— Если бек узнает об этом, то разорвет Хасуна на куски, — сказал управляющий. — Не ему судить о беке. Кто он такой, чтобы трепать своим поганым языком имя нашего хозяина?

— Что взять с сумасшедшего? Не принимайте его всерьез, — ответил староста. — Лучше расскажи нам, шейх, куда ты шел. Сдается мне, что ты навострился к цыганке Суад.

— Чего я там не видел? — притворно удивленным голосом промолвил шейх.

Абу-Махмуд и Джасим весело перемигнулись. Затем, посерьезнев, управляющий сказал:

— Бек приказал отослать голубей на станцию к мадам.

Староста улыбнулся:

— Вот она-то уж точно дьявольское отродье, как говорит наш Хасун. Почему бы нам не послать ей голубей вместе с дьяволами?

Вся троица ехидно захихикала. Староста хлопнул шейха по плечу:

— Не связывайся ты с этим сумасшедшим. Он способен любому испортить настроение.

— О чем вы говорите? — возмутился управляющий. — Сейчас надо думать не о Хасуне, а о листовках, которые распространяет учитель Адель. Он агитирует людей против французов и беков. Но первыми пострадаем мы. Крестьяне считают нас пособниками бека, и, если затеется буча, нам несдобровать.

— Ты прав, Джасим, — поддержал его староста. — Если, не приведи аллах, что случится, наши головы полетят в первую очередь. Мы должны быть начеку. Эта собака — учитель очень активен. Когда он приезжает в деревню, все крестьяне становятся дерзкими. Поди попробуй сейчас поговори с кем-нибудь из них. Они уже не скрывают ненависти к нам, ее можно прочесть на их лицах.

— Нам ничего не остается, как ждать указаний его превосходительства, — сказал шейх.

Вечером он отправился в помещичью усадьбу. На этот раз у Рашад-бека было прекрасное настроение. Шейх уже было приободрился, но бек не преминул испортить ему настроение, спросив:

— Ну что София?

— Не знаю, что и ответить, мой господин. — Шейх низко склонил голову. — Ее строптивости нет границ.

— Сегодня я видел эту сучку у колодца. Она заигрывала с Хасуном, плескала в него водой. А меня, бека, она и знать не хочет. Что же мне с ней делать? Убить? Похитить?

Шейх, не отстававший от бека, нервно бегавшего по зале, говорил, заглядывая ему в лицо:

— Не марайте свои руки об эту сучку, она не стоит даже того, чтобы вы произносили ее имя.

— Нет, шейх, не хитри. Тебе на сей раз не уйти от ответа. Ты не выполнил мое задание и заплатишь за это. У меня больше нет к тебе доверия, а главное, ты потерял уважение людей. Я хочу, чтобы у меня был сильный шейх, перед которым бы все трепетали.

— Я служу вам, господин, верой и правдой со дня смерти вашего отца.

— Это не оправдание. Следуй за мной.

Бек сошел с крыльца и спустил с цепи своих голодных псов.

Свистнув им, он устремился вперед по тропинке, ведущей на кладбище. Собаки послушно побежали за хозяином. У одной из могил, сгорбившись, сидел Хасун. Бек натравил псов, и те бросились на несчастного. Застигнутый врасплох юродивый отчаянно отбивался. Он схватил палку и ударил первого пса по голове. Но остальные вцепились в него со злобным рычанием. Обвешанный собаками, Хасун напрасно взывал о помощи. Сбив человека с ног, те рвали на куски его тело. Когда Хасун наконец затих, псы, с окровавленными пастями, вернулись к своему хозяину. На лице бека застыла жуткая улыбка. Повернувшись к шейху, он сказал:

— Ну что, видел? Такой удел ждет всех непокорных.

Шейх, потрясенный чудовищной по своей жестокости сценой, безмолвно стоял, объятый ужасом.

Услышав крики о помощи, несколько крестьян прибежали на кладбище. Бек и шейх уже успели уйти. Люди бросились к Хасуну, но он был мертв. Собаки перегрызли ему горло. На теле были видны многочисленные следы клыков.

Абу-Омар сказал:

— Все. Он перешел в иной мир.

Подоспевшие женщины огласили округу горестными воплями и причитаниями. Перед заходом солнца тело Хасуна было захоронено рядом с могилой Аббаса.

Смерть Хасуна потрясла жителей деревни. Всю ночь крестьяне не смыкали глаз. Когда Хасун был жив, многие не принимали его всерьез, а сейчас все себя чувствовали осиротевшими. Люди не могли и предположить, что произошло зверское убийство, которое осталось тайной шейха Абдеррахмана и бека.

