глазами. Смотрит вокруг; сознание его все еще затуманено.

— Что…

— Эй, ты все еще спишь?

— Нет… нет, кажется, нет…

— Отлично, — говорит Рой, ставя мужчину на ноги. — До свидания.

Он выводит пациента из кабинета, входит обратно и захлопывает за собой дверь.

— Рой, так нельзя, у психиатра так себя не ведут, — говорит Клейн.

Рой смеется. Смеется от души.

— Док, а вы забавный парень. Уж не собираетесь ли вы побеседовать со мной о том, как вести себя у психиатра? — Снова подходит к письменному столу, садится на край. Вытягивает ноги, касаясь ими колен Клейна. — Ну, так как вы все это объясните?

— Вы не хотите присесть?

— А я что, стою?

— Как… как пациент? На стул?

Рой слезает со стола и, взяв стул за спинку, переносит его на другую сторону от стола. Ставит рядом с креслом Клейна. В футе от него. Садится. Пристально смотрит на Клейна. Не хочет, чтобы доктор был от него далеко. Не хочет, чтобы тот чувствовал себя комфортно.

— Вот так пойдет?

— Ну… прекрасно. Рой, а почему вы так уверены, что вам необходимы таблетки?

Рой, выпятив нижнюю губу, качает головой.

— Нет, нет, нет. Повремените со своими вопросами. Сначала ответьте на мои. Вы дали мне сахарные пилюли?

— Да.

— Что ж, ладно. — Он не ожидал, что добьется признания так легко. Он готовился к драке, побоям. — Почему?

— Потому что вам не нужен эффексор.

— Идите к черту. У меня химическая…

— … интоксикация, знаю. Химическая интоксикация мозга, знаю, знаю. Выслушайте меня, и вы все поймете. Но сначала ответьте мне: почему вы так уверены в том, что вам необходимы таблетки?

Рой поднял руки. Они дрожат. Трясутся. Дрожь никак не унять после вчерашней ночи. После посещения аптеки.

— Посмотрите на меня, — говорит он. — Я же просто развалина.

— Согласен.

— Я не могу… я не могу нормально думать, я не могу ничего делать так, как надо. Мой рот… я все время захлебываюсь слюной и мокротой. Я не могу выйти из комнаты без того, чтобы несколько раз не проверить дверь, без того, чтобы закрыть ее и снова открыть. Я не могу смотреть на ковер, на волокна. У меня… у меня боль в горле, эта слизь, это жжение, от которых меня тошнит. Прошлым вечером меня едва не арестовали в аптеке. Вам этого мало?

— И вы связываете это с действием пилюль с сахаром, которые я вам дал?

— Вы сами связываете.

— Да, связываю.

Рой широко раскидывает руки.

— Именно об этом я и говорю. Сахарные пилюли, я раскрыл одну из них. Что в них еще?

Клейн садится глубже в кресло. Рой сидит как сидел.

— Как Анджела? — спрашивает Клейн.

Рой откашливается.

— Давайте не будем менять тему разговора.

— А мы ее и не меняем. Так как Анджела?

— Она уехала.

— Когда?

— На прошлой неделе, — отвечает Рой.

— В какой день?

— Я не знаю. Во вторник. Может, в среду. За несколько дней до моей поездки.

Клейн кивает. Тянется рукой к своему проклятому журналу. Рой хватает его и с силой отшвыривает прочь. Журнал, отскочив от стены, падает на пол.

Доктор Клейн кладет карандаш на стол, но по его виду не заметно, чтобы он испугался. Он как будто ожидал от Роя подобной выходки.

— Так вы говорите, она уехала… и давно?

— Шесть или семь дней назад.

— Угу. Семь дней.

Рой сжимает и разжимает кулаки. Нет, он не хочет ударить доктора, пока не хочет, но ему самому легче от того, что он держит доктора в напряжении.

— Вам что, это так важно?

— Вы разговаривали с ней, после ее отъезда?

Рой поводит плечами.

— Она же в школе…

— Значит, не разговаривали.

— Нет, ей ведь надо много заниматься. Я что, должен следить за ней? Она позвонит мне, когда сочтет нужным.

— А сами вы не пытались звонить ей.

— Нет. Так… лучше. Так, как сейчас. Она должна быть с матерью.

Клейн поднимает на Роя глаза:

— А вы уже начали замечать это?

— Что?

— Взаимозависимость. Анджела уехала и ваши… трудности.

Рой качает головой. Такого он не замечает. Это все штучки психиатра, только и всего.

— Док, вы дали мне сахарные пилюли. Объясните лучше, где тут взаимосвязь.

— Значит, вы ее не видите.

— Может, хватит, — вздыхает Рой. Он чувствует, что попал в затруднительное положение. Его терпение иссякло. — Что? Что я не вижу?

Клейн подвигает свой стул ближе, его колени касаются коленей Роя. Если он подвинется еще ближе, то разве что для поцелуя.

— У меня был один пациент, — начинает он. — Три-четыре года назад. В общем, хороший парень. Любил семью, любил друзей, делал для них все, что мог. Но дела у него не всегда складывались хорошо. Как и у каждого из нас, в его жизни случались потери. Большинство людей смиряется с ними и продолжает жить дальше. Но у этого человека было то, что мы называем дефицитом атрибутивности.

— Поясните.

— Забавный способ перекладывания вины за свои неудачи на других. Ну, например: в колледже он завалил экзамен по астрономии. И решил, что это произошло потому, что профессор имел что-то против него. Просто вдруг невзлюбил его.

— Может, так и было, — предполагает Рой.

— Возможно. Но это стало как бы моделью. Его поперли с работы. С трех разных мест. Почему? Каждый раз он объяснял свое увольнение тем, что начальникам не нравилась либо его прическа, либо его одежда, либо что-то еще. Кстати, жена его бросила. Почему? Думаю, что она выполняла свои обязательства. Но ведь и он должен был делать хоть что-нибудь. В одну из ночей дом сгорел дотла, потому что он заснул в своем кресле-качалке с сигаретой в руке. И что он сделал? Подал в суд на табачную компанию и магазин, в котором купил пачку сигарет. — Рой не может сдержать смех, Клейн вторит ему. — Вам это ничего не напоминает, Рой?