Пока я завтракал, придумалось и звучное короткое название прибору — аплинфоль. Сокращённо от «аппликатор информационного поля». Я заставил себя проглотить яичницу и допить кофе, после чего заперся в кабинете, дрожа от нетерпения.

Аплинфоль запускался так же, как и обычный компьютер. Неизвестная операционная система спросила у меня имя пользователя и пароль, и я, не задумываясь, ввёл: fedor, fedor123. Вполне разумно и логично. Открылся голубой экран с единственной иконкой посередине, и я смело щёлкнул по ней.

Стартовавшая вслед за этим программа представляла собой карту, которая занимала почти весь экран — лишь в правом верхнем углу виднелся маленький календарик. Ага. Ведь что такое время с точки зрения «информационного подхода»? Это разные версии (слепки) одного и того же мира, сменяющие друг друга, как кадры кинопленки. Можно «отмотать» его назад, можно продвинуть вперёд. Значит, «нуль-перемещения» происходят не только в пространстве, но и во времени.

Всё гениальное — воистину просто.

На карте я узнал схему собственной квартиры. Слегка потянул зуммер, услужливо светящийся ярким пятном — карта уменьшилась. Теперь на экране отобразился план нашего микрорайона. Ещё щелчок — карта города. Когда, наконец, я дошёл до масштабов Солнечной Системы, только врожденная сила воли помешала мне совершить мгновенный скачок куда-нибудь на Марс. Так нельзя. Мальчишество чистой воды.

Я вернулся на исходную позицию и наметил в качестве первой цели соседний дом, крыша которого виднелась из окна. В случае чего, дойду обратно пешком. Нет, я абсолютно доверял прибору, просто мои неумелые движения могли привести к непредсказуемым последствиям. И я оказался прав в своей предосторожности.

Выбрав точку назначения, я ткнул в неё дважды. Ну, совсем как в Google Maps.

В следующую секунду я обнаружил себя стоящим на холодном кафельном полу в чьей-то неопрятной кухне. Женщина лет двадцати пяти, одетая по-домашнему — в халат и тапочки — открыла от удивления рот и выронила поварёшку.

— Добрый вечер, красавица! — поприветствовал я незнакомку. — Прошу извинить меня за внезапное вторжение. Но, видишь ли, я учёный…

Она, я уверен, выслушала бы меня до конца, но в это время раздался характерный звук поворачивающегося в замочной скважине ключа, открылась входная дверь, и на пороге появился муж.

— Кто это? — спросил он вместо «приветдорогая», фамильярно показывая на меня пальцем.

— Не нужно бояться, — попытался успокоить его я. — Вы являетесь свидетелями грандиозного научного эксперимента…

Но мужчина не дал мне договорить. Он налетел на меня, как снежный вихрь, повалил на пол и начал пинать ногами, обутых в тяжёлые пролетарские ботинки, которые не соизволил снять при входе. Я пытался его образумить, но всё было тщетно.

Свет померк у меня в глазах. Я почувствовал, что меня волокут за ноги по лестнице вниз, и потерял сознание. Или что там у нас вместо него?

Когда я очнулся, то обнаружил вокруг толпу любопытных. Многих из них я знал в лицо, а некоторых — даже по имени. И знание это было взаимным.

— Это Фёдор Иванович, — сказал кто-то. — Из сорок девятого дома.

Да, я тот идиот из сорок девятого, который, не разобравшись в настройках, полез экспериментировать.

— На старости лет, и вот чем решил заняться! — Это соседка с первого этажа нашего подъезда. — А Маня-то, бедная, наверное, ничего и не знает.

Ну, что за люди! Вечно они всё по-своему истолкуют и извратят. Как бы оправдываться не пришлось. Но Маня, золотой человек, взглянув на мои синяки, только охнула и принялась порхать вокруг меня с аспирином и горчичниками.

Да, первый блин получился комом. Но что такое пара синяков по сравнению с тем, что моя теория обрастала плотью и кровью? Прямо на глазах.

Едва оправившись от болевого шока, в который вверг меня этот несчастный ревнивец, я бросился к аплинфолю и отыскал меню настроек. Да, там была такая галочка: «всегда перемещать менеджер с собой». Вот, оказывается, что это такое — менеджер. Я отметил галочку и приступил к выполнению следующего пункта плана.