Потрясенный, шейх долго бродил в одиночестве по полям. Он снова и снова представлял себя на месте Хасуна. Наконец он решился пойти к Занубие, горько оплакивавшей гибель юродивого. С пожелтевшим, как у мертвеца, лицом он склонился перед женщиной.

— Я ни в чем не виноват, Занубия. Пощади меня. Я очень страдаю. Только у тебя я могу отойти душой. Хасун умер. Не настает ли и мой час?

Занубию глубоко опечалила смерть Хасуна. Но она отнюдь не сочувствовала шейху и подумала про себя: «Лучше бы аллах прибрал тебя, труса и прихвостня. Хасун же был смельчак».

Смерть Хасуна напугала людей. Все укрылись в своих домах, откуда сквозь щели едва пробивался скудный свет. Жизнь в деревне, на которую обрушивалась одна беда за другой, замерла.

Занубия решила навестить Ибрагима. Тот встретил ее настороженно и нехотя спросил:

— Что-нибудь случилось, Занубия?

Женщина сдавленным голосом ответила:

— София.

— Что — София? Говори.

— Я боюсь за нее, Ибрагим. По-моему, это бек натравил собак на Хасуна. Предупреди Софию. Бек давно замышляет против нее недоброе.

— Ты молодец, Занубия. Мы были несправедливы к тебе. Посиди, а я пока схожу к Софие и Хусейну.

София тоже скорбела по Хасуну, к которому относилась как к брату. Он всегда находил слова утешения и поддержки, вселявшие в нее уверенность. Вызвав во двор ее мужа, Ибрагим, оглядевшись по сторонам, сказал:

— Слушай, Хусейн, мне стало известно, что вам грозит опасность. Ты знаешь, что я имею в виду. Бек давно пялит глаза на Софию. Пока не случилась беда, вам надо скрыться.

— Спасибо, Ибрагим. Мы попытаемся укрыться в западных краях. Я уже не раз думал об этом.

Ибрагим достал из кармана деньги и протянул Хусейну:

— Возьми. Это все, что у меня сейчас есть. Пригодятся в дороге.

Растроганный, Хусейн крепко пожал руку соседу. Утром следующего дня, собрав нехитрые пожитки, он повел семью в горы, на запад, подальше от деревни, ставшей опасной.

Прошла неделя со дня исчезновения Софии. Люди строили различные догадки, не находя ответа на мучившие их вопросы. Больше всех проявлял любопытство шейх Абдеррахман. Он опять приплелся к Занубие. Как побитая собака, он виновато просил у нее прощения, кляня свою подневольную жизнь. Заметив, что женщина постепенно смягчается, он спросил ее:

— Где София? Ты наверняка знаешь, где она скрывается.

— Ей-богу, шейх, я ничего не знаю, — клялась Занубия.

Шейх настаивал:

— Нельзя бездействовать. Если ее украл бек — это одно дело. Но если он убил Софию, тогда надо поддержать в беде ее мужа.

— Раз это тебя так интересует, то и спроси своего друга — бека, — рассердилась Занубия.

— Что ты! Разве я посмею? Пойду поговорю с ее родственниками и мужем. Может, им что-то известно?

Шейх встал и направился к дому Софии. Занубия презрительно посмотрела ему вслед. Сердечно поприветствовав Хусейна, шейх приступил к беседе:

— Скажи мне, что слышно о Софие? Мы все очень беспокоимся. Ты же знаешь, ее любили в деревне. Где она? Обещаю, что, кроме меня, никто не узнает об этом. Успокой мою совесть.

— Мне ничего не известно, шейх, — враждебно ответил Хусейн.

Как ни настаивал шейх, Хусейн упорно не хотел открываться перед ним, хотя и заметил искреннее волнение в голосе старика. Вечный притворщик — шейх открылся перед ним совсем с другой стороны. Куда девались его лицемерие и спесивость!

Тронутый неподдельным участием шейха, Хусейн рассказал ему, что тайком отправил Софию с детьми к ее родителям.

Шейх стал обиженно укорять мужа Софии:

— Зачем ты так долго скрывал от меня правду? Я все равно бы узнал ее от других. Да, тебе удалось спрятать свою жену, а вот как сам спрячешься от гнева бека? Ведь я мог бы помочь тебе. Неужели ты думаешь, что у меня не было возможности Софию отдать беку? Но я не пошел на это. Потому что у меня чистое сердце и я верующий человек. Если бы ты доверился мне раньше, все можно было бы уладить. А сейчас тебе не позавидуешь. Представь, что скажет бек, когда узнает, что София скрылась, а вся деревня подозревает его в грязных замыслах.