В Большом шёл «Евгений Онегин». Мест, правда, свободных не наблюдалось. Я прислонился к колонне и стал слушать прощальную арию Ленского.

— Гражданин! — послышался сзади злобный шёпот. — За вами не видно.

— Ну, так я же не прозрачный, к вашему сведению, — пошутил я, но в сторону отодвинулся.

Простоять непотревоженным мне удалось минуты две, после чего ко мне прицепилась билетёрша. Я не стал выяснять с ней отношения и переместился в Третьяковку. Отлично! Завтра предпримем броски на более существенные дистанции. А на сегодня достаточно. Всё лицо болит. Сволочь он всё-таки. Не разобравшись, и сразу кулаки в ход пускать!

Через неделю у меня было всё готово к решающей битве в Академии Наук. Бразилию я отменил за ненадобностью — и так понятно, что получится. Зато вволю поиграл со временем. И туда его повертел, и сюда. Недалеко, правда: на день-другой. Страшновато всё-таки. И Маня на меня как-то подозрительно стала коситься. Видать, донесли ей наши сороки свою версию инцидента в чужой квартире.

Основной помехой к осуществлению замысла были мои теперешние отношения с Академией. По причине недавних грустных событий я не имел больше права голоса. А без него, как вы можете догадаться, у нас и шагу не ступишь. Бюрократия и формализм. Поэтому решил я навестить своего старого приятеля, которого знал ещё со школьной скамьи. Его, в отличие от меня, ниоткуда не исключали, и он вполне мог похлопотать за меня перед Президиумом.

— Миша, — сказал я, когда мы выпили по третьей. — Ты не поверишь. Я нашёл-таки ключик к волшебному ларцу.

— Ты это про что? — напрягся он.

— Да всё про то же.

— То-то я гляжу, — обрадовался мой друг. — Два года носа не казал, а тут заявился с коньячком да чуть ли не в галстуке. Охмурять будешь? Не выйдет!

— Да ты погоди кипятиться, — попытался образумить я его.

Но он и слушать не хотел.

— Федя, — торжественно произнёс он. — Если тебе нужна моя помощь, ты только намекни. Я отдам тебе последнюю рубашку. Доктора посоветовать — пожалуйста. Сам ему позвоню и договорюсь о приёме. Но то, о чём ты просишь, выше моих сил. Неужели тебе недостаточно того позора, который все мы пережили на прошлом Совете?

— Вздор! — отрезал я. — Эти кретины умеют только на логарифмической линейке считать. Да и то с ошибками. Но ты — величина мирового уровня. Птица высокого полёта. Ты должен понять.

— Я отказываюсь понимать, что меня нет на самом деле.

— Ты всё упрощаешь, — возразил я. — Ты, конечно же, есть. Но это не совсем ты. Информационное поле…

— Прекрати! — завизжал он. — А то вместо коньяка я буду пить волокардин.

На жалость надавить решил. Симулянт.

— Смотри, с мышьяком не перепутай. При твоей дальновидности — это вполне возможный исход, — невинно заметил я.

— Вон! — закричал он. — И не приходи ко мне больше, пока снова не станешь нормальным человеком.

Вот так мы теряем наших друзей. На ровном месте.

Мне не оставалось ничего другого, как записаться на прием к Феофанову. К этому пустобрёху и бездарности. Но администраторы от науки другими и не бывают. Гордость я засунул в самое дальнее и недоступное место. Речь ведь идет не о каких-нибудь пустяках. Да и не за себя же я хлопочу.

— А вы по какому вопросу? — спросила секретарша Наденька.

— По личному.

Это была моя очередная хитрость. Но, видимо, они ждали от меня дальнейших действий и хорошо её проинструктировали.

— С личными вопросами Николай Владимирович принимает по четвергам, — улыбнулась Наденька. — А сегодня пятница.

Другой бы на моем месте развернулся и ушёл, но я не первый год живу на белом свете. И с бюрократией мы — давние враги.

— А где это написано? — пошёл в атаку я.

— В регламенте, утверждённом на общем собрании. Вы, кстати, в нём тоже участие принимали. И голосовали.

— Откуда вам известно, что голосовал